Из записок офицера, служившего на фрегате Аврора - Н Фесун

С приходом фрегата в Петропавловск в городке этом все закипело новою жизнью, а больные наши, очутившись в теплом и сухом месте, пользуясь всем, что было лучшего в средствах края, начали поправляться столь быстро, что не прошло и трех недель, как уже работы по увеличению и улучшению укреплений порта были в полном разгаре, и немного спустя с помощью 300 человек линейных солдат, прибывших на транспорте "Двина", петропавловская оборона была доведена до такого состояния, что приход англофранцузской эскадры застал нас далеко не врасплох...

...Говоря откровенно, никто и никогда из служивших на "Авроре" не ждал, чтобы дрянной камчатский городок мог быть атакован столь значительными силами... Оборона Петропавловска вовсе не была так богата средствами, как писали о ней французы и англичане, в особенности приняв во внимание чувствительный недостаток в порохе и те жалкие 37 картузов на орудие, которыми впоследствии пришлось так дорожить и так экономничать.

Описание сражения 20 августа у господина Гаили исполнено живого интереса, и несмотря на то что, имея главною целью оправдать союзников в неуспехе, он иногда не совсем беспристрастен в подробностях, - весь ход дела вообще излагается им не только последовательно, но и вполне толково... Действия "Вираго", о которых он отзывается с таким восхищением, действительно были замечательно хороши, и грешно бы было им не отдать должной справедливости. Пароход, единственный при эскадре во все время пребывании последней в Петропавловске, нес адскую службу и с утра и до ночи почти не прекращал паров; все его маневры были удивительны, в особенности ловкость и скорость, высказанные утром 20 августа, в то время, когда он брал на буксир два фрегата с боков и один сзади и потом вел их на боевую позицию, все это так очевидно превосходило виденное прежде нами в том же роде, что, несмотря на ожидание решительного сражения, мы невольно любовались и восхищались пароходом. Что же лично до меня касается, то картина, представляемая "Вираго", почти подавленного буксируемыми им судами, еще и до сих пор совершенно живо сохранилась в моей памяти. День был прекрасный, солнечный; снеговые вершины огромных огнедышащих гор, окружающих Авачинскую губу, терялись в яркой синеве неба, легкий ветерок едва раздувал крепостной флаг на Сигнальной батарее; весь гарнизон по своим местам, орудия наводятся, все взоры, с лихорадочным нетерпением, устремлены на огромную темную массу, медленно движущуюся вперед по направлению к укреплениям. Широкая полоса черного дыма, оставаясь далеко позади, показывает, что пароход идет полным ходом; противное течение, легкий береговой ветерок и - главное - непомерная тяжесть буксира парализуют все его усилия и дают нам время осмотреться. Но вот наконец фрегаты на позиции а "Форте" открывает огонь!.. Фрегаты расположились таким образом, что огонь их сперва сосредоточивался на 5 орудиях Сигнальной батареи и 3 орудиях батареи Красного Яра; понятно, что, будучи совершенно открытыми, батареи, при всей стойкости их команд, не могли долго держаться, так как прислуга у орудий, в особенности на Сигнальном мысе, была, в буквальном смысле слова, засыпана не только неприятельскими снарядами, но еще щебнем и осколками с горы... Каждое ядро с фрегатов, несмотря на расстояние не менее 8 кабельтовых, шло в дело, и если нельзя сказать того же о действиях бомбами, то единственную причину неудачного разрыва последних нужно, как кажется, отнести к давнишнему и устарелому способу приготовления их трубок... Нисколько не обвиняя союзников в весьма понятной осторожности, я стараюсь только, выставить в настоящем свете всю невыгоду тогдашнего положения Петропавловского гарнизона; неприятельские суда были на позиции против батарей; отделить с последних прислугу, чтобы при ее помощи отразить десант, - невозможно; приходилось ограничиться 1 и 2 портовыми стрелковыми партиями, имевшимися под рукой, и отрядом в 30 человек, присланным с "Авроры"; идти в обход было бы слишком далеко, и подкрепление, в последнем случае, наверное, не поспело бы вовремя; оставалось идти прямо по берегу, как и было сделано, и следовательно, отрядам нашим пришлось во все время находиться под страшным огнем 60 орудий неприятельских фрегатов. Затруднения и неудобства очевидные...

Около полудня неприятель дал отдых своим командам и канонада затихла по всей линии...

