Бриллиантовая заколка. Судьбы великих шахматистов XX века - Евгений Хацкельсон

Та же история и с Капабланкой: кубинский гроссмейстер был дипломатом, коммерсантом и просто «светским львом», сводящим с ума первых красавиц мира. На встречах в Москве с наркомом Крыленко он уговаривал его посодействовать закупкам кубинского сахара!

Одним из первых людей, кто не постеснялся сделать шахматы своей профессией, был Михаил Чигорин. Русский виртуоз всерьез увлекся шахматами довольно поздно – в 23 года, а уже через 12 лет он бросил службу в петербургской полиции и посвятил себя целиком шахматному искусству. Невероятно популярный как у себя на Родине, так и во всем мире, он был наиболее ярким представителем старой, «романтической» школы шахмат, вызов которой бросил основатель теории позиционной игры великий Стейниц.

Михаил Чигорин

На размышления о Чигорине его натолкнула позиция на тринадцатой доске, таившая в себе глубокие комбинационные возможности для белых с жертвой ладьи. Противник, конечно же, примет жертву, и тогда через пять ходов он неизбежно попадает в безвыходное положение. Ласкер сделал нужный ход и, не обращая внимания на изумленного неожиданной жертвой игрока, пошел дальше.

Так вот, Чигорин пришёлся по душе любителям шахмат всего мира за его яркий атакующий комбинационный стиль с эффектными жертвами и хитроумными ловушками. Он любил играть фигурами и недооценивал значение пешек. Но еще в восемнадцатом веке великий француз Франсуа Филидор назвал пешки душой позиции, а затем Вильгельм Стейниц в противовес адептам «старой» школы, взял за основу своей позиционной теории идеи Филидора. Стейниц и сам был когда-то романтиком, стремящимся к атаке любой ценой, жертвующим фигуры ради атаки, но потом он отказался от «авантюрной и рискованной» игры и провозгласил принципы «новой» школы, основанные на учении о сильных и слабых пешках, постепенном накоплении позиционного преимущества, важности контроля над открытыми линиями. Стейниц ввел в моду закрытые начала, в которых нет возможности с первых ходов начинать атаку. Вслед за ним практически все крупные шахматисты отказались от открытых начал и гамбитов, которые по определению связаны с жертвой фигур ради захвата инициативы. Подобно тому, как пулеметы загнали армии воюющих стран в окопы и траншеи, сделав невозможными эффектные рейды кавалерии в тыл противника, так и развитие позиционной техники игры привело к поражению сторонников романтической школы, приверженцев эффектных жертв и красивых комбинаций. Но среди них в тот момент остался выдающийся мастер, который по-прежнему разыгрывал открытые начала и стремился к острой комбинационной борьбе. Это был Михаил Чигорин. Он дважды бросал вызов Стейницу и оба раза проиграл, хотя во втором матче вполне мог одержать победу. Так или иначе, чемпионом мира Михаил Чигорин не стал, но обогатил теорию шахмат своими дебютными идеями, а его влияние на развитие шахматного искусства ощущается до сих пор. Было ли его поражение в многолетней борьбе за шахматную корону поражением самой идеи комбинационной борьбы. Нет! Наследником Чигорина стал русский гений Александр Алехин, который также открыто объявил себя профессиональным шахматистом, да и Ефим Боголюбов, кажется, писал, что чувствует неразрывную связь своей игры с игрой Чигорина.

К этому моменту Эммануил снова сделал полный круг и вновь оказался у тринадцатой доски. Противник, как и ожидалось, принял жертву ладьи и теперь его король подвергнется неотразимой атаке белого ферзя. Сделав ход, Ласкер вернулся к своим мыслям.

После поражения, нанесенного ему Капабланкой, экс-чемпион мира на некоторое время стал добровольным затворником в Берлине, посвятив себя философии, литературе и математике. Так же, как и в дни триумфов, в эти тихие дни рядом с ним была верная и любящая Марта. Она ничего не понимала ни в шахматах, ни в математике, но зато прекрасно изучила своего Эммануила, которому была верным другом, адъютантом, любовницей и помощницей долгие годы. Милая, милая Марта. Единственная женщина в его жизни, но зато, какая женщина! Он встретил ее, будучи еще молодым человеком, но уже чемпионом мира и профессором математики, когда пришел в гости к своим знакомым. Было это в 1902 году. Марта не была красавицей в общепринятом понимании: маленькая черноволосая женщина с добрым приветливым взглядом и мягкими движениями. Ласкеру тогда показалось, что она одним своим присутствием создает уют и спокойствие в любом месте, где находится. Весь вечер молодой профессор молча любовался ею, а когда пришло время расставания, набрался храбрости и попросил поразившую его женщину о встрече. Тут-то и выяснилось, что Марта замужем, но муж ее уже давно парализован, и она преданно ухаживает за ним.

