Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год - Вокруг Света

— А сам командир сотню витков вокруг шарика сделал,— вступил в разговор Володя Стоянов.

— Ты за морем следи,— одернул своего помощника Ерофеич.

— А что смотреть-то? Туман опять...

Мы действительно летим в тумане, и по блистерам струятся ручейки.

— Иди обедать, Владимир. Я сам посмотрю,— говорит Ерофеич.

Минут через семь самолет вынырнул из тумана. В салоне стало светло.

— «Чайка», я — «Ураганный». Есть что-нибудь, Ерофеич?

— Есть.

— Буду становиться в замет. Делайте наводку...

Все разговоры прекращаются. Теперь вновь самым старшим на борту становится летнаб — «Чайка».

Внизу скользило и скользило море. Мы ходили по кругу, набирая высоту, затем Ерофеич иди Володя командовали обратный поворот, и самолет, совершив в воздухе восьмерку, начинал снижение. Внизу спешил к месту постановки трала сейнер «Ураганный». Ставит его на косяк Володя Стоянов.

— «Ураганный», я — «Чайка». Право... Еще тридцать право... Бросай буй... Прямо...

Судно послушно выполняет все команды, но вдруг делает непонятный зигзаг. Это моментально замечает Стоянов.

— Я — «Чайка». Что там у вас, «Ураганный»? Спугнешь косяк. Быстрее круг замыкай. Так... Ботом, ботом рыбу держи. Не выпускай ее из ворот...

Сейнер почти завершил круг. Пенный след за кормой таял, оставляя лишь белые наплывы. У ворот трала, как пчела над цветком, кружил бот. Оставалось несколько метров до того момента, когда замкнется круг, но сейнер вдруг остановился. А когда наконец-то закрыл ворота и начал подбирать нижний полог трала, косяк коричневой жирной каплей проплыл прямо под днищем сейнера. Бот подскочил к борту слишком поздно...

— Ушла рыба.— Чувствовалось, что Владимир переживал вместе с рыбаками.— Почти весь косяк ушел, «Ураганный»...

В сердцах махнул рукой и тусклым голосом спросил:

— Ерофеич, будешь наводить?

— А есть кто?

— «Комсомолец Артека».

И все начинается сначала. Только экипаж выполняет теперь команды Ерофеича. И не успели еще замкнуть трал рыбаки «Комсомольца Артека», Ерофеич начал наводить на очередной косяк сейнер «Счастливый». Самолет движется по кругу, а внизу спешит к указанному месту сейнер, на палубе которого четко нарисована цифра 27.

— Приготовиться к замету.

— Есть приготовиться к замету.

— Влево десять... Торопись только. Так держать... Отдать буй!

— Есть, отдать буй!

— Пошли право... Право пошли! Бери на буй!

Земля вновь поперек кабины. На часах 9.45 по московскому времени.

«Чтобы не путаться в поясах»,— объяснил штурман.

В самолете тишина. Никто не пытается подсказывать, советовать. Идет серьезная работа. Большая рыбалка.

— «Счастливый», косяк в кошельке.

— Понял, Ерофеич. Спасибо, «Чайка»!

— Давай, давай! Выбирай аккуратнее.

В воде, ярко освещенной солнцем, теперь и я вижу рыбные косяки. Они принимают самую невероятную форму. Запятые, размазанные точки, кляксы, змейки... Но все они уже замечены и определены Ерофеичем.

— Почему прекратил движение, «Одельск»?

— Маленькая глубина. Не смогу...

— Давай 60 право. Как здесь? Еще десять... Ну как здесь?

— Нет, «Чайка», опасно...

— Тогда жди смены ветра. Сейчас все косяки идут к берегу.

— А сколько их, «Чайка»?

— Да еще десять-двенадцать. Жди вечера.

— Ясно, «Чайка». Счастливо!

— Счастливо! — Ерофеич нажимает другую кнопку.— Иваныч, давай на Уссурийский.

— Ясно.

Летим в Уссурийский залив, и сразу за Аскольдом снова попадаем в туман.

— Ерофеич, что теперь такое рыбацкое счастье, рыбацкая удача?

Улыбается:

— Они есть. Остались еще... Вот мы, например, улетели, а им ждать. Сменится ветер, начнется отлив, рыба на глубину пойдет... А сейнера не уйдут. Ждать будут. «Одельск»-то я наводил сразу на четыре косяка. Рыба есть, и они теперь отсюда ни-ни... А вот повезет или нет, сказать трудно. И тут одного везения мало. Умение мыслить требуется, опыт и знания...

В четырех милях от острова Аскольд сделали несколько кругов над морем. Внизу, скрытый тучами, ходил сейнер «Громкий» — на нем работал старый товарищ Шкуренко, Герой Социалистического Труда Владимир Данилович Коновалов. Просил и он Ерофеича указать, где есть рыба.

