Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

* * *

Всё в жизни когда-то случается в первый раз. Например, ты в первый раз оказываешься в последний час уходящего года на улице, в малознакомом районе, без малейших идей, куда идти. А и в самом деле – куда? Дома никого, родители отмечают праздник с друзьями в ресторане. Сестра встречает Новый год у себя дома, с мужем и маленьким сынишкой, да и в любом случае к Наде с Виком Люба до двенадцати не успеет – это на другой конец города. Домой, в пустую квартиру, торопиться и вовсе не хочется. И что делать? Встретить Новый год на улице, как предсказал ей Марк? А всё он виноват! Интриган чёртов! Если бы предупредил хотя бы…

Если рассуждать хладнокровно, то Марк прав. Их отношения давно пора переводить в горизонтальную плоскость. Хорошо воспитанный, в меру интеллигентный молодой человек из хорошей семьи, симпатичный, умеет красиво ухаживать. Собственно, стоит уже осчастливить парня тем, чего он так хочет. Заслужил, как минимум, своим долготерпением. И она себя настраивала на это. Просто вот так, с бухты-барахты, – нет, так она не может. Для этого нужно же собраться с духом и признаться Марку, что она… она… она в свои двадцать пять лет девственница! Идиотка, другими словами.

Люба шла по улицам, мерцающим всевозможными новогодними огоньками. Светло как днём, празднично. Удивительно многолюдно. Она даже не представляла, что за несколько минут до Нового года на улицах столько людей. Почему они не дома, не сидят за праздничным столом? Вот почему она оказалась в это время на улице, Люба совершенно точно знала. Из-за Марка! Шагая по незнакомой улице в совершенно неизвестном, случайно выбранном направлении, она размышляла. Как, пропади всё пропадом, она попала в это нелепое положение? Которое, между прочим, с каждым годом всё усугублялось. Если сейчас, в двадцать пять, ей неловко признаться парню, что у нее отсутствует сексуальный опыт, то что будет в тридцать? Нет, мысль странная, так далеко загадывать не стоит. И вообще, будет день – будет и пища. Надо жить настоящим.

А может быть, решить эту проблему радикально? Люба как-то в приступе ничем не обоснованного мазохизма произвела поиск в Интернете. Угу, нет ничего невозможного в наше время. Но… «искусственная дефлорация» – это звучало ужасно! Еще ужаснее, чем признаться в том, что ты совсем новичок в делах постельных. Нет уж, лучше все-таки как-то… как-то собраться с духом и решиться. Пока не поздно.

Самое обидное, что виновата в этой абсурдной ситуации оказалась Люба сама. Не было никакой возможности обвинить во всем чрезмерно строгих родителей, пуританское воспитание или психологическую травму детства и юности, как это было модно. Фиг вам, что называется. Нет, и родители у нее вполне нормальные, не ханжи, и на тему сексуального воспитания с ней и сёстрами мама говорила. И не только мама, к слову сказать, но и друг их семьи, хороший женский доктор тётя Даша Тихомирова. Уж после ее лекций вопросов точно не оставалось. Только вот теория у Любы кардинально разошлась с практикой. Причём из трех сестёр – только у нее одной. Собственно, если уж говорить совсем откровенно, именно тот факт, что их трое, и лежал, наверное, в основе ее теперешнего дурацкого положения.

Люба хмурится, прячет лицо в широкий ворот пушистой шубки. Попа и бедра начинают подмерзать в узких кожаных штанишках со щегольским золотистым напылением, но она упрямо продолжает идти, сама не зная куда, думая о своём.

Она обожала сестёр. Представить не могла, что можно жить как-то иначе – когда твоё правое и левое плечо не прикрывает по личному ангелу-хранителю. Ну, или по бесу-пакостнику – это по версии папы. В любом случае, то, что их трое – это было одной из основ ее личной вселенной. Это с одной стороны. А с другой… Ужасно хотелось быть единственной. Хоть для кого-то. Не было ни малейших сомнений в том, что она бесконечно любима родителями. Но она одна из трёх обожаемых дочурок. Одна из трёх.

Она для всех была одной из трёх сестёр-близняшек Соловьёвых.

Сестрёнок Надю и Соню это, похоже, совсем не беспокоило. А вот у самой Любы вызывало неконтролируемое желание чем-то отличаться от сестричек. Быть непохожей. Другой, не такой. Хоть в чем-то, а лучше – во всём. В том числе и… В общем, сейчас она пожинала плоды этого детского желания быть оригинальной, ни на кого не похожей.

Пока Надя и Софья постигали премудрости науки любви плотской, Люба гордо задирала нос и утверждала, что достойных кандидатур нет. Потом вошла в роль. А потом стало просто стыдно признаваться. По современным вольным меркам она была уже старой девой, иначе не скажешь. Когда она представляла себе диалог с потенциальным… избранником, то даже не могла вообразить, как она это ему объяснит, какими словами. Зато отчётливо представляла, что увидит на лице того, кому выпадет «честь». Жалость, недоумение. Смех, может быть.

Люба поморщилась, представив это воочию.

Именно из-за страха увидеть всё это, в первую очередь – насмешку над собой, она изображала пресыщенность и отсутствие интереса. А на самом деле она просто лузер. Секс-лохушка. Смешно, если кому рассказать. Но она с кем попало этим секретом делиться не собирается, а вот ей самой на эту тему смеяться давно уже не хочется. Ведь не рассосётся само собой. Надо что-то с этим делать. Надо… Но сегодня она в очередной раз струсила.

Нетрезвый голос вывел ее из задумчивости:

– Девушка, а пойдёмте с нами Новый год встречать!

Люба усмехнулась. Отшивать на раз, не теряя собственного достоинства и не оскорбляя, – этим навыком все сёстры Соловьёвы владели в совершенстве.

– Простите, спешу к любимому. – Она улыбнулась и действительно прибавила шаг.

– Эх, повезло кому-то! – крикнули ей вслед.

Угу, повезло. Знать бы еще кому.

Налетел порыв ветра, и она зябко поёжилась. Взгляд на часы – половина двенадцатого. Улицы опустели, все разбежались по домам, в тепло, к ёлкам, салату и шампанскому. А она тут, на промёрзшей улице. Внезапно защипало в глазах и носу. Жалко себя стало просто до слёз. Тут же всплыла в памяти андерсеновская «Девочка со спичками». Как так вышло, что она, Люба, дочь любящих родителей, обладательница двух сестёр, души в ней не чаявших, и кучи друзей и знакомых самых разных мастей, умница-красавица и прочее, оказалась в самый канун Нового года на улице, черт знает где? А