Сказки Мира Любви - Любовь Борисовна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начинался световой день, и все листья торопились развернуться под нужным углом, чтобы поймать как можно больше света. Все, кроме самых молодых, пока еще пьющих то, что давало им Дерево. Оно заботилось о них, давая им больше сока, чем взрослым и тем более старым листьям.
Лист ощутил жесткость и сухость своего черешка; таким способом дерево уменьшало его долю сока: она предназначалась более молодым. Настанет день, когда черешок станет совсем сухим, и тогда останется только ждать падения. Так было всегда: ведь Дерево должно было расти.
Листу было не жалко сока, он привык уже обходиться малым; он даже испытывал особую нежность к молодым листочкам на конце его Ветки, особенно к самому маленькому. «Мой младшенький", – так называл он его про себя, в глубине души сознавая, что ему этот крошечный листик принадлежал в той же степени, что и всем остальным листьям на его Ветке.
Иногда он рассказывал молодым листьям о дожде, но с каждым днем, они росли все дальше от него и уже с трудом понимали его слова. Да и как можно описать дождь тем, кто никогда не видел его? Возможно, они даже не верили ему, считая его рассказы просто сказками, вроде поверья об Озере.
Вокруг него со всех сторон росли листья. День и ночь они шуршали рядом с ним, а когда дул ветер, они соприкасались с ним, и он не мог этого избежать. Их бессмысленная болтовня раздражала его, они могли говорить и думать только о своей Ветке. Даже Дерево мало интересовало их, а ведь для чего-то оно их вырастило.
Но больше всего его волновал вопрос, куда улетают опавшие листья.
Никто не знал этого. Одни утверждали, что листья падают на Землю, другие думали, что они погружаются в воды Озера, но представить себе, что такое Земля и Озеро, полное воды, было очень трудно.
Он часто вспоминал о последнем в его жизни дожде. В ту ночь из-за сильного ветра опало много листьев. Где-то сверкала молния. Все Дерево сотрясал гром. Вода хлестала так, что Листу казалось, что вот-вот он опадет и исчезнет в потоках воды. Он до сих пор не знал, что заставило его в последний момент прильнуть к Ветке и укрыться за ней. Ему хотелось думать, что Ветка позвала его, зная, что не сможет обойтись без него…
Световой день подходил к концу. Он слышал рассуждения ближайшего к нему Листа о том, как скоро можно ожидать завязи новой почки, из которой появится самый молодой листик. «Увижу ли я его? – вдруг подумал Лист. – Что я почувствую в тот день, когда Дерево вычеркнет меня из списков Жизни? Смогу ли я радоваться этому клейкому, маленькому листочку, который никогда не увидит неба, не почувствует силу дождя на себе? А может быть, если бы я оторвался от Ветки в тот день, когда шел мой последний дождь, если бы все мы уходили с последней водой в нашей жизни, может быть, тогда этим молодым листочкам не надо было бы рассказывать о небе и о дожде?»
Быстро темнело. Вокруг Листа серели силуэты других листьев, они что-то шелестели о жилках и почках, о молодых и опавших листьях.
Лист молчал. Он мечтал о том, чтобы сегодня ночью ему приснился дождь. А может, опавшие листья, и правда, попадают в Озеро, где под струями дождя, свежие и зеленые, растут вечно?
ТРАГИКОМИЧЕСКАЯ СКАЗКА
На берегу озера маленькая девочка играла с куклой. Она то баюкала ее, прижимая к груди, то, отодвигая ее от себя, что-то выговаривала ей строгим тоном. Иногда кукла валялась рядом, и девочка играла чем-то другим, поглядывая на ее и бросая ей отдельные фразы.
Они были очень похожи: обе кудрявые, с круглыми удивленными глазами, обе почти голенькие. По крайней мере так казалось Обезьянке, наблюдавшей за ними из листвы большого дерева.
Много раз уже она сидела так, следя глазами за каждым движением человеческого детеныша. Сколько раз ей хотелось спуститься и поиграть с девочкой, прикоснуться к ней, потрогать спутанные кудряшки на голове, лизнуть щеку, покрытую коричневыми крапинками истомленного солнцем персика… Но каждый раз, когда она набиралась храбрости, чтобы спуститься, ее останавливало воскресавшее в памяти бормотание Чужой: «Самое
удивительное в мире Людей – это Любовь, драгоценный дар тем, кто рядом. Но за него приходится платить Свободой, а иногда и Болью, потому что Люди жестоки и безжалостны, а их законы необъяснимы».
Чужая была старой обезьяной, прожившей много лет среди людей и вернувшейся в лес после смерти своего Хозяина. Ее считали выжившей из ума, и никто не слушал ее похожее на бред бормотание. Одна Обезьянка все пыталась понять, о чем та скулит и плачет и почему ей так не хватает Хозяина, который бил ее и заставлял танцевать. Старая обезьяна часто пыталась изобразить, как она танцевала и как хлопали и хохотали Люди. Чужой давно уже не было, но ее странная тайна не давала Обезьянке покоя.
В это время девочку позвали, и она убежала, оставляя цепочку следов на песке.
Обезьянка решилась. Она спустилась с дерева, схватила куклу, валявшуюся на песке, и изо всех сил помчалась в глубь леса. Когда она добралась до своего гнезда, солнце уже спустилось и потемневшее небо сквозь ветви отсвечивало розовыми тонами вечерней зари.
Тяжело дыша, Обезьянка сидела в гнезде, прижимая к себе куклу. Та была теплой и гладкой и пахла чем-то не похожим ни на что знакомое. Обезьянка чувствовала себя счастливой, ей казалось, что теперь, когда маленький человеческий детеныш будет с ней, она поймет тайну Чужой и узнает то, чего не знает никто из обезьян. Она обняла куклу, поудобнее улеглась в гнезде и заснула.
Ночью ей снились страшные сны, она не могла проснуться и только скулила во сне. Когда наступило утро, Обезьянка проснулась от холода, который исходил от куклы, ставшей совсем холодной. Она погладила детеныша по спинке и потрогала волосы. Они неприятно скрипели под пальцами. Потом лизнула. Детеныш не был сладким. «Наверное, потому, что на этом нет коричневых крапинок, – подумала Обезьянка. – А может, они появятся, если он полежит на солнце?» Полежав на солнце, кукла не стала
сладкой, но нагрелась и снова стала теплой.
Шли за днями дни. Стадо жило своей обычной жизнью. Так же жила и Обезьянка,