– Приходите к нам к чаю в понедельник, – сказала она ему.

И он пришел к ним в ближайший понедельник, а потом приходил во все последующие понедельники. И казалось, никакая сила не заставит его отказаться от этих еженедельных визитов. Муж Марты, владелец фабрики музыкальных инструментов Эмиль Кон, конечно же, понимал причину этих визитов. Он видел, как его жена и Эммануил смотрят друг на друга, но нисколько не препятствовал их общению и, пожалуй, был даже рад, что его добродетельная супруга не останется после его смерти одинокой. С Эммануилом они были добрыми друзьями. Вскоре Марта стала для Ласкера самым близким человеком, но еще долгих восемь лет ему пришлось ждать ее свободы, прежде чем они могли узаконить свои отношения и обвенчаться в церкви, лишь только закончился ее траур по покойному мужу. Марта происходила из семьи еврейских банкиров, а по материнской линии была внучкой выдающегося композитора Джакомо Мейербера. Они с Мартой были созданы друг для друга. Как же он был счастлив, когда они поженились! С тех пор Марта была с ним почти постоянно, его преданный помощник, любовь всей его жизни, его ангел-хранитель. Как преданно она заботилась о нем! Все шахматисты, собравшиеся в 1925 году на шедшем из Хельсинки в Гамбург пароходе «Кливленд», помнили про чемоданчик Ласкера, который его жена заполнила картонными сотами, в каждой из которых лежало одно яйцо с датой, когда его нужно съесть и трогательной надписью «Помни о Марте».

Эммануил, задумавшись о жене, надолго остановился у тридцать первой доски и улыбнулся. Каждый раз, когда он вспоминал про жену, на лице у него появлялась улыбка. Противник внимательно посмотрел экс-чемпиону мира в лицо, потом на позицию, пытаясь понять, что означает эта улыбка. Что он задумал? Неужели жертву слона? Ласкер, заметив его взгляд, спохватился, оценил позицию, но резкого усиления своей игры не нашел и сделал безразличный ход ладьей, предоставляя противнику самостоятельно сделать ошибку, в результате которой он проиграет партию.

Большинство партий выдающимися мастерами выигрывается в результате ошибок и просчетов более слабых противников. «Искусство мастера – всего лишь пробный камень несовершенства других», – так однажды сказал Алехин. И он был абсолютно прав. Ошибки, «зевки», элементарные просчеты… Как много красивых комбинаций они загубили, сколько с ними связано несбывшихся надежд и даже жизненных трагедий. Никто не застрахован от них. Даже такие мастера, как Чигорин, Стейниц, Тарраш, Капабланка, Рубинштейн, Алехин допускали в своих партиях ужасные ошибки и просмотры. Михаил Чигорин в последней партии матча со Стейницем просмотрел элементарный мат в два хода, в результате чего шахматная корона осталась у Стейница. Австрийский гроссмейстер Карл Шлехтер через два десятка лет после этого не сумел свести вничью последнюю, десятую, партию матча с Ласкером, которая была для него в выигрышной позиции. Ничья означала победу Шлехтера в матче, но нервы обычно невозмутимого австрийца не выдержали рокового момента, он сделал грубую ошибку, и чемпионом мира остался Ласкер. Славившийся своей непревзойденной техникой и точностью маневров Хосе Рауль Капабланка, будучи чемпионом мира, на турнире в Москве «зевнул» ферзя советскому шахматисту Верлинскому, а Алехин в 1935-ом году, защищая титул чемпиона в матче с голландским гроссмейстером Максом Эйве, в двенадцатой партии случайно взялся не за ту пешку. Противники играли защиту Грюнфельда. Защищая слона, чемпион мира должен был продвинуть на одну клетку вперед пешку на цэ-семь и даже записал этот ход на бланке, но вдруг в его руках оказалась соседняя пешка на бэ-семь. Ужасная ошибка, в результате которой принципиальная партия была Алехиным проиграна. Тот матч выиграл Эйве, и причина была, конечно, не только в «зевке» Алехина в двенадцатой партии.

Ласкер внимательно следил за этим матчем. Он проводился в Голландии, на родине претендента. И хотя Алехин начал матч хорошо, от партии к партии нарастали кризисные тенденции в игре чемпиона. Все больше необоснованного риска, грубых наскоков. Нельзя было так играть с Эйве, на которого работал целый штаб гроссмейстеров, нанятых правительством Голландии. Что случилось с чемпионом мира? Этот вопрос задавали себе многие любители шахмат, но Эммануил знал на него ответ. Он понял, что происходит с Алехиным, когда встретил его в Амстердаме в фойе «Карлтон-отеля» перед восьмой партией.