...Все выгоды начала сражения 20 августа клонились на сторону англо-французов. Две наши батареи были вынуждены замолчать, мы имели раненых и убитых, и для сопротивления прямому входу в Петропавловскую губу или атакам с фронта оставалось всего 20 орудий "Авроры", 6 транспорта "Двина" и 11 батареи N 2, или, как ее звали, Кошечной. Фрегаты же в утреннем сражении по вооружению и по корпусу потерпели немного, потери людьми у них были незначительные, и, конечно, если бы после полдня 20-го числа, вместо бомбардировки с дальнего расстояния, они пошли бы прямо на пролом, исход боя для нас был бы далеко не столь благоприятен и весьма вероятно, что в последнем случае союзникам не пришлось бы терять более 400 человек раненых и убитых в кровавой резне 24 августа. К счастью петропавловских защитников, обстоятельства сложились иначе, и не только после полдня 20-го, но даже и в 4 часа вечера этого дня, в то время, когда прекрасно направленный огонь фрегатов "Форте", "Пику" и "Президент" оставил на Кошечной батарее всего три орудия годными для продолжения боя, в то время, следовательно, когда до заката солнца оставалось еще три часа и "Аврора" с "Двиной" представляли для входа в губу единственное препятствие, неприятель не только не пользуется критическим моментом, но еще, к величайшему удивлению нашему, снимается с боевой позиции и под кливерами отходит в глубину залива, вне выстрела батарей, приведенных в невозможность беспокоить его...

Как только неприятельские суда отошли от укреплений, в Петропавловске немедленно принялись за исправление их. В одну ночь все орудия на Кошке приведены в порядок, заряды и прислуга по возможности пополнены, к утру батарея могла уже снова открыть огонь. На Красном Яре из трех орудий два были исправлены и готовы к делу, на Сигнальном из 5 - два бомбических 2-пудовых и одно 36-фунтовое длинное; одним словом, в ночь на 20-е успели сделать столько, что, если бы утром 21-го числа неприятель пожелал возобновить сражение, он встретил бы всего тремя орудиями менее вчерашнего и с тою для себя невыгодою, что команды на укреплениях, побывавшие в огне, сражались бы еще с большею противу прежнего стойкостью и самоотвержением. Велико было общее удивление в Петропавловске, когда не только 21-е число прошло спокойно, но и еще 22-е и 23-е. Неприятель не предпринимал ничего решительного и как будто бы отдыхал на лаврах. В это время гарнизон успел совершенно оправиться, собраться с силами, исправить окончательно все повреждения, одним словом, сделать все возможное для изготовления порта к решительному отпору 24 августа...

Первая мысль о высадке, как оказывается из разбираемого мною рассказа, пришла в голову капитану Никольсону. Возможность успеха капитан основывал на указаниях двух американцев, пойманных в Тарьинской губе... До этого решения на союзной эскадре... было уже почти решено отправиться в Сан-Франциско. Американцы дали такие подробные сведения о местности и представили нападение на город с севера столь легким и удобным, что командующий английской эскадрой немедленно предложил адмиралу Депуанту предпринять это нападение при помощи сильного десанта...

Сделавши важную ошибку и раз решившись на десант, союзники, относительно последнего, распорядились так хорошо, как нельзя было лучше... При десанте ничего не забыто; все до мелочей взято было на шлюпки: гвозди для заклепки орудий, различные инструменты для разрушения батарей, завтрак на весь десантный отряд, и сверх того отдельный запас провизии, предназначенный, вероятно, для временно остающихся гарнизонов в городе; потом, кроме патронов в суме у каждого матроса и солдата - ящики с патронами запасными, несколько тюфяков, одеял; были взяты превосходно снабженные походные аптеки и, наконец, кандалы для заковывания некоторых пленных. На одном из убитых французских офицеров, после дела, найдена была подробная инструкция, на которой внизу и другой рукой было приписано: "Не забудьте захватить несколько пар кандалов и помните, что эта вещь часто совершенно необходима!" Потом там же приписано несколько дополнительных сигналов, из которых у меня в памяти остался в особенности один, предназначенный для уведомления эскадры о неудаче; сигнал заключался в следующем: "Один из людей становится на видном месте и поднимает обе руки к небу!" Мысль довольно оригинальная, но, конечно, далеко не практическая; что же касается до кандалов, то, вероятно, союзные начальники считали, что между гарнизоном есть несколько камчадалов, по их мнению, совершенных дикарей, способных на крайности. Как бы то ни было, план высадки составлен с большим искусством; и раз отважившись очертя голову сунуться на берег, нет сомнения, лучшее, что оставалось сделать, - это попытаться завладеть Никольской горой. Была минута, что неприятелю оставалось очень не многое для исполнения его смелого намерения. Здесь помещу несколько слов о том, как это случилось и каким образом разыгрался последний акт драмы: лишь только пароход с десантом направился к батарее N 5, губернатор +5 немедленно послал за 1-м портовым стрелковым отрядом, расположенным у Красного Яра, вследствие движения туда фрегата +6... Сверх того, потребовано им подкрепление с "Авроры" и 2-й портовый стрелковый отряд, в числе 60 человек, направлен на вершину Никольской горы, для занятия подъемов на нее с озера. Не думая, что бы неприятель, совершенно незнакомый с местностью, решился бы устремиться прямо на гору, и рассчитывая, что батарея N 6, защищавшая вход в город с севера и к которой вела хорошая дорога, будет первым предметом нападения, губернатор сосредоточил все свои силы у порохового погреба, откуда кроме близости вышеупомянутой батареи еще было удобнее, чем с другого пункта, броситься к наиболее угрожаемому месту.