Моя Гелла - Ксюша Левина

– Давай играть. Я был не прав, посидим пару часов в гараже, подумаем о своем поведении и все, ладно?

– Вот и правильно, – весело говорит она и утыкается в телефон.

Мы уходим каждый в свой мир, и это кажется чем-то настолько обыденным, будто мы наконец-то оказались там, где должны быть.

Меня не существует в этом пыльном темном месте, где источник света – это два налобных фонарика, прицепленных к старому шкафу. Я в мире, где «палка» ложится на «квадрат», «крест» на «т», а «уголок» на «s». Если бы кто-то придумал очки, создающие реальность вокруг, то я бы первым их купил, чтобы просто играть в тетрис и жить в мире, где нет ни одного занятия сложнее, чем поставить «палку» на «квадрат».

Мы с Соней делаем так постоянно, она не обижена, что из-за меня оказалась тут, пропуская ночевку с подругами. И я не был обижен на прошлой неделе, когда у нее нашли пустую банку из-под пива и нас обоих заперли в гараже на шесть часов.

– Сто пятьдесят восьмой уровень! – восклицает она.

– Тише ты, а то он телефоны заберет.

– Заберет – купит новые, – пожимает плечами она. – Папа нас любит, ты же знаешь.

– Когда ты играешь, ты представляешь себя там? – задаю рискованный вопрос.

– Там?

– В игре.

– Что? Среди зайцев и морковок? – Соня начинает смеяться и даже убирает в сторону телефон. – Егор, ты в норме? Он не сильно приложил тебя по голове?

– А он меня бил?

– Ну было немного. Ты не помнишь?

– Нет.

Соня замолкает и опять утыкается в телефон. Мы всегда так делаем, когда не хотим говорить о чем-то, так что я просто возвращаюсь к тетрису.

«Палка» ложится на «квадрат», «крест» – на «т», а «уголок» – на «s».

Глава 1

Я чертовски зол

Сентябрь

Хроническое ощущение пустоты. Когда читаешь эту фразу на страницах медицинских или «около того» сайтов, кажется, что она точно про тебя. Звучит романтично, почти как отличное начало чертовой книги про огромную любовь. Это и правда мило. Если облечь ощущения в слова, ты не ненормальный. Ты герой. Тот самый, кто бросает мир к ногам своей девушки. Кто чувствует отчаянную необходимость оказаться рядом с той, которую считает своей. Кто чувствует ревность, ярость, злость, несогласие, непринятие.

Остаться одному – это выпустить пустоту наружу. Плавать в ней. Пугающая паранойя, что тебя оставили. Желание всех, а особенно себя, на-ка-зать. Сублимировать пустоту во что угодно другое. Алкоголь, ночные гонки на машине, одержимая любовь, курение.

Пустота куда сильнее, если ты раздражен. Сейчас как раз тот самый случай. Пелена никак не спадет с глаз. Я зол, и самое время записать ощущения в дневничок, да только мерзавец куда-то запропастился. Доктор Эльза будет недовольна. Это всегда вызывает улыбку: терапия, групповые встречи, все эти домашние задания – такая чушь! Но раз уж нужно вести дневничок, будем его вести.

Ситуация

Я чертов псих, по мнению родной сестры.

Эмоции. Телесная реакция

Я чертовски зол. Хочу курить.

Мысли

Я пошлю ее к черту, и все наладится.

Действия

Я ушел от раздражителя, можете быть довольны.

Мысленно швыряю воображаемый дневник в стену, и обложка отлетает от блока, по полу рассыпаются исписанные мною листы. Воображаемые, разумеется. Можно пройтись по ним и втоптать в пыльные доски старой сцены заброшенного концертного зала все, что было пережито за последний год.

Падаю на оторванные кулисы, лежащие на полу, как шкура убитого и некогда величественного животного. Эта монументальная картина – моих рук дело. Бордовый бархат растекается по сцене запекшейся кровью, свисает до самого пола. Сорвать кулисы было не самой простой задачей, но при определенных обстоятельствах выполнимой. Рассказывая об этом на групповой терапии, я видел понимание в глазах слушающих. Не справился с приступом злости, не выдержал давление толпы и все такое. Это так смешно, что я не могу не переплетать пальцы в фигу, которую непременно прячу в карман. Они правда верят, будто помогают мне своими заверениями, что это нормально. А я и не в курсе, конечно.

Не верю в психотерапевтов и их чудо-техники. Как болтовня может помочь? С каких пор лечат не таблетки, капельницы или операции на мозге? Но мне обещали, что через год все закончится. Я подожду. Остался всего месяц. Я жду этой даты, когда все станет иначе, а меня отпустят с миром. Давайте. По щелчку пальцев в последний день сентября. Я готов!

Что. Я. Чувствую? Идиотский вопрос, который приходится задавать себе изо дня в день. Смотрю в потолок и выдумываю ответы, которые удовлетворили бы психолога. Ищу их на сетке, растянутой в четырех метрах надо мной, но, увы, ничего там не написано.

Старый концертный зал уже много лет не исполняет своей роли. Тут одни пылесборники, старинный хлам и я. На реквизите, который сюда стаскивают, удобно спать или играть в тетрис. Бархатные полотнища кулис – прекрасное место, где можно с удобством развалиться и покурить. Тут это не запрещено, потому что некому запрещать. Раз – и я опять мальчик, запертый в гараже.

– Ой, – пищит кто-то, спотыкается о мои вытянутые вперед ноги и летит в кучу бархатной ткани.

Вижу только каштановые кудри и обтянутую джинсами задницу. Девчонка. Она барахтается, чтобы встать на ноги, но ступни запутались в кулисах, и приходится ей помочь.

Кудрявая откидывает с лица волосы, садится, убирает ноги с моих коленей и тут же морщится при виде сигареты.

Она нескладная, не особо красивая. В ней все либо слишком маленькое, либо слишком большое. Крошечный вздернутый нос и большие губы, низкий рост и широкие бедра, узкая талия и глаза на пол-лица, маленькая голова и комично огромное количество волос.

– Тут нельзя курить! – первое, что вопит нескладная, прежде чем скрещивает на груди руки.

– Да что ты. Запрети!

– Запрещаю! – У нее смешной возмущенный голос, будто случилось что-то действительно страшное. Такие, как она, должно быть, все время ахают и охают, всех жалеют. Ути, моя букашечка, миленькая моя. Ах ты мой фикус несчастненький.

Нескладная машет ладонями перед лицом, будто это поможет прогнать густой сигаретный дым. Вместо того чтобы продолжить нравоучения, она выдергивает из моих пальцев сигарету и смотрит на нее, явно не зная, куда теперь деть. Кажется,