И был вечер, и было утро - Анатолий Лернер

Все, чем мог бы он обладать, изобразила она в своих первозданных движениях.

Но подросток видел только страстное тело. Увидеть то, что не увидишь глазами, ощутить и стать счастливым, он, пока не мог. Не умел.

Видно, Той слишком пристально наблюдал за ними, потому что подростки смутились на какое-то мгновение.

Смутились, и поспешили затеряться в толпе. Тою даже показалось, что девушка, взглянув ему в глаза, поняла нечто такое, чего недопонял, возможно, и он сам.

Возможно, какая-то интуиция вдруг подсказала ей, что ее чувства, оказывается, могут быть прочитаны.

Прочитаны чужаком, мужчиной, человеком от которого могла исходить какая-то опасность.

Этот мужчина только что прочитал ее самые сокровенные мысли, которые она так наивно воплотила в жесты и движения…

«Интересно, — подумал Той, — что она предпочтет теперь: спрятать свои страсти поглубже, или же, напротив, — раскрыться. Стать еще ярче, истовей, смелей. Распуститься, как распускается цветок, чистый и наивный. Или стать звездочкой. Или просто — звездой. Впрочем, здесь, куда ни кинь взгляд, всюду звездочки. И на земле, и на небе»…

…И всг плясало! Плясали подростки.

Плясали звезды в небе. Плясало море. И молодая Луна в нем. Плясал бармен за стойкой — плясали все!

…И пришло утро

И солнечные лучи плясали по волнам, нисколько не боясь поджечь озеро.

Той сидел под тенистым деревом с красными шарами плодов, чьи огромные листья напоминали фикус из его раннего детства. Он глядел на школьников, рухнувших в изнеможении на газон пляжа, и вспоминал другую ночь. Ночь, когда…

Утро.

…Другая ночь, когда к нему приехал Ктав, была полна предощущения чуда. И было чудо. И пришло оно не одно…

Ктав лукавил. На этот раз он приехал не совсем к Тою. Он давно прослышал от него о Танке и теперь уговорил друга представить его.

— Ктав. — Скромно отрекомендовал Той друга.

— Да? — Удивленно и пристально, словно изучая, посмотрела на него Танка. — Это ты написал «Октавы»?

— Ну, грубо говоря, всего лишь написал.

— Ктав излучал улыбку, от которой в ашраме стало чуточку светлей и радостней.

— Проходите, я рада человеку с такой чистой душой. — Танка завела гостей в комнату, уставленную всевозможными камнями и кристаллами, комнату, излучающую свет и любовь. Комнату, где музыка, цвета и запахи были материальными продолжениями тех высочайших духовных лучей энергий, устремленных из души Космоса и человека, навстречу друг другу…

Танка ненадолго оставила гостей, и Ктав достал пачку сигарет.

— Не здесь, — попросил его Той. — Танка не курит табак. Но и не запрещает. Мы, обычно курим снаружи.

Ктав уютно уселся на подушки дивана под сводами огромной беседки и сладко закурил.

— Это что, пепельница? — Поинтересовался он у Тоя, подняв со стола геометрическое сооружение из стекла.

— Спроси у хозяйки сам, — Той пропустил Танку к столу, принимая от нее чашки с кофе.

— Танка, — немного смущенно обратился Ктав, — нельзя ли немного поподробнее вот об этом. — И он уложил на ладонь фигуру.

— Смотри, — начала Танка, — это не просто фигура. Это правильный, равносторонний треугольник, исполненный в трехмерном объеме. Треугольник, имеющий направление в четвертое измерение. И если продолжить его стороны в этом направлении — то получается Абсолютная защита. Маген Давид[4].

— Вообще-то это — совершенный символ.

Это олицетворение Пирамиды, заключающей в своем совершенстве все знания о Вселенной. Само слово «пирамида» произошло от иного слова, означающего «огонь». Вот он знает. — Кивнула Танка в сторону Тоя. — Пирамида сама по себе является символом Единого Божественного Пламени. Это пламя и есть жизнь всего. Это — символ Души…

— Это основание. Оно говорит о том, что Дом Мудрости основан на непреложных законах Природы. Равно, как и Великая Пирамида, эта пирамидка имеет углы, означающие Молчание, Глубину и Истину. Стороны ее глядят на противоположности тепла и холода, света и тьмы.

— Это Север — Юг?.. — неуверенно спросил Ктав.

— Да. Север, Юг — тепло и холод, Запад, Восток — свет и тьма. — Танка взяла в руки пирамидку, и вращая ее, объясняла Ктаву, что четыре материальных элемента в основании, дают комбинацию, которая создает четырехмерное тело человека.

