Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг. - Михаил Cвирин

После Второй мировой войны интерес к анализу боевых операций в Испании отступил на второй план. В большинстве работ ныне анализируется политическая и дипломатическая составляющая конфликта. При этом уровень описания боев снизился. Они потеряли самостоятельное значение и служат аргументацией для доказательств того или иного политического тезиса. Кроме того, основное внимание в описаниях отныне уделялось характеристике действий представителей той нации, к которой относится автор монографии. Так, в работе Хью Томаса весьма неточное описание боев перемежается рассказом о деятельности англосаксов в интернациональных бригадах.[5] В очень интересной книге Леха Вышельского акцент делается на деятельности польских добровольцев.[6]

В 1960–1980-е годы начинает издаваться большое количество мемуарной литературы.[7] Она дает чрезвычайно ценную информацию как для общего описания событий, так и для показа очень ярких моментов, характеризующих бои. Однако подобная литература может использоваться для анализа конкретных боестолкновений только при проверке их архивными и иными источниками.

В научной литературе делаются попытки соотнести участие советских танкистов в Великой Отечественной войне с их испанским опытом. Однако большинство таких работ рассматривает последний без анализа, как нечто очевидное, с определенным набором штампов, как то: «советские танкисты окончательно убедились в необходимости создания нового танка, способного бороться с ПТО»; «тактические выводы сделаны не были или были сделаны неправильно». При всей убедительности многих подобных рассуждений и сделанных на их основе широких обобщений совершенно не ясно, на каком материале они основаны. Создается впечатление, что для большинства историков испанский опыт наших военных неинтересен и вторичен по отношению к последовавшим событиям.

Пожалуй, самой интересной в этой серии работ можно считать статью американского исследователя Стивена Залоги.[8] В ней автор постарался выяснить, как соотносился тактический опыт, вынесенный советскими специалистами из Испании, и то положение, в котором они оказались к началу Великой Отечественной войны. При всей любопытности высказанных автором мыслей в работе рассматривается только один эпизод — боестолкновение у города Сесенья 29 октября 1936 года.[9] Из работы видно, что автор хорошо знает основную канву событий, однако нехватка данных по конкретным боям часто приводит его к неверным и поверхностным выводам, заставляет додумывать отсутствующие у него данные.

Такое положение, сложившееся в историографии, тем более огорчительно, что именно тактический опыт наших танкистов в Испании может быть изучен с максимальной глубиной и полнотой. Отложившиеся в РГВА в фонде ГАБТУ материалы[10] содержат не только отчеты штабов разного уровня, но и, что уникально, отчеты непосредственных участников боя: механиков, командиров танков и башен. В некоторых случаях имеется описание одного боя, данное разными членами одного экипажа.

В свое время А. А. Свечин писал о «безмолвном фронте»,[11] имея в виду невозможность проанализировать реальный боевой опыт, который обычно не учитывается. На сохранившихся материалах можно постараться заставить фронт заговорить. Одна статья вряд ли дает возможность для полного и подробного анализа. Автору хотелось, с одной стороны, заинтересовать имеющимися материалами других исследователей, а с другой — отдать долг памяти тем нашим военным, которые воевали на этой ныне почти забытой у нас войне.

При описании проблем, которые вставали перед советскими танкистами в Испании, одной из основных указывается высокий уровень потерь в личном составе и материальной части.[12] Американский историк Стивен Залога считает, что высокие потери советских танкистов в боях за Мадрид во многом объясняются неорганизованностью ремонтного и тылового обслуживания и чрезвычайно низким уровнем подготовки испанских танкистов, перемешанных с советскими экипажами.[13] При всей соблазнительности и внешней очевидности этой точки зрения имеющиеся материалы не позволяют с ней согласиться. Так как мнение Залоги авторитетно и неоднократно цитируется в литературе, рассмотрим организацию подготовки танкистов и тыла в русской танковой группировке в Испании. Сведения об организации учебного подразделения и тыловой службы взяты из докладной записки Д. Г. Павлова в Москву[14] и материалов учебной школы в Арчене.[15]

Первым объектом, созданным русскими танковыми советниками в Испании, была танковая школа близ городка Арчена, в нескольких десятках километрах от порта Картахены. Ее организация оговаривалась в советско-испанском контракте. По нему миссия советников ограничивалась подготовкой экипажей для проданных танков. Изначально никакое участие в боях не предполагалось.[16] Первая группа танкистов во главе с С. М. Кривошеиным[17] успела организовать только краткосрочные курсы. Стартовые условия для создания школы были чрезвычайно плохими. В параллель с началом учебного процесса приходилось проводить подготовку учебных классов, полигонов, складов с горючим и боеприпасами. Не хватало учебных пособий (они были, естественно, только на русском языке). Советские специалисты совершенно не понимали испанского языка, а переводчицам не хватало технических знаний для того, чтобы переводить адекватно специальные термины. Поэтому объяснение механизма танка и мотора проходило непосредственно на полигоне и в парке, в большей степени жестами. Занятия по тактике вели два русских специалиста, владеющих французским языком — начальник группы С. М. Кривошеин (владел французским плохо) и Поль Арман[18] (владел французским хорошо). После их отъезда на фронт занятия некоторое время велись предельно поверхностно, для проформы.

