Любовь на темной улице (сборник рассказов) - Ирвин Шоу

Он переделал себя, хотя это был медленный и весьма болезненный процесс, и все потому, что был достаточно умен, чтобы понять, что несет в себе разрушительное начало. Можно сказать, он изменил свой обычный отталкивающий образ, свое поведение. Он знал, чего хотел, каким хотел стать, чтобы достичь поставленных перед собой целей. И сызмальства знал, каковы эти цели. Надежная финансовая обеспеченность, репутация честного человека, не чурающегося тяжелой работы, достойный брак с любимой девушкой и хорошие, воспитанные дети, ну а позже -- политическая власть в руках и должность в Верховном федеральном суде. "Всего этого ему не добиться,-- думал вполне резонно он,-- если не научится держать себя в руках всегда, без исключений".

Он насильно заставлял себя действовать не спеша, медленно, подавлять в себе приступы ярости, старался предстать перед окружающими спокойным, рассудительным человеком, умеющим держать себя в узде. Даже в отношениях с Жинетт ему удалось, почти до конца, сохранять этот свой новый образ. Все это далось высокой ценой, но теперь он понимал, что игра стоила свеч. Он в глубине души, конечно, знал, что человек он неистовый, непредсказуемый, готовый порой взорваться, самым фатальным образом причинить себе вред ради моментальной вспышки гнева, ради внезапно овладевшего им мимолетного желания. Его умышленно разработанные движения, мягкость речи, формальная атмосфера уединенности, которой он окружил себя, были лишь заранее четко рассчитанными способами самосохранения. Хотя внешне он казался самым спокойным, самым уравновешенным человеком в мире, внутри постоянно чувствовал грызущую его опасность. Хотя внешне казался таким хладнокровным, таким рационально мыслящим человеком, внутри ему постоянно приходилось вести ежедневную ожесточенную борьбу с самим собой, подавлять приступы ярости и отказываться от иррационального подхода к жизни, и ему приходилось постоянно жить в холодящем душу страхе ожидания того ужасного дня, когда мягкий, восхитительный, но все-таки притворный характер, который служил маской для его внутреннего кипения, не даст трещину и не разлетится на мелкие осколки.

Провоцировать, провоцировать...

Бочерч пожал плечами. Он бросил последний взгляд на отражение в витрине высокого, здравомыслящего, хорошо одетого человека, то есть на себя, и, повернувшись, направился к отелю. Жинетт с этим человеком в плаще тем временем исчезли из поля зрения. Бочерч быстро прошагал несколько ярдов до отеля, у входа выбросил сигару и вошел в вестибюль.

Жинетт с этим незнакомцем стояли в холле возле стола консьержки. Ее спутник, сняв шляпу, медленно крутил ее в руках. Когда Бочерч подошел поближе, то услыхал, как Жинетт осведомлялась у консьержки: "Месье Бочерч уже вернулся?" -- это была одна из немногих фраз, которые он понимал на французском.

-- Бонжур, мадам,-- сказал, улыбаясь, Бочерч, стараясь ничем себя не выдать.-- Не могу ли вам чем-то помочь?

Жинетт обернулась.

-- Том,-- сказала она,-- я думала, что ты уже вернулся.-- Она чмокнула его в щеку. Бочерчу показалось, что она вся напряжена и что ей как-то неловко.-- Прошу, познакомься с моим другом. Клод Местр. Мой муж.

Бочерч с Клодом пожали друг другу руки. От краткого прикосновения у него возникло ощущение сухости и натянутых нервов. Высокий, худой человек с высоко поставленными изогнутыми бровями, мягкими каштановыми волосами. Глубоко посаженные, обеспокоенные глаза серого цвета и длинный прямой нос. Привлекательный мужчина, ничего не скажешь, но только лицо у него бледное, усталое, словно он сильно переработал. Он вежливо улыбнулся, приветствуя Бочерча, и в его улыбке была какая-то скрытая неясная привлекательность.

-- Ты больше не выйдешь в город, Том? -- спросила Жинетт.-- Можно посидеть где-нибудь, выпить. Ну, что скажешь?

-- Само собой,-- отозвался нейтральным тоном Бочерч.

-- Мне не хотелось бы портить вам весь вечер,-- сказал Местр. У него чувствовался сильный акцент, но говорил он медленно и понятно, стараясь точно выговорить каждый слог.-- У вас так мало осталось времени в Париже.

-- Нам нечего делать до обеда,-- сказал Бочерч.-- Я не прочь выпить.

