Страстный отбор, или невеста на заказ - Дарья Острожных

Он осыпал меня торопливыми, звонкими поцелуями. Казалось, что ему было все равно, только бы касаться, дарить нежность и не отрываться.

— Хочешь заставить меня краснеть? — спросила я, чувствуя, как лицо пылает.

— Да. — Аделф хищно зашептал на ухо: — Краснеть, преодолевать запреты и наслаждаться. Этого мне хочется больше всего.

Я едва могла сидеть спокойно. Он дышал чаще и ритмично подавался вперед, фрак случайно задел соски, скрытые только тканью. Как приятно они напряглись, словно требуя еще. Кто бы мог подумать, что я окажусь такой трепетной. В прошлый раз все было скромно: сад, взгляды слуг и дерево, которое не давало должного уединения.

Аделф придвинулся ближе и обнял меня, шейный платок коснулся кожи на груди. Поцелуй углублялся, мы ретиво обхватывали губы друг друга, иногда отстранялись и ласкали языки. Аделф обнимал меня все крепче, словно хотел взять. Да, присвоить себе, делать все, что вздумается.

Я млела от этого. В глубине души понимала, что пора прекращать, но как? Воля исчезла, когда Аделф отстранился; его губы лоснились, волосы упали на лицо, дыхание грело кожу.

Сейчас можно было прерваться, но тут он прижал ладонь к корсету и стал двигать ею. Нехитрые действия, но в них читалось требование. Я следила за ними и не могла оторваться, хотелось узнать, что старательно скрывали от девиц. Пусть касания станут совсем запретными, тогда и велю остановиться.

Неожиданно быстро его рука скользнула вверх. Пальцы будто случайно зацепились за край выреза и потянули вниз. Совсем невинно, но пора было прекращать, пора… Посланники света, где взять волю?

— Аделф, — взмолилась я, — хватит…

— Ничего не происходит, — выдохнул он и поцеловал меня в висок. Затем еще раз, еще… колдовство какое-то. Горячие, чуть влажные губы, желанное тело, и пальцы так близко, но еще допустимо. Да, можно было еще чуть-чуть, по мне не хватит воли остановиться.

Оказалось невыносимо трудно высвободиться из жарких объятий Аделфа. Он все понимал и не настаивал, только глубоко дышал и наблюдал, как я пятилась спиной к двери. Поблескивал узор на рубашке и булавка, как всполохи былого волшебства, которое так не хотелось оставлять.

Глава 2

Было трудно возвращаться в бальный зал. Свет, музыка, дамы в строгих платьях — после свободы все казалось донельзя чопорным. Я заметила, что старательно расправляла плечи и шагала медленно. Что-то изменилось, наверное, Аделф разбудил во мне женщину.

Дамы не посещали балы одни, поэтому опекун отправил со мной друга — Кассиена Вастера, юриста, который следил за исполнением воли родителей. Он подошел ко мне, стоило выйти в зал. Вот Посланник тьмы, из-за однотипных мужских нарядов я не заметила его вовремя.

— Верония? — протянул Кассиен, оглядывая меня.

Он был воспитанным, не донимал болтовней. И на внешность приятный: ровесник Аделфа, и тоже с каштановыми волосами, только почти черными и длиной с палец. Не смотря на это, у него были светло-голубые глаза, обрамленные четким контуром ресниц. Все в Кассиене было хорошо, кроме внимательного взгляда. В более юном возрасте я приняла бы это за симпатию, но нет, он смотрел с ненавязчивым любопытством. И почему родители назначили его следить за исполнением своей воли?

— Все хорошо? — спросил Кассиен и прищурился.

Казалось, он точно знал, что происходило на террасе.

— Да. Я искала вас весь вечер.

— Уже поздно, — Кассиен растягивал слова, — я должен отвезти вас в замок.

На улице стоял экипаж, запряженной четверкой лошадей. Сев в него, я улыбнулась — все внутри было обито красным бархатом, и мы словно попали в пасть к монстру. Никогда не замечала. Это все Аделф, вернул меня в эпоху беззаботности и восторга.

— Вижу, у вас хорошее настроение? — спросил Кассиен.

Он сел напротив и небрежно откинулся на спинку сиденья. Слабая улыбка и любопытный взгляд притягивали внимание. Последнее не раздражало, просто становилось интересно. Я долго пыталась разгадать загадку, но поняла лишь то, что Кассиен был привлекательным. Овальное лицо, четкий контур губ, нос выглядел тонким, но это терялось.

Я могла делать выводы только по внешности — Кассиен мало говорил. Уверена, этот загадочный образ многих притягивал, но мои мысли занимал Аделф.

— Всегда приятно выйти из дома, — сказала я и отвернулась.

Кассиен точно что-то заподозрил. И пусть, кто признается, что недоглядел за мной? Опекун не занимал высоких постов, но владел землями и был богатейшим человеком в городе. Он водил дружбу с губернатором, начальником полиции и судьей… Кассиен не станет портить с ним отношения.

Окна закрывала плотная ткань — огненная лихорадка не исчезла до конца. Отвлечься было не на что, оставалось только думать. Судьба пошутила надо мной, посадив напротив юриста, чей совет так требовался. Но я не могла открыться Кассиену, эту новость он наверняка передаст опекуну. Тот все равно узнает, но сейчас было рано. Пока пусть дальше мечтает, что мы поженимся.

Заболев, родители отправили меня к единственному родственнику, хоть и не кровному — Раету Кемблеру. Он должен заботиться обо мне до замужества, приданым станет состояние отца. Когда все погибли, я была разбита и не волновалась из-за того, что опекун объявил себя женихом. Скорбь не давала рассуждать, а после казалось, что это неплохо. Мало кто выходил замуж по любви, а меня ждал брак с богатым и не злым человеком. Я даже допускала мысль, что опекун влюбился — зачем ему сирота с приданым, которое составляло малую часть его капитала?

Позже выяснилось, что вместо любви был очень гадкий мотив. Я была благодарна за заботу, но не стану расплачиваться собой. Совесть не мучила — опекун готовился поступить низко.

В замке это чувство обострилось. Со стороны он выглядел романтично: каменное строение из другой эпохи, остроконечные башни, широкая лестница и высокие, двустворчатые двери. На горизонте виднелись развалины крепостной стены. Их перечеркивали высокие прутья ограды, выполненные грубо, чтобы соответствовать строению.

Поначалу мне нравилось внутри, но невыносимо всегда жить в темноте. Опекун перенес огненную лихорадку, и теперь его глаза не выносили дневного света. Паутина узких коридоров, залы, потолки, которые терялись во мраке, бугристые стены, и все это в полумраке. А еще вездесущие портреты. Не всегда были заметны рамы, поэтому казалось, что со всех сторон смотрели безразличные глаза.

Мне было жаль опекуна, я думала, что Посланники света соединили нас, чтобы мы исцелили друг друга. Но он прекрасно чувствовал себя в образе черного призрака.

Поднимаясь в свою комнату, я проходила мима спальни опекуна. Дверь всегда была приоткрыта, сперва казалось, что это из-за невнимательности слуг. Наивная мысль — никто