ПОВЕСТЬ О ГОРЕ И ЗЛОЧАСТИИ, КАК ГОРЕ-ЗЛОЧАСТИЕ ДОВЕЛО МОЛОТЦА ВО ИНОЧЕСКИЙ ЧИН - Аноним

"как бы мне молотцу появитися?"

Ино зло то Горе излукавилось, во сне молодцу привидялось:

"Откажи ты, молодец, невесте своей любимой: быть тебе от невесты истравлену, еще быть тебе от тое жены удавлену, из злата и сребра бысть убитому!

Ты пойди, молодец, на царев кабак, не жали ты, пропивай свои животы, а скинь ты платье гостиное, надежи [*] ты на себя гунку кабацкую, - кабаком то Горе избудетца, да то злое Горе-злочастие останетца: за нагим то Горе не погонитца, да никто к нагому не привяжетца, а нагому, босому шумить розбой!" Тому сну молодець не поверовал.

Ино зло то Горе излукавилось -

Горе архангелом Гавриилом молотцу попрежнему еще вновь злочастие привязалося:

"Али тебе, молодец, неведома нагота и босота безмерная, легота [*], беспроторица [*] великая?

На себя что купить - то проторится [*], а ты, удал молодець, и так живешь!

Да не бьют, не мучат нагих, босых, и из раю нагих, босых не выгонят, а с тово свету сюды не вытепут [*], да никто к нему не привяжется - а нагому, босому шумить розбой!" Тому сну молодець он поверовал, сошел он пропивать свои животы, а скинул он платье гостиное, надевал он гунку кабацкую, покрывал он свое тело белое.

Стало молотцу срамно появитися своим милым другом - пошел молодец на чужу страну далну, незнаему.

На дороге пришла ему быстра река, за рекою перевощики, а просят у него перевозного. ино дать молотцу нечево; не везут молотца безденежно.

Седит молодец день до вечера, миновался день до вечерни до обеднем [*] не едал молодець ни полу куса хлеба.

Вставал молодець на скоры ноги, стоя, молодец закручинился, я сам говорит таково слово:

"Ахти мне, злочастае горинское! до беды меня, молотца, домыкало: уморило меня, молотца, смертью голодною, - уже три дни мне были нерадошны; не едал я, молодец, ни полу куса хлеба!

Ино кинусь я, молодец, в быстру реку - полощь мое тело, быстра река, ино еште, рыбы, мое тело белое, - ино лутчи мне жития сего позорного.

Уйду ли я у Горя злочастного?" И в тот час у быстри реки скоча Горе из-за камени, босо, наго, нет на Горе ни ниточки, еще лычком Горе подпоясано, богатырским голосом воскликало:

"Стой ты, молодец; меня, Горя, не уйдеш никуды: не мечися в быстру реку, да не буди в горе кручиноват - а в горе жить - некручинну быть, а кручинну в горе погинути!

Спамятуй, молодец, житие свое первое и как тебе отец говорил и как тебе мати наказывала.

О чем тогда ты их не послушал?

Не захотел ты им покоритися, постыдился им поклонитися, а хотел ты жить, как тебе любо есть.

А хто родителей своих на добро учения не слушает, того выучю я, Горе злочастное.

Не к любому он учнет упадывать [*], и учнет он недругу покарятися!" Говорит злочастие таково слово:

"Покорися мне, Горю нечистому, поклонися мне, Горю, до сыры земли, а нет меня, Горя, мудряя на сем свете!

И ты будешь перевезен за быструю реку, напоят тя, накормят люди добрыя".

А что видит молодец {беду} неменучюю, покорился Горю нечистому - поклонился Горю до сыры земли.

Пошел, поскочил доброй молодец по круту, по красну по бережку, по желтому песочику; идет весел, некручиноват, утешил он Горе-злочастие, и сам идучи думу думает:

"когда у меня нет ничево, и тужить мне не о чем!" Да еще молодец не кручиноват - запел он хорошую напевочку от великаго крепкаго разума:

"Беспечална мати меня породила, гребешком кудерцы розчесывала, драгими порты меня одеяла и отшед под ручку посмотрила,

"хорошо ли мое чадо в драгих портах? - а в драгих портах чаду и цены нет!" Как бы до веку она так пророчила, ино я сам знаю и ведаю, что не класти скарлату [*] без мастера, не утешыти детяти без матери, не бывать бражнику богату, не бывать костарю в славе доброй!

Завечен я [*] у своих родителей, что мне быти белешенку, а что родился головенкою!" [*] Услышали перевощики молодецкую напевочку, перевезли молотца за быстру реку, а не взели у него перевозного, напоили, накормили люди добрыя, сняли с него гунку кабацкую, дали ему порты крестьянские.

Говорят молотцу люди добрыя:

"А что ты еси, доброй молодец, ты поди на свою сторону, к любымым честным своим родителем, ко отцу своему и к матери любимой, простися ты с своими родители, отцем и материю, возьми от них благословение родителское!

И оттуду пошел молодец на свою сторону.

Как будет молодец на чистом поле, а что злое Горе наперед зашло, на чистом поле молотца встретило, учало над молодцем граяти, что злая ворона над соколом.

Говорит Горе таково слово:

"Ты стой, не ушел, доброй молодец, не на час я к тебе, Горе злочастное, привязалося! хошь до смерти с тобою помучуся! не одно я Горе - еще сродники, а вся родня наша добрая, все мы гладкие, умилные!

А кто в семью к нам примешается - ино тот между нами замучится! такова у нас участь и лутчая!

Хотя кинся во птицы воздушныя, хотя в синее море ты пойдешь рыбою, а я с тобою пойду под руку под правую!" Полетел молодец ясным соколом, - а Горе за ним белым кречатом; молодец полетел сизым голубем, - а Горе за ним серым ястребом; молодец пошел в поле серым волком, а Горе за ним з борзыми вежлецы [*]; молодец стал в поле ковыль трава, а Горе пришло с косою вострою; да еще злочастие над молотцем насмиялося:

"быть тебе, травонка, посеченой, лежать тебе, травонка, посеченой и буйны ветры быть тебе развеяной!" Пошел молодец в море рыбою, а Горе за ним с щастыми неводами - еще Горе злочастное насмеялося:

"быти тебе, рыбонке, у бережку уловленой, быть тебе да и съеденой, умереть будет напрасною смертию!" Молодец пошел пеш дорогою, а Горе под руку под правую, научает молотца богато жить - убити и ограбить, чтобы молотца за то повесили, или с камнем в воду посадили.

Спамятует молодец спасенный путь - и оттоле молодец в монастыр пошел постригатися, а Горе у святых ворот оставается, к молотцу впредь не привяжетца!

А сему житию конец мы ведаем.

Избави, господи, вечныя муки, а дай нам, господи, светлый рай.

Во веки веков. Аминь.