ПОНЕДЕЛЬНИК - Дима

звуки-запахи не вернуть, не приедет машина «скорой помощи», и наново не заживешь. С

чистого листа жизнь начать не удастся. По какой-то причине тобой утеряно это священное

право человека, обладающего душой. Возможно, ты больше не человек. Или у тебя нет

души. Но все-таки неужели в нагрузку к беспредельному ужасу прилагается еще и малолетка

с бантиками, кто только это выдумал?! Ты не хочешь. Не желаешь. Не желаешь! В

раздражении (как то же дитя, разве что не топнув капризно ножкой) подбираешь с земли

камень и с размаху кидаешь в ребенка.

Девочка не шелохнулась. Камень же растворился в полете. Провалился в воздух где-то

на полпути. Не веря своим глазам, ты отыскиваешь другой камень, побольше, и изо всех сил

швыряешь его в голову ненавистной девчонки. Чтобы размозжило. Но теперь рука

натыкается на что-то мягкое, невидимое, твои движения становятся медленными, еще

медленнее камень отрывается от ладони и буквально через секунду исчезает. Это не обман

зрения. Только что камень был, теперь его нет. Он просто исчез: без вспышки, беззвучно, не

проваливаясь ни в какие дыры, не упав на землю. Исчез.

К тебе возвращается обычная скорость. Удивленно рассматриваешь ладонь, на которой

остался пыльный след от камня, переводишь растерянный взгляд на девочку. Она все еще

там. В той же позе, без движения, только глаза живые, уставились прямо на тебя. И ты

видишь, как равнодушное любопытство этого довольно красивого при обычных

3

обстоятельствах ребенка постепенно сменяется безразличием. Полнейшим безразличием,

ведь она тебя раскусила. Накатывает новая волна ужаса.

- Нет! – кричишь ты, что есть силы, хотя по-прежнему ничего не слышно. – Нет! Не

уходи! Не оставляй меня!!!

С непроницаемым лицом девочка отрывает руку от стены, поворачивается и бежит в

противоположную от тебя сторону. Через несколько секунд она исчезает за углом здания.

Теперь малышка на улице параллельной твоей – Главной. Повинуясь какому-то

истерическому, безымянному желанию, ты мчишься за ней. Бежать легко, ничто не мешает:

никакие мягкие, призрачные волны путь не преграждают. Миновав серо-бежевый проулок,

оказываешься на параллельной улице. Она чуть уже «артерии», но в целом ей идентична.

Нервно высматриваешь странную девочку и в самый последний момент замечаешь, как та

скрывается в очередном проулке.

Ты не отступаешь. Новый поворот. Новая параллель. Тупо отмечаешь про себя, что, чем

дальше параллельные улицы от Главной, тем уже и грязнее они становятся, при этом длина

проулков, а, следовательно, и стен заводских строений остается неизменной. Как ни старайся,

однако, между тобой и девочкой всегда сохраняется одинаковое расстояние. Возможно, оно

не изменится, даже если ты пойдешь шагом, возможно, девочка замрет, если остановишься

ты – но рисковать страшно. Вдруг малявка исчезнет окончательно? Ненависть к ней осталась

позади, все, что тебя в данный момент волнует – вовремя заметить, куда свернет небесно-

голубое пятно, и не отстать. Бежишь. Бежишь. Бежишь…

… перед тем, как твой путь преградила песочная насыпь, могло пройти несколько часов

или несколько минут. Погоне конец. Просто в какой-то момент очередной проулок вывел

тебя на край заброшенного городка. Нет больше никаких пустых зданий, безлюдных улиц,

исчезла и сама девочка, – так же неожиданно, как появилась. Сейчас ты на самом краю и

отчетливо видишь вдали подобие насыпи, растянувшейся на протяжении всего горизонта.

Отсюда кажется, что эта песочная насыпь не высокая, наверное, тебе по пояс, но ты никак не

можешь понять, к чему она. То ли служит дальней границей заводского городка, то ли это

пригорок, обрамляющий траншею, ров, нечто подобное. Удивительно прежде всего то, что

вал тянется по всему горизонту непрерывно и везде он одинаковой высоты. К тому же

именно над этим песочным ограждением дымка, застилающая небо, особенно плотная и

заметная. Может быть, пожар? Может, торфяники? Легкий туман правда напоминает дым от

торфяных болот, только он никак не пахнет. Но ведь ты и не чувствуешь запахов.

Тебя и насыпь разделяет поле, застланное пожухшей травой – ни деревца, ни кустика, ни

признака человеческой деятельности – оно тоже тянется направо и налево, покуда глаз видит.

