Альфонс ошибается однажды - Маргарита Южина

– Да зачем мне обезьяны?! Мне тебя за глаза хватает! – пыталась остановить подругу Ляна, но та просто не могла остановиться, ее несло.

– Макаки! Макаки! Кругом одни макаки! – радостно завопил Диоген, расхаживая возле своей клетки – мама опять забыла ее закрыть.

Лянка вдруг рванулась к фотоаппарату – попугай был удивительно освещен! И как славно он голову задрал… Можно будет фото назвать… назвать… ага! «У куриц нет полета мысли!» или…

Подруга все еще трещала в трубку:

– Да ты же сама по телику видела! Там даже многие звезды жить остаются! Вот так все бросают – бизнес, работу – и остаются там жить!

– Не дождешься! – рявкнула Лянка. – Чего звонила-то?

– Так… про путевку узнать… – сникла Милка. – И еще про новоселье. Чего, справлять совсем уже не будешь? Или так – вчетвером, потихоньку?

– Не знаю… попробую маму отправить в какой-нибудь тур, если получится, тогда уж закатим!

– Твоей маме не путевку нужно, а мужика хорошего, и все нормально станет, – вздохнула Милка.

– Вот ты ей об этом и скажи, – съехидничала Лянка.

– Ладно… что-нибудь постараюсь подобрать.

После звонка можно было еще немного поспать. Лянке даже попытался присниться сон – они с Данькой на берегу огромного океана, бегут по воде… Ляна бежит быстро, потому что у нее на спине крылья Диогена, а Даня… ему трудно бежать, потому что он в костюме-тройке и с галстуком-бабочкой… то есть в свадебном костюме! И вот уже… Дальше история прервалась, потому что в двери заворочался ключ – мама пришла на обед покормить дочурку. По большому счету Наталье Максимовне при эдакой Яночке и вовсе можно было на работе не появляться, но она упрямо продолжала принимать больных и регулярно навещать свой кабинет. Правда, каждый раз приходила с работы окончательно разбитая.

– Ляночка, детка! Сегодня опять мне звонил Досадов! А эта Яна Олеговна – ты не представляешь, – она пытается меня убедить, что объединение пойдет нам на пользу! – возмущалась мама, приложив пальцы к вискам. – Они меня со света сживут… Они же сговорились! Точно, сговорились! Диогеша, иди ко мне, мой птенчик… открой ротик, мама посмотрит… ах, у тебя ж там нет зубов, все время забываю…

Лянка еще пыталась поваляться, но мама была явно занята своими мыслями, поэтому на обед рассчитывать не приходилось. А есть хотелось. Именно сейчас Лянка уже не сидела ни на каких диетах, поэтому она поднялась и поплелась на кухню, Диоген важно пошагал за ней – летать в присутствии обеих хозяек он считал дурным тоном.

– Мам, – включая чайник, постаралась развеселиться Лянка, – у нас такая замечательная путевка горит! Обалдеть! Съездишь?

– А куда? – насторожилась Наталья Максимовна.

– А куда ты хочешь? – лукаво посмотрела на мать дочь.

– А что – они все у вас там горят, что ли? Ты тоже хочешь от меня избавиться, да? – Маменькины губы дрожали, она еле сдерживала рыдания. – Ты хочешь съехать на эту свою квартиру? Для этого вовсе не надо отправлять меня к черту на кулички! Можно запросто сказать: «А подите, маменька, на фиг со своей любовью!» И я пойду!!! А что мне остается делать?!

И кухня огласилась звучными, раскатистыми рыданиями.

– Иди ко мне, Диогеша… – никак не могла успокоиться мать. – Мы с тобой теперь… будем любить друг друга верно и преданно и умрем в один день.

Она поймала попугая и теперь нежно прижимала его к своей груди. Диоген таких ласк терпеть не мог, к тому же в его планы кончина, пусть даже в один день с хозяйкой, пока не входила, поэтому он начал возмущенно трепетать крыльями и орать на весь дом:

– Бабы!!! Сдурели! Бабы!!!

Он уже вырвался, взлетел на люстру и оттуда продолжал кричать все так же неистово, будто бы его ощипывали всей семьей:

– Ба-а-абы!!! Сдурели!

Диоген был уже весьма взрослым мужчиной, его знали все знакомые Осташовых, и не просто знали, а искренне любили и с удовольствием пополняли его словарный запас, благо попугай схватывал все на лету и всякий раз радовал гостей своими познаниями.

– Ляна, детка, он у нас отвратительно воспитан… – вздохнула Наталья Максимовна, доставая орешки. – Диоген! Ты был для меня идеалом мужчины! А теперь я съем все орехи сама! И куплю канарейку… пожалуй, да.

Лянка только качнула головой – Милка была права, маме срочно требуется сердечный друг мужского пола. И лучше бы не попугай, а самый банальный человек.

И маменьку, и попугая пришлось успокаивать обедом. Ляна быстро накрыла стол, и Наталья Максимовна горестно уселась рядом с дочерью. С люстры спустился Диоген, и мир понемногу начал восстанавливаться. Мама даже потянулась за кусочком белого хлеба, который позволяла себе только в самом спокойном расположении духа, но… звонкая трель телефона заставила ее подпрыгнуть.

– Стоит мне выйти за дверь, как тебя буквально рвут на части! – с обидой проговорила мать.

– Го-о-о-лубь твой… – подсыпал соли на рану какой-то уж слишком мудрый попугай. – Го-о-олубь.

– Ну почему голубь-то? – возмутилась Ляна, хватая трубку.

Звонил действительно голубь… тьфу ты! Данил звонил!

– Ляночка, как ты там, солнышко мое? Уже встала? Еще не успела соскучиться?

Ляночка успела. Она с удовольствием уже убежала бы к себе, в свою такую пустую, необжитую квартирку, валялась бы на диване, ела бы абрикосы, а Данька заплетал бы ей волосы и писал бы на ее спине их имена… она бы, конечно, никак не могла догадаться, что он там царапает, он бы весело хохотал, целовал ей спину и ставил бы новый диск, который купил специально для нее. Но… разве об этом сейчас скажешь!

– Я уже встала… – нейтральным голосом проговорила она.

– Ой, надо же, какие подробности! – недовольно фыркнула мать. – Сообщи ему еще, что ты уже посетила туалет и у тебя нормальный стул!

– Мама!!! – чуть не разревелась Лянка, звучно вздохнула и удалилась в комнату.

Матушка, вроде бы невзначай, поплелась за ней следом. Диоген тоже перебрался поближе к хозяйкам.

– У меня сегодня сплошное болото – работы нет совсем, – говорил Данил. – Я вырвусь часика на два пораньше, поедем на озеро – погода замечательная! Искупаемся, а? Или на дачу, денька на два, а?

– Это здорово! – вздохнула Ляна. – Я тебе потом перезвоню обязательно, а то у меня сейчас… народ тут, я немножко занята.

– Понял, – легко согласился Даня. – Буду ждать, кроха моя.

С ним разговор закончился, но с маменькой все началось по новой.

– Это почему это мы «народ»?! Ты б еще электоратом нас назвала! – возмущенно уперла руки в бока маменька. – Диоген! Ты слышал?! Мы уже не самые близкие люди, а только народ! Скоро нас расой величать станут! Меня скоро человекообразным звать начнут!

– Макаки! Кругом одни макаки! – тут же согласился Диоген.