Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918 - Ричард Пайпс

Возможно, Ленину и позволили бы через определенное время восстановиться в университете, но в процессе полицейского следствия были выявлены его связи с кружком Богораза и то, что брат его был террористом. Он был внесен в список «неблагонадежных» и отдач под полицейский надзор. Прошения о восстановлении в университете, подаваемые им и его матерью, раз за разом встречали отказ. Ленин не видел для себя будущего. Четыре года после исключения он провел в вынужденном безделье, проживая пенсию матери. Он впадал в отчаяние и, судя по одному из прошений его матери, склонялся к самоубийству. Воспоминания современников рисуют Ленина этого периода как человека высокомерного, саркастичного и недружелюбного. Несмотря на это семья Ульяновых молилась на него как на растущего гения и воспринимала его суждения без критики7.

В течение описываемого периода Ленин много читал. Он штудировал «прогрессивные» журналы и книги 1860-1870-х годов, особенно труды Н.Г.Чернышевского, которые, по его собственным словам, отказали на него решающее влияние8. Это было трудное время для всех Ульяновых: симбирское общество бойкотировало их, поскольку связи с семьей казненного террориста могли привлечь нежелательное внимание полиции. Видимо, этот горький опыт сыграл немалую роль в формировании ленинских взглядов. К осени 1888 года, когда они с материю переехали в Казань, Ленин был уже законченным радикалом, исполненным бесконечной ненависти к тем, кто порушил его многообещающую карьеру и отвернулся от его семьи, — к царскому режиму и «буржуазии». Отличительной чертой типичных русских революционеров — в том числе и Александра Ульянова — был идеализм; основным политическим мотивом Ленина стала ненависть. Взращенный на этом чувстве, социализм Ленина являлся изначально и всегда оставался доктриной разрушения. Ленин мало задумывался о мире будущего, потому что был слишком поглощен — интеллектуально и эмоционально — разрушением мира настоящего. Именно эта навязчивая страсть к разрушительству завораживала и отталкивала, вдохновляла и ужасала русскую интеллигенцию, склонную колебаться между гамлетовской нерешительностью и донкихотовской одержимостью. Струве, часто общавшийся с Лениным в 1890-х годах, говорит, что «в соответствии с преобладающей чертой в характере Ленина… его главной установкой — употребляя популярный ныне немецкий психологический термин Einstellung — была ненависть.

Ленин увлекся чтением Маркса прежде всего потому, что нашел в нем отклик на эту основную установку своего ума. Учение о классовой борьбе, беспощадной и радикальной, стремящейся к конечному уничтожению и истреблению врага, оказалось конгениально его эмоциональному отношению к окружающей действительности. Он ненавидел не только существующее самодержавие (царя) и бюрократию, не только беззаконие и произвол полиции, но и их антиподов — «либералов» и «буржуазию». В этой ненависти было что-то отталкивающее и страшное; ибо, коренясь в конкретных, я бы сказал даже, животных, эмоциях и отталкиваниях, она была в то же время отвлеченной и холодной, как самое существо Ленина»9.

Официальная версия жития Ленина в том виде, как она сложилась к 1920-м годам, списана в ее основных чертах с жизни Христа. Главный герой изображается неизменным и неизменяемым, живущим во исполнение судьбы, предопределенной к моменту его рождения. Официальные биографы Ленина не допускали, что он мог когда-либо менять свои взгляды. По их словам, Ленин был убежденным ортодоксальным марксистом с того самого момента, как впервые заинтересовался политикой. Легко показать, насколько это неверно.

Для начала следует заметить, что термин «марксизм» обозначал во времена юности Ленина по крайней мере две вещи. Классическая марксистская доктрина относилась к странам с развитой капиталистической экономикой. Это для них Маркс писал научную теорию развития, предсказывая как неизбежный исход крах и революцию. Учение это чрезвычайно импонировало русским интеллигентам-радикалам, поскольку претендовало на научную объективность и обещало безусловное осуществление прогноза. Маркс стал популярен в России еще до того, как там появилось русское социал-демократическое движение: в 1880 году он хвалился, что у «Капитала» больше читателей и поклонников в России, нежели в любой другой стране10. Но, поскольку капитализм (как бы расширительно мы ни употребляли этот термин) в России к тому времени еще не сложился, русские последователи Маркса приспосабливали его теории к местным условиям. В 1870-х годах была создана теория «особого пути», согласно которой Россия должна была развить свои собственные формы социализма, опираясь на сельскохозяйственную общину, и перейти к социализму, минуя капитализм11. Подобная идеология была характерна для русских радикальных кругов 1880-х годов, в частности ее положила в основу своей программы группа «Народная воля», в которую входил брат Ленина.