Самой большой проблемой подготовки на курсах была нехватка времени. Первоначально предполагалось, что период подготовки займет как минимум месяц, что само по себе уже недостаточно. Кроме того, наши советники не имели опыта разработки таких коротких курсов. Приходилось импровизировать. Положение на фронте в середине октября 1936 года стало настолько критическим, что для спасения Мадрида возникла острая необходимость бросить в бой все имеющиеся танковые экипажи. Поэтому первый выпуск танкистов-испанцев (правда, подготовленных для эксплуатации броневиков) был отправлен из школы уже через неделю.[19] А через две недели со следующим выпуском уехали на фронт и советские специалисты. Тем не менее процесс подготовки и обучения в школе не прерывался ни на один день.

Несмотря на сложности, многое было сделано за счет энтузиазма наших советников. Испанцы уже через неделю садились в танк и броневик, механики могли его вести по дороге. Командир танка и командир башни представляли, как технически устроено вооружение, участвовали в его ремонте, стреляли из пушки и пулемета, причем достаточно много (каждый день по несколько раз). Давались основы тактической подготовки. Дальнейшие действия отряда броневиков в Харамской операции продемонстрировали достаточно высокий уровень грамотности экипажей. Испанские танкисты, хотя и уступали русским советникам в мастерстве, вполне квалифицированно могли вести боевые действия, проявляя дисциплину, тактическую и военную смекалку.[20]

После отъезда первой группы советских специалистов фактическое восстановление школы и ее правильная организация начались только при приезде в Испанию второй группы советников во главе с Д. Г. Павловым, который сразу же развил кипучую деятельность. Танковая школа была расширена в объеме, созданы две роты для подготовки механиков водителей (150 человек), две роты для подготовки командиров танков (100 человек) и две роты для подготовки командиров башен (100 человек). Кроме этого, организовывалось мотоциклетная рота, сохранялся батальон по подготовке экипажей броневиков. Срок подготовки был оставлен прежним — 30 дней, но так как непосредственная опасность для Мадрида миновала, он хотя бы больше не сокращался. Учеба была чрезвычайно интенсивная. Продолжительность занятий составляла 10 часов в сутки, возрастая к окончанию школы до 14 часов.[21] «С самого начала в школе только учатся, не отвлекаясь ни на работы, ни на наряды. Для несения караулов и нарядов была создана караульная рота численностью 150 человек и хозяйственная часть со всем штатом. Причем подавальщицами на кухне и на уборке помещений работали преимущественно женщины, зачисленные милиционерами».[22] Так как времени для написания инструкций и учебной литературы по-прежнему не было, подготовка шла только практическая — в парке и на полигоне.

Механиков-водителей обучали следующим дисциплинам: общее устройство танка, его ходовая часть, мотор, дополнительное оборудование, вождение. С первых дней механиков-водителей приучали к ремонту техники. На третий день начиналось вождение. Сначала водили на дороге и асфальтовом шоссе в одиночку. Затем задачи усложнялись: вводилось вождение на дороге в составе колонны, затем одиночное вождение по пересеченной местности. Отдельно обучали нахождению целей при движении, как по шоссе, так и по пересеченной местности.[23] Так как в Т-26 лучший обзор был именно у механика-водителя, то на него возлагалась роль не только непосредственно водителя, но и наблюдающего за врагом. Школе было передано 8 новых танков, к каждому из которых полагался запасной мотор. «За поломку или аварию не наказывали. А всякий случай детально разбирали с указанием причины, к чему это приведет в бою — смерть экипажа. […] Не надо наказывать за аварии и поломки, потому что вырабатывается смелость управления машиной. Для того, чтобы привить веру в себя и машину и вырабатывать храбрость водителя, не имеющего чувства озлобления».[24] Лозунг, под которым шло обучение механиков: «Прививать смелость в вождении, доводя вождение до виртуозности, не жалеть моторесурсы и дозаправку на подготовку запасников».[25] Обучение на пальцах облегчалось тем, что в механики-водители зачислялись только водители со стажем от 3 до 10 лет вождения, которые имели права первого и второго класса. Менее опытных механиков переводили в мотористы. Это служило дополнительным стимулом к более качественному обучению.