— От каждой стороны квадрата поднимается треугольник, который представляет собой трехмерное божественное существо, заключенное в четырехмерную материальную природу.

— И если ты будешь рассматривать каждую из сторон основания, как квадрат, из которого исходит трехмерная духовная сила, — обращалась Танка к гостю, — тогда сумма сторон четырех поверхностей (сейчас посчитаем сколько это)…

— Двенадцать. — Подсказал Той и Танка кивнула…

— … двенадцать и сумма четырех гипотетических квадратов…

— Шестнадцать. — Сосчитал Ктав.

— …составляют священное число низшего мира. Если это число сложить с тремя семерками, составляющими Солнце, то получится сорок девять, квадрат семи и число Вселенной… — Танка пристально смотрела в глаза Ктаву, словно проверяя, понял ли он все или что-то повторить. И ее серьезная, сосредоточенность медленно расплывалась в совершенно счастливой и безумной улыбке.

— А вообще-то, Ктав, — это пепельница. — Заключила Танка, сорвавшись на заразительный хохот, когда пепел истлевшей сигареты обрушился на стол…

Этой ночью у них возникла идея пройтись к водопаду. Увлеченные беседой они не заметили нужной дороги и свернули куда-то не туда. Впрочем, это никого особо не огорчило. Танка и Лика взобрались на высокий холм, и если бы они сразу не замерли, вбирая в себя звуки и краски, которыми была переполнена тихая и темная ночь, они могли бы запросто размазать кашу по тарелке Луны…

Той с приятелем Ктава, крутились поодаль. Ктав не стал добираться до вершины. С полпути он уселся на холм и устремил взор блаженного к небу. Той смотрел в сторону Ктава и Ветки, затерявшихся в темноте, и попытался представить, что чувствует его друг в этот миг?

Может быть, это уже почувствовала измотанная походом Ветка, безмятежно уснувшая на плече Ктава, под вой нерешительно приближающихся шакалов?

Или приятель Санька, чьи глаза восторженно, почти религиозно были устремлены то на Танку, то на тарелку Луны с кашей?..

Не найдя ответа, Той погрузился в ночь.

И ночь приняла его…

Это была и впрямь колдовская ночь. Ночь полнолуния. Ночь, которая нашептала каждому свою тайну. И тайна та заключалась в том, что, оказывается, Бог присутствует сейчас где-то совсем рядом. Быть может, Он среди нас. Возможно, что Он присутствует в каждом…

С этим молчаливым откровением ночи, они спустились в колдовскую долину и направились точно на восток, в сторону города, навстречу рассвету…

На мрачном, затемненном небосводе, именуемом твердью, появилось нечто газообразное, дышащее, теряющееся в бездне и вновь выплывающее. Оно походило бы на небесное облако, только, вот, неба тогда еще не было. И земли еще не было. Ничего еще не было. Только это пушистое облачко газа…

Внезапная яркая вспышка, больно ударившая по глазам, заставила прикрыть их руками. На смену вспышке пришло ровное и ясное свечение. Оно несло покой и радость. Оторвав ладони от глаз, люди заворожено смотрели на происходящее. Они наблюдали за тем, как медленно, но неумолимо свечение стало отделять от себя другие цвета.

…Сначала это была радуга. В каждой капельке воды, составлявшей это колдовское чудо, отражались восторг и ликование мира. И яркие лучи золотого солнца перетекали в багряный румянец заката, а желтые языки пламени ночного костра, не вызывали в душе ни ужаса, ни паники, ни боли… Напротив, они привносили в Мир спокойствие и уверенность в присутствии Разума, наделенного Душой. И не спорила Душа с Разумом, потому что видела: этот свет был хорош.

Побагровевшее небо натужно рождало Зарю и мир притих в ожидании.

…По выжженной складке, пролегающей меж двумя холмами, шли усталые, но счастливые боги. Боги, только что отделившие свой Свет от собственной Тьмы.

И был вечер, и было утро: день один.[5]

Сентябрь 99 г. Кацрин.

Примечания

1

Хоф Халуким — Название пляжа на озере Кинерет или, на Тибериадском море, как оно когда-то называлось.

2

«Маккаби» — Один из спортивных клубов Израиля.

3

Йом кейф. — День удовольствия.

4

Маген Давид. — Щит Давида. Фигура, состоящая из двух, перекрещенных между собой треугольников, символизирующих Мужское и Женское Божественное Начало.

5