Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты откинься, приляг, а я тебе колыбельную спою – ты и успокоишься.
– Гришка, милый ты мой! Какой же ты милый! Так бы и расцеловала всего! Ладно, ладно, не буду – знаю, как ты любишь эти «слюни»…
Она помолчала.
– Ты пошел бы к Саше. А то мы с ним поссорились … не помню даже, из-за чего… Поговори с ним, отвлеки от тяжелых мыслей… Наверняка он сейчас вспоминает…
– Оба вы – два дурака пара. А ну, пошли!
Гриша за руку потащил Лену вперед по салону, подвел к Баранову.
– Ну-ка, садись! Нет, не туда, – и он посадил Лену к Баранову на колени. – Вас, дураков, мирить, что-ли?
– Нас, дураков, мирить, что-ли? – повторила Лена, обнимая Баранова за шею.
Гриша снял с ног Лены туфли, поднял вверх подлокотник соседнего кресла и положил туда ее ноги.
– Что делает этот мальчик? – уткнувшись носом в шею Баранова прошептала Лена.
– Разве он что-нибудь сделал не так? – целуя Лену спросил Баранов и крепко обнял ее.
– И что бы мы без него делали… – поудобнее устроилась Лена на коленях Баранова.
– Укрыть вас? Не холодно?
– И погаси свет…
Гриша отправился обратно и сел на свободный ряд за Тоней и Свиридовым. Ему было почему-то грустно.
Тоня оглянулась на него, потом встала и пересела к нему.
– Что, Гришенька? Почему тебе грустно? Ты так хорошо помирил Лену с Сашей.
– Знаешь, чего мне сейчас захотелось? Чтобы меня взяли на руки так, как сейчас дядя Саша взял Лену…
– Так в чем же дело? – Тоня устроилась поудобнее, протянула руки, – Садись скорее!
Через несколько минут Гриша мирно посапывал, устроившись на коленях у Тони и положив голову ей на плечо. Тоня обхватила его руками, прижимая к себе, и улыбнулась обернувшемуся Свиридову.
ДЖИП НЕТОРОПЛИВО КАТИЛСЯ
Джип неторопливо катился по узкой накатанной колее, освещая фарами узкий клин дороги перед собой.
После очередного КПП почти сразу стали видны здания, дорога стала шире, появились невысокие фонари, освещающие расчищенные дорожки.
– Все, приехали! – сказал водитель и джип подкатил к освещенному подъезду.
– Насколько я помню, это 4011 корпус, – сказал Баранов.
– А вон твой тезка спешит! – Лена первой выбралась из машины и побежала навстречу выскочившему из подъезда мужчине. Они обнялись.
– Это – мой тезка, Анатолий Иванович Шабалдин, хозяин здешних мест, – представил приехавшим встречающего Свиридов.
– А это – моя жена Антонина Ивановна…
– Тоня.
– …и мой сын Гриша, а также известный советский ученый профессор Баранов…
– Сашка!
– Иваныч!
– Ну, пошли же – холодно ведь.
В небольшой комнатке рядом с просторным и неосвещенным по случаю позднего времени холлом очень милая и вежливая дама записала прибывших и выдала им ключи. Эта процедура настолько напоминала приезд в престижный санаторий, что никто не удивился, когда молоденькая румяная девушка в белом халате повела их сперва к лифту, а затем по коридору третьего этажа.
Тоня и Гриша с любопытством оглядывали свое новое жилище – просторную гостиную и две спальни по сторонам ее, застеленные кровати, пушистые халаты, полотенца и умывальные принадлежности…
– Пошли, перекусим. Завтра утром сходим в подвальчик, обарахлимся всем необходимым…
В коридоре они встретили Баранова и Карцеву.
– Как устроились?
– Нормально. У нас такая же «распашонка», как и у вас…
В столовой был освещен только один угол с накрытым столом, но их уже ждали Шабалдин и еще один подвижной мужчина неопределенного возраста с трубкой в руках.
– Ах, Левушка! – обнялась с ним Лена, – Милый Левушка…
Церемония представления не заняла много времени.
– А у вас прелестная жена, Анатолий, – на хорошем английском языке сказал Левушка.
– Что вполне естественно! – так же на чистом английском, точнее, на чистейшем американском сленге – бруклинском – ответила Тоня.
– Прошу прощения! – несколько опешил Левушка, но не удержался, – И такой же прелестный сын!
– Просто весь в родителей! – так же чисто и уверенно ответил на том же языке Гриша.
– Все! Сдаюсь! – поднимая руки под общий смех уже на русском языке заявил Левушка, – И больше пробовать на зуб вас не буду!
– Я сейчас посмотрю, чем нас собралась потчевать Степанида Ананьевна, – сказал Шабалдин, вставая.
– Стой, я схожу сам!
Свиридов прошел через проход, откуда раздавалось уютное шипение и разносились вкусные запахи.
– Тетка Степанида, – позвал он женщину у плиты. Та обернулась, приглядываясь, удивилась, обрадовалась.
– Анатолий! Ты, что ли?
– Я, тетка Степанида, я… – обнимая женщину говорил Свиридов, – Помнишь еще? Как ты тут? Как сынки? Младший-то уж школу заканчивает, небось?
– Ах, Анатолий, Анатолий… сколько лет прошло… Помнишь тетку Степаниду? Помнишь мои пельмени?
– Пойдем, я тебя познакомлю с женой и сыном… да и знакомых увидишь… – Свиридов повел пожилую повариху в зал.
Там Лена и Степанида Ананьевна дружно взмахнули руками, обнялись и дружно заплакали. Потом обнимал повариху Баранов, и только потом, чинно вытерев руки передником, Степанида Ананьевна степенно знакомилась с Тоней и Гришей. И угощала всех нехитрой, но такой вкусной стряпней.
Наскоро закусив Свиридов направился к Эткину.
У ЭТКИНА ПЕРВЫЙ РАЗ
– Здравствуйте, Израиль Моисеевич. – Свиридов не столько увидел, сколько угадал, где находится хозяин комнаты.
Густой полумрак только подчеркивали два напольных светильника, прикрытые сверху чуть просвечивающими занавесками.
В тени рядом с одним из светильников в глубоком кресле с высокой спинкой сидел очень худой старик. Колени и одна рука его были укрыты пледом.
– Здравствуйте… А я вас помню… Тогда вас звали Анатолий…
– Меня и сейчас зовут Анатолий, Израиль Моисеевич.
– Можно мне не вставать вам навстречу – вы, говорят, теперь большой начальник…
– Сидите, Израиль Моисеевич! Помнится, тогда вы называли меня на ты. Почему бы не сохранить это?
– Хорошо… Леночка сказала, что вы… ты теперь тоже … стал «человеком». Это верно?
Последние слова старик произнес мысленно, и так же мысленно Свиридов ответил ему.
#Да, это верно.
#И ты хочешь понять, что это такое и как это получается? И за этим ты приехал?
#Да, за этим мы приехали.
#Зачем ты ввязался в это грязное дело? Ты хоть понимаешь, что это грязное дело?
#Я взялся за это чертовски трудное дело для того, чтобы не было хуже.
#Кому?
#Нам. Вряд ли удалось бы долго сохранять это в тайне. И не отдать это в "грязные" руки…
#Ты думаешь, тебе это удастся?
#Да. Мне это – удастся. Можете думать, что я болтун и авантюрист, но я знаю… Я знаю ответ этой задачи, но
