Социальная история советской торговли. Торговая политика, розничная торговля и потребление (1917–1953 гг.) - Джули Хесслер

интеллектуальной и профессиональной деятельности больше всего я обязана моему научному руководителю Шейле Фицпатрик. Ее подход к обучению студентов задает непревзойденный стандарт: она заставляла своих студентов с головой нырять в советские источники; поощряла исследования, организуя еженедельные семинары по российской истории; мгновенно (за ночь!) присылала свои подробные замечания к докладам и главам диссертации и всегда была готова оказать профессиональную помощь и дать совет. Особо стоит отметить то, что она всегда поддерживала интеллектуальную свободу. Шейла создала в Чикаго интеллектуальное сообщество, не основывая при этом «школу им. Фицпатрик». Сегодня, спустя семь лет, я не могу не превозносить такой подход. Хотя я не могу точно сказать, когда я получила больше знаний, в годы обучения в Чикаго или после, но чувство открытия определенно ощущалось в то время более явственно. Отчасти тому способствовали события, происходившие в бывшем Советском Союзе, но больше всего то, что мы постоянно делились своими находками. Мои сокурсники Гольфо Алексопулос, Мэтт Пейн, Мэтт Леной, Джон Бон, Джон Маккэнон, Молли Пайл, Крис Бертон, Джеймс Харрис, Джош Сэнберн и Джули Гилмор сыграли важнейшую роль в моем обучении. Кроме того, на мое интеллектуальное развитие серьезнейшим образом повлияли два человека, которые также были частью чикагского кружка. Один из них – Терри Мартин, чья работа на тему национальной политики сформировала мое понимание советского политического устройства; второй – мой муж, Алекс Дракобли, чья критическая проницательность и обширные исторические познания непрерывно обогащали и развивали мои собственные.

Эта книга получилась гораздо тоньше, чем мне бы хотелось. Мне пришлось значительно урезать рукопись для публикации, и многие детали, цитаты, дополнительные аргументы и примеры в процессе были вычеркнуты. Больше всего пострадали примечания. Для самых ревностных читателей я восстановила вычеркнутые пояснения и сведения в серии приложений, которые можно найти в интернете по ссылке URL: http://darkwing.uoregon. edu/~hessler (дата обращения: 24.06.2021). На сайте более подробно освещены следующие темы: (а) кооперативы: обзор литературы и критический разбор источников; (б) «Кредит-Бюро»: база данных и его создание; (с) производство и продажа водки; (д) данные о бюджетах домохозяйств и тенденции в области потребления; и (е) судебные дела и рынок.

В завершение я бы хотела выразить свою благодарность еще нескольким людям и учреждениям: Софии Викторовне Сомоновой и ее ассистенткам (Тане, Насте и Инне) из Государственного архива Российской Федерации, а также Галине Кузнецовой за радостные перерывы на обед и неоценимую помощь; Джиму Мору, Квинтарду Тэйлору и Дэниелу Поупу, занимавшим в разное время пост заведующего моей кафедрой, за их поддержку и готовность давать мне время на отдых; Мэтту Леною за комментарии к введению; Дону Фильцеру за предоставленные данные и идеи для седьмой главы, которая позже была опубликована в журнале Europe-Asia Studies, и я благодарна за согласие, данное мне редакцией журнала, на повторную публикацию главы в этой книге с небольшими изменениями; а также Бригитте ван Рейнберг, которая верила в мою рукопись и помогала мне до самой публикации. Книга посвящена Алексу, и я лишь надеюсь, что написание следующей будет менее мучительным.

г. Юджин, сентябрь 2002 г.

Введение

Легко забыть, что еще в 1940-х годах советской экономикой восхищались. Невероятные темпы роста, которые демонстрировали добывающая и тяжелая промышленности СССР в разгар мировой депрессии, и последующая стремительная мобилизация во время войны привели к тому, что коммунизм стал казаться реальной экономической альтернативой пребывающему в глубоком кризисе капитализму Западной Европы и Соединенных Штатов. Даже такие критически настроенные против советского «коллективизма» экономисты, как Фридрих фон Хайек и Йозеф Шумпетер, увидели в нем знамение будущего. В послевоенные годы социалистические партии западноевропейских стран национализировали ключевые отрасли промышленности и средства коммуникации, расширили программы социального обеспечения и вынесли на обсуждение идею дополнительного налога на богатство. Для решения насущных проблем послевоенного восстановления и для содействия дальнейшему экономическому развитию во многих странах были поддержаны методы «планирования», то есть плановой экономики. Несмотря на то что в точности списанная с советской модели «командная экономика» за пределами социалистического лагеря была отвергнута, «административная экономика» правила там бал: варьируясь от страны к стране, сформировался политический консенсус вокруг идей экономиста Джона Мейнарда Кейнса о контрциклическом характере инвестирования, управлении спросом, модернизации, полной занятости и контролируемом государством экономическом росте.

Каким далеким временем это кажется сейчас! Между «тогда» и «сейчас» – целая пропасть. «Славное тридцатилетие», «немецкое экономическое чудо», «итальянское экономическое чудо» – как ни назови, этот экономический бум преобразил Северную Америку, Японию и Западную Европу в 1950-х и 1960-х годах. Из эпохи добычи и производства угля и стали экономики этих регионов шагнули в эпоху доступных потребительских товаров, электроники, сферы услуг и информационных технологий. Вопреки распространенному заблуждению, расцвет экономики в послевоенный период не обошел стороной государства Восточной Европы и Советский Союз. Уровень жизни в этих странах также рос благодаря глобальной сельскохозяйственной «зеленой революции» и подъему промышленности. Тем не менее это развитие было не таким ярким, как в странах Запада. Производительность промышленности в СССР вскоре начала стагнировать, новые технологии в основном применялись в военно-промышленной отрасли. В таких условиях сложно усмотреть новую «потребительскую» парадигму[1]. Возможно, Советский Союз и преодолел времена «затягивания поясов», подобно странам Запада, но «изобилие» там все еще оставалось недостижимым. Некоторые историки даже утверждают, что именно обманутые желания потребителей в итоге послужили причиной падения советского режима.

Серьезные исследования, проводившиеся в 1950-х и 1960-х годах, опровергли позитивную оценку сталинской экономической модели, распространенную в первые послевоенные годы. В Соединенных Штатах значительную часть таких исследований финансировало федеральное правительство, заинтересованное в демонстрации слабостей своего соперника в холодной войне[2]. В то же время исследователи этого периода, акцентируя внимание на таких вопросах, как реальный национальный доход, реальная заработная плата и человеческие потери, понесенные в ходе сталинской индустриализации, затрагивали те же темы, что беспокоили зарождающееся общество потребления. Теперь об успехе экономической системы судили не по объему выпуска угля и стали, а по ее способности обеспечивать потребителей постоянно расширяющимся ассортиментом товаров. Несмотря на какофонию споров ученых о методах расчетов и точности советской статистики, в одном выводе все были единодушны: советская экономическая система в целом, в особенности период форсированной индустриализации, была признана вовсе не беспрецедентным экономическим успехом, а фиаско.

Американские исследователи 1950-1960-х годов, как и некоторые из советских ученых того же периода, значительно углубили наши знания о развитии советской экономики[3]. Однако неудивительно, что такие работы несут в себе отпечаток времени и места их написания, будь то настойчивость советских ученых в утверждении неотвратимого перехода от «капитализма» через «строительство социализма» к «развитому социализму», а