Последняя улочка преодолена, и ты делаешь шаг на открытую территорию. Не то, чтобы

уверенно или смело, не то, чтобы с опаской (вдруг болото, вдруг заражено чем?) – просто

какая-то неведомая сила магнитит тебя к насыпи, и нет сил ей противостоять. Ты вступаешь

на поле и медленно идешь прямо, к загадочному валу. Минута, другая, третья, насыпь по-

прежнему тебе по пояс, но отчего-то ты ей больше не доверяешь. И вскоре смутные

подозрения оправдываются.

Вал незаметно растет. Это обычное явление, когда приближаешься к объектам как будто

малым на расстояния, однако насыпь ведет себя не так уж честно. Ты прекрасно знаешь, что

между ней и тобой промежуток незначительный, что ее высота примерно – метр, но тогда

почему же она все растет и растет? Ты шагаешь через поле, а насыпь постепенно

увеличивается: вот она уже тебе по голову, теперь преодолела отметку в три метра, вот стала

высотой с пятиэтажный дом, сравнялась с небоскребом, и, похоже, нет ее росту предела. В

голову приходит неизбежная мысль: а поднимается ли в действительности песочный вал, или

это ты становишься все меньше и меньше, шаг за шагом?

Ты стоишь перед гигантской песочной насыпью. Она тянется вправо и влево до

бесконечности. Задрав голову, видишь, как по ее недостижимой вершине скользит небо в

бледно-серой дымке. Девочки не было. Стоило лишь тебе оказаться перед насыпью, еле-еле

различимой с Главной улицы, как моментально забылись и проулки, и весь пустынный

4

заводской городок, и отчаяние, и ребенок, бежавший сам по себе, но все-таки такой близкий

– преодолей каких-то десять метров. Теперь же существует только гигантский вал. Твоя

память стремительно отступает.

Ты начинаешь карабкаться. Песок бесшумно осыпается, и ты оказываешься в том же

месте, что и мгновение назад, ты опять карабкаешься, удается залезть чуть повыше, но под

твоим весом песок бесшумно обваливается, и ты снова в той же точке, с которой предстоит

начинать раз за разом. Ты больше не знаешь всех этих слов – абсолютно все забылось.

Осталась только иллюзия движения. Это то же самое, что вечно идти по бесконечной улице.

За мгновение до того, как окончательно потерять себя, четко осознаешь: твоя жизнь –

ошибка. Где-то на жизненном пути была допущена роковая ошибка. Давали шанс избежать

ее, исправиться, но что-то недостойное в тебе перебороло. В чем же ошибка? Твое последнее

осознанное состояние – кромешная тоска.

Продолжая карабкаться на вал, снова и снова возвращаясь в исходную точку, ты,

наконец, забываешь, что ты – это ты. Вся твоя жизнь, твое сознание, твои действия слились с

абсолютным временем и пространством. Время и пространство также схлопываются.

Подобно безмозглому жуку, не способному понять, что перед ним стена, и путая ее с

равниной, ты жалко-упорно прешь к туманной цели. Так будет продолжаться целую

вечность. И этой твоей вечности грош цена: она не страшнее самой малой доли самой малой

доли мгновенья. Что же надо было сделать, чтобы заслужить такое? От тебя отвернулась вся

Вселенная.

Ты карабкаешься, а тебя подгоняет безмерная тоска. Ты перебираешь лапками все

быстрее и быстрее, лапок становится все больше. Ты карабкаешься, песок бесшумно

осыпается, ты оказываешься там, откуда снова начинаешь карабкаться. Тоска холодит. Ты

пучишь глазки и карабкаешься. Глазок становится все больше, а ты продолжаешь

карабкаться. Песок бесшумно осыпается. Тебе жутко – это нечеловеческий, бесконечный

ужас. Тебя нет. Ты карабкаешься на гигантскую, песочную насыпь, которой нет. Тебя

подгоняет тоска. Ты перебираешь лапками все быстрее, пучишь глазки все обреченнее. Тебя

гонит тоска. Тебе холодно, холодно, холодно. Ты карабкаешься на гигантскую насыпь. Тебе

страшно, страшно, страшно. Тебя гонит безмерная тоска. Песок бесшумно осыпается.

Сыыыыыыыыыыыыыыыыыыпппььь.

Кто-то резко бьет тебя в затылок. Ты просыпаешься…

* * *

Ты просыпаешься.

Вставай. Такой зимы в городе Вышнем давно не бывало. Белесая манка снега летит

горизонтально, ветер давит на окна с утробным призывом. Ах, какая жалость – батареи