Как я был марсианином, или Повесть о первой любви - Анатолий Клименок

Я не знал, что ответить Самуилу Яковлевичу. А у меня в руках оказалась старая, затрёпанная общая тетрадь (так их раньше называли в школе), на обложке которой аккуратно выведенными прописными буквами было написано:

МОЙ ДНЕВНИК

Первый день полета.

Ура! Мы успешно сошли с орбиты Земли и взяли курс на Марс. Теперь я свободен и могу быть абсолютно откровенным. Наверное, я самый счастливый человек на свете. Мне удалось осуществить свою мечту. Я лечу на Марс!

Люди! Эй, где вы там? Вы меня слышите? Я лечу на Марс! Родина, прости меня грешного и не думай, что я тебя предал! Я не нанес тебе никакого вреда. Я воспользовался техническими достижениями американцев как средством передвижения на Марс. У них оно уже есть, а у тебя ещё нет. Оно у тебя скоро появиться. Я уверен в этом, но понятие «скоро» у нас иногда растягивается на годы, а я не мог ждать.

Иногда мне кажется, что я родился с мечтой о Марсе. Первое слово, которое я произнес, было «марс». Так утверждают мои родители. Вся моя жизнь была посвящена одной цели – Марсу. Ради него я стал математиком, инженером, конструктором, изобретателем. Ради него я попал в отряд космонавтов. Ради него я морочил голову американцам, чтобы они приняли мой вариант пилотируемой экспедиции на Марс. Они согласились, но поставили жесткое условие – я лечу на Марс под именем вымышленного гражданина США. Мне безразлично, под каким именем я лечу, главное – я ЛЕЧУ! Хотя интересно было бы узнать, как руководство Национального управления по воздухоплаванию и исследованию космического пространства общается со свободолюбивой американской прессой? Что они говорят журналистам о новом американском герое: где он родился, учился, жил, работал? Впрочем, мне сейчас до лампочки их проблемы. Я лечу на Марс, и вместе со мной летит мой кот.

За кота мне пришлось сильно побороться. Руководство и большинство специалистов НАСА были против кота. Я настаивал на своём. Психологи меня поддержали. Словом, битву за кота я выиграл. Теперь мы будем вместе с ним до конца.

Двадцать четвертый день полета.

Все системы корабля работают нормально, полет проходит в штатном режиме.

Как мне надоел Центр управления полетом! Я каждый день должен докладывать в ЦУП о состоянии корабля, о работе систем жизнеобеспечения… Черт знает, о чём я должен докладывать этим идиотам. Кроме того, они при каждом сеансе связи задают мне дурацкие вопросы, которые вообще никак не связаны с полетом. Я понимаю – они проверяют моё психическое состояние. Пусть они лучше свою психику проверят. Там, в ЦУПе, каждый второй – сумасшедший.

Сто четвертый день полета.

Честно говоря, я устал. Всё-таки находиться долго в замкнутом пространстве тяжело.

Конец ознакомительного фрагмента.