Мокковые плюшки - Андрей Уланов

Последовав совету капитана, монах вгляделся в последние строчки, охнул, закашлялся и лишь после нескольких добрых глотков вновь сумел обрести дар издавать мало-мальски вразумительные звуки.

– Пятьдесят шесть тысяч дукариев… мой тан.

– Сколько?! – недоверчиво прищурилась Интеко. – Брат Агероко, может, последняя чарка была…

– У меня пока еще не двоится в глазах, – с ноткой обиды отозвался монах.

– Занятно…

Тан Раскона медленно подошел к окну. Сейчас, в лучах полуденного светила, Фот-Камаррол напоминал верхушку горы, сброшенной каким-то могучим демоном на прибрежные джунгли. Копоть пожаров, пятна крови… издалека все это было неразличимо сквозь яростный блеск «белого» камня.

Зато флаг с черной птицей на красном фоне был виден отлично. Заговоренная ткань пришлась не по вкусу огню. Как и мачта из «каменного дерева» – обугленная, покосившаяся, она по-прежнему торчала из груды обгорелых деревяшек, не так давно бывших остовом пиратского брига, и Черный Петух все еще висел на ней, лишь изредка подрагивая от порыва шального ветерка.

Капитан молчал – и его собеседники тоже. Брат Агероко, вздохнув, вернулся к началу свитка и принялся за чтение, то и дело страдальчески морщась при виде очередного орфографического шедевра. Интеко вновь принялась ощипывать виноградную гроздь.

– Занятно, – наконец повторил тан Диего. – И эти люди который уж год жалуются на непосильное бремя налогов, коими душит их заморская родина.

– На заморской родине, – теперь уже Интеко сморщилась так, словно попавшаяся ей виноградина оказалась недозрелым лимоном, – после визита коронного мытаря нечего ловить и легиону пиратов. А они даже не поджаривают пятки…

– Я знаю, – без тени улыбки кивнул тан Раскона. – Так в провинции моего дядюшки Мигуэля покончили с лесными разбойниками.

– Да неужели? Знаешь, когда я была в бродячей труппе и на завтрак, обед и ужин глотала дорожную пыль, то бандиты встречались нам чаще веховых столбов.

– И наверняка все они были потрясены вашим искусством танцовщицы ничуть не меньше, чем юный ги Торра, – пробормотал Агероко. – Впрочем, возможно, тан Диего говорит о событии, случившемся уже после вашего уплы… то есть отплытия за океан?

– А не оставить ли вам бутыль в покое, брат? – вкрадчиво произнес капитан. – Право же, не замечал за вами прежде такой склонности к дарам Лейра. Хоть это и не великий грех, но…

– Во-первых, – неожиданно четким голосом возразил монах, – куда большим грехом является поминание языческих божков. А именно это вы, капитан, только что проделали. Во-вторых… во-вторых, вина и так почти уже не осталось. В-третьих же… в-третьих…

– Он просто устал, – негромко сказала Интеко. – Ты совсем загонял его в последние дни. Агероко, команду… себя…

– А толку?! – маленький тан яростно рассек кулаком воздух. – Мы опоздали!

– Ты не мог знать, куда они поплывут. И брат Агероко не мог тебе этого сказать, хоть он и старался изо всех сил. Не думаю, чтобы любой из этих зазнаек в Сулитаяче сделал больше.

– Кому важны усилия, если от них нет результата? – горько усмехнулся Раскона. – Вернее, если от них вон такой, – капитан мотнул головой в сторону города, – результат? Кровь, пепел… и золото в руках у пиратов.

– …в-третьих, ик, – ясность речи монаха пропала столь же внезапно, как и появилась. Сейчас язык Агероко заплетался вдвое больше прежнего. – В-вы, м…й тан, т-так и н-не дорассказли п-п-ро п-п-ро…

– …провинцию Сиеска, где моего дядюшку Мигуэля однажды назначили кортесом, – договорил Диего. – Провинция эта, как вам превосходно ведомо, славится лесами, а также скверным нравом жителей своих, кельбрийев. Предшественник дядюшки лишился должности, а также чина, как раз из-за разбойников, которые в те годы расплодились в лесах Сиески во множестве. Тан Мигуэль, как несложно догадаться, вовсе не горел желанием повторить его судьбу и потому взялся за дело решительно… но быстро понял, что, гоняясь за бандитами по лесам, он проблему не решит. Солдат у него было мало, ловушек же на звериных тропах – много, да и стрелы из-за деревьев бывают порой опаснее казенных мушкетов. Поэтому дядюшка нашел более простой путь.

– К-какой же, ик?

– Каждый раз после очередного грабежа, – тан Раскона на миг прервался, выхватил из руки монаха бутыль и, не обратив ни малейшего внимания на протестующий возглас Агероко, вышвырнул ее в окно, – тан Мигуэль во главе своих людей являлся в ближайшую к месту случившегося деревню и взимал с нее… внеочередную подать, равную стоимости похищенного.

– И-интересный м-метод.

– О да, – кивнул маленький тан. – А главное, эффективный. Уже через год в провинции осталась едва ли десятая часть прежних шаек.

17-е аллира, гавань Маркальи

Как тонко выразился один поэт, нашедший в этих местах вторую родину и последнее пристанище: для взора парящей в небесах чайки гавань Маркальи схожа с двумя бутонами роз на дрожащей весенней ветви. Впрочем, среди обитателей острова это изысканное сравнение не прижилось. Даже капитаны и штурманы заходивших сюда кораблей вслед за своими подчиненными произносили вслух куда более вульгарный эпитет – и, пожалуй, чайки бы с ними согласились.

Быть может, несчастный поэт и впрямь был сочинителем не из лучших, недаром вместо пророчимой многими блестящей карьеры сгинул в безвестности заморской ссылки. Или же дело было в капитанах – рискнуть и попытаться бросить якорь в этой гавани отваживался далеко не всякий, хотя проход на внутренний рейд особых сложностей не представлял. Для тех, разумеется, кто не имел оснований ждать залпа пещерных батарей. Скальный форт надежно сторожил подступы к гавани – в чем, на свою беду, получил возможность убедиться не один корабль и даже не одна эскадра. Их было много – тех, кто знал, что фряжский стяг над губернаторским домом не более чем жалкая ширма для одной из главных пиратских баз моря Рейко. Их было много – жаждавших покончить с этим змеиным гнездом. И все они были неудачниками.

Впрочем, капитан кумберляндского брига «Пузатая красотка» пиратских орудий не опасался, да и неудачником себя не числил. Напротив, судя по тщательно заплетенным косичкам бороды, камзольчику из лучшего арранского сукна, коллекции перстней, а главное – очень довольной ухмылке, данный полугном был весьма удовлетворен текущим этапом своей биографии.

По крайней мере, именно к такому выводу пришел Фаг Риггер, более известный островитянам как Жабоед. Этот вывод его порадовал и огорчил одновременно. Порадовал – потому что с довольного полугнома Фаг, будучи доверенным лицом губернатора, мог попытаться выдоить малость побольше обычной пошлины. В огорчении же, и немалом, пребывала та ипостась Жабоеда, которая владела третью здешних питейных заведений. Хоть бывший трактирщик давно уже не стоял сам за стойкой, но привычку оценивать клиентов не утратил, а наоборот – отточил.