Знания об интеллектуальном окружении, в котором рос Ленин, проливают свет на то, как происходила его эволюция и формировалась идеология. В 1887–1891 годы Ленин не был и не мог быть марксистом социал-демократического толка, так как эта версия марксизма не была еще известна в России. Все факты неопровержимо свидетельствуют, что в период с 1887-го по 1891 год Ленин — типичный последователь «Народной воли». Он устанавливал тесные связи с членами этой организации, сначала в Казани, затем в Самаре. Он прилежно отыскивал старейших членов этого движения (многие из них осели в волжских областях после освобождения из тюрьмы или ссылки) и получал от них сведения об истории движения и его практической организации. Полученные знания крепко в нем укоренились: уже став одним из лидеров русской социал-демократической партии, Ленин заметно отличался от своих соратников твердой верой в необходимость хорошо дисциплинированной, конспирированной профессиональной революционной партии и тем раздражением, которое вызывали в нем программы, учитывавшие прохождение капиталистической фазы развития. Как истый народоволец он презирал капитализм и «буржуазию», в которой видел не попутчика социализма, а его заклятого врага. Небезынтересно, что, когда в конце 1880-х годов в непосредственной близости от Ленина начал действовать кружок, в котором к Марксу и Энгельсу подходили в «немецком», то есть социал-демократическом духе, Ленин к нему не присоединился12.

В июне 1890 года власти смягчились, и Ленину позволили экстерном держать экзамены на адвоката. Он сдал их к ноябрю 1891 года, вслед за чем посвятил себя не адвокатуре, а чтению экономической литературы, особенно статистических отчетов по сельскому хозяйству, издававшихся земствами. Целью этого занятия, по словам его сестры Анны, было выяснение «возможности социал-демократии в России»13.

Время было самое благоприятное. В Германии легализованная в 1890 году социал-демократическая партия пользовалась поразительным успехом на выборах. Превосходная организованность и способность сочетать работу среди рабочих с широкой либеральной программой приносили ей раз от разу все больше мест в парламенте. Неожиданно появилась вероятность, что в самой индустриально развитой стране Европы социализм может победить без опоры на насилие, демократическим путем. Этот успех так вдохновил Энгельса, что незадолго до своей смерти, в 1895 году, он признал: революционных восстаний, предсказанных им и Марксом в 1848 году, может и не быть, а за социализм можно бороться у избирательной урны, а не на баррикадах14. Пример социал-демократической партии Германии оказал сильное воздействие на русских социалистов и дискредитировал отчасти теории «особого пути» и революционного государственного переворота.

Одновременно с распространением этих идей Россия переживала период бурного промышленного развития, в результате которого число промышленных рабочих за десятилетие, 1890–1900 годы, удвоилось. Ни одна страна в тот период не имела такого высокого показателя экономического роста. Налицо были все признаки, что России не удастся миновать капитализма (даже Маркс считал это вероятным) и придется повторить путь Запада.

Обстановка менялась, и социал-демократическая теория приобретала все больше последователей в России. Г.В.Плеханов и П.Б.Аксельрод в Женеве, П.Б.Струве в Санкт-Петербурге считали, что Россия придет к социализму в два этапа. На первом этапе в ней возникнет развитой капитализм, что значительно увеличит численность рабочих и одновременно даст ей «буржуазные» свободы, в частности парламентскую систему, пользуясь которой русские социалисты, подобно немецким, смогут получить политическое влияние. Как только «буржуазия» разделается с самодержавием и с «феодальным» экономическим устройством, очистится путь для следующей фазы исторического развития, перехода к социализму. К середине 1890-х годов эта теория завладела воображением интеллигенции и практически вытеснила идею «особого пути», которую Струве презрительно окрестил «народничеством»15.