— «Громкий», Данилыч... Извини, все закрыто облаками.— В голосе Шкуренко слышалось явное сожаление.— Иди в Восток. Там есть рыба.

Весь остальной путь самолет летел над облаками, и очертания берегов просматривались лишь на экране локатора.

— Ну что, Ерофеич, будем возвращаться? Время вроде...

— Давай на базу, Иваныч. Пора...

Мы круто взяли на запад. Солнце, ударившее лучами прямо в блистер левого борта, ярко осветило карту промысла, расчерченную на квадраты. Где-то там, в этих квадратах, остались сторожить рыбу сейнеры...

Завтра они снова услышат знакомый голос «Чайки».

Б. Метелев

Музыкальная ель

Могучий ствол ели клонится, словно раздумывая, потом падает. Управляющий лесничества Иржи Соукуп волнуется. Настоящему леснику всегда больно губить лесную красавицу. Тем более что ель резонансная: заранее не угадаешь, вовремя ли ее спилили и какова она внутри.

Лесоруб Богумил Мареш — за тридцать лет работы в лесничестве он повалил не одного такого великана — отпиливает тонкий кружок древесины для анализа. Только после этого станет ясно: зазвучит благородное дерево в руках музыкантов или пойдет на стройматериалы. На срезе специалисты отметили особенно ценные, четкие, тонкие — резонансные слои — те, что образовались за последние полвека, в пору созревания, когда дерево равномерно обрастало «мускулами». Однако самое важное для резонансной ели на глаз не определишь — удельный вес древесины и ее эластичность. На этот раз материал оказался плотным и упругим: инструменты, сделанные из него, будут обладать нежным, серебристым голосом.

Леса занимают треть площади Чехословакии, в основном они хвойные. На местах порубок чаще высаживают ель — она растет быстрее других пород. Но не только в скороспелости заинтересованы ученые лесопитомника в Каменице-на-Липе. Здесь изучают именно резонансные ели, выращивают материал для музыкальных инструментов. В сущности, из каждого ровного и плотного ствола можно сделать деки для скрипок, виолончелей или резонансные щиты для роялей. Но не случайно скрипичные мастера тщательно отбирают для своих будущих творений деревья, способные отзываться на легчайшее прикосновение. Исстари считали, что единственное место в Чехословакии, где растут подходящие ели,— склоны Шумавы. Но оказалось, что «музыкальный» лес можно растить и на Чешско-Моравской возвышенности, только для этого о деревьях надо особо позаботиться.

В каменицком питомнике — полмиллиона саженцев на одном только опытном участке. Все елочки взяты из местных лесов, потому что для нормального роста лучше родной почвы не бывает. А когда они подрастут и окрепнут, их переселяют на постоянное место жительства, на высоту семисот метров над уровнем моря. Но растут елочки, как и все дети, неодинаково. Раз в десять лет посадки прореживают, чтобы оставшиеся деревца тянулись к солнцу ровно, не искривляясь. Через сорок лет, если дерево здорово, если ствол его прям, и округляется равномерно, с него начинают срезать ветви, чтобы слои древесины нарастали без сучковых гнезд.

Раньше срезали сучья вручную, а сейчас придумали автоматическую пилу с дистанционным управлением, которая сама взбирается по стволу. Леснику остается только укрепить ее на дереве и потом подобрать упавшие еловые лапы. Места срезов затянутся со временем, и тогда по всей длине ствола до самой кроны будет созревать плотная, ничем не поврежденная древесина. Когда минует период бурного прироста, ель будет «полнеть» — медленно и совсем незаметно — на десятые доли миллиметра в год. И чем ближе расположатся друг к другу годичные кольца, тем древесина будет ценнее, однороднее.

Ель должна прожить сто сорок — сто пятьдесят лет, только тогда из нее можно будет сделать инструменты, за которые не придется краснеть мастеру. Непривычный для современной жизни темп! Но пока никому не удавалось заставить природу работать быстрее. Поэтому никакой человеческой жизни не хватит на то, чтобы вырастить маленькую елочку до совсем взрослого — резонансного — возраста. И лесничий Иржи Соукуп знает, что не увидит он большими те саженцы, которые перенес недавно в лес вместе с пионерами из соседней каменицкой школы. Но он уверен, что у его леса всегда будут верные и любознательные друзья — такие, как эти ребятишки. Многие из них, окончив школу, работают в лесничестве. Другие еще учатся, но и из них кто-то да станет лесничим. И тоже будет учить ребятишек из соседней школы. Поколение за поколением— и выросла ель, посаженная твоим прапрадедом. И каждый из ребят надеется, что именно она окажется резонансной.