Они пошли по длинному узкому коридору, где дамы преклонного возраста пили чай. Бар помещался в громадном темном, почти пустом холле, с привычными потускневшими золотыми листочками и панелями из красного дерева: элегантная обстановка дворца девятнадцатого века. Местр учтиво открыл перед ними дверь. Когда они входили, Жинетт крепко стиснула руку Бочерча. Тот сразу ощутил сильный, приятный запах ее духов.

-- Ну, как поживает мать? -- поинтересовался Бочерч, когда они шли через весь салон к высоким окнам, выходящим на Тюильри.

-- Отлично,-- сказала Жинетт.-- Она так расстроилась, что ты не пришел со мной на ланч.

-- Передай ей, в следующий раз обязательно приду.-- Они отдали свои пальто официанту и сели за столик. Бочерч передал ему и альбом с красочными эстампами, ничего не говоря Жинетт о том, что это такое.

-- В этом баре какая-то зловещая атмосфера, не находите? -- спросил Местр, оглядываясь по сторонам.-- Скорее это очень удобное место для призраков любителей выпить.

-- Думаю, здесь было довольно весело, скажем, в 1897 году,-- заметил Бочерч.

Подошел официант, и все они заказали себе виски. Когда Жинетт слегка наклонилась к мужу, чтобы он зажег ей сигарету, он вновь почувствовал дразнящий запах ее духов. Он заметил, или это только показалось, холодное, задумчивое выражение на лице Местра, как будто этот француз пытался догадаться об их отношениях мужа и жены в тот краткий момент, когда они оба слегка наклонили друг к другу головы, потянувшись к зажженной зажигалке.

В баре сидели двое крупных американцев, и их басовитые голоса создавали гудящий фон в глубине холла. Время от времени через пустые столики долетали их обрывочные понятные фразы.

-- Главная проблема,-- говорил один из них,-- это бельгийская делегация. Они все такие мрачные и ужасно подозрительные. Я отлично понимаю почему, но...-- голос оборвался, погрузился в неразборчивый гул.

-- Клод -- журналист,-- сказала Жинетт голосом хозяйки, представляющей гостей на домашнем приеме.

-- Я могу только поздравить,-- произнес Бочерч.-- Имею в виду вашу профессию журналиста. Как и многим в Америке, в молодости мне хотелось стать журналистом. Но никто так и не предложил мне работу.-- "Да, именно его имя я видел в газете,-- подумал он.-- Я был прав. Она позвонила ему. Это не была никакая случайная встреча на улице".

Местр пожал плечами.

-- Может, скорее мне пристало поздравить вас с этим,-- ответил он.-- Я имею в виду, с тем, что никто вам не предложил работу. Иногда у меня бывают такие моменты, когда я считаю того человека, который доверил мне первую мою работу в газете, своим злейшим врагом.-- Он казался усталым, этот человек, лишенный всех иллюзий.-- Например, мне и мечтать не приходится, чтобы одеть свою жену так шикарно, как одевается Жинетт, или позволить себе шестинедельное турне по Европе в середине осени, подобно вам.

"Как может мужчина питать такую отвратительную зависть, произносить такие неприятные слова?" -- подумал Бочерч.

-- Ах,-- воскликнул он,-- значит, вы женаты?

-- Женат, и навечно,-- заключил Местр.

-- У него четверо детей,-- объяснила Жинетт.

"Что-то она так торопится",-- с неприязнью подумал Бочерч.

-- Я лично пытаюсь восстановить демографический дисбаланс, который оставил нам Наполеон в наследство,-- сказал Местр, улыбнувшись, с явной иронией в голосе.

-- Ты видела его детей? -- спросил Бочерч Жинетт.

-- Нет,-- однозначно ответила она.

Больше он не дождался от нее никакой информации по этому поводу.

Официант принес стаканы с выпивкой. Местр поднял свой.

-- За ваше приятное пребывание в приятной стране,-- произнес он все с той же острой иронией.-- И за скорейшее возвращение домой.

Они выпили. Воцарилась неловкая тишина.

Чтобы нарушить тягостное молчание, Бочерч спросил:

-- Какая у вас специальность? Я имею в виду, работаете ли вы в определенной области журналистики? О чем пишете?

-- Моей областью являются война и политика,-- ответил Местр.-- Как видите, выигрышные темы.

-- Да, тут не будешь сидеть сложа руки, как мне кажется,-- выразил свое мнение Бочерч.

-- Да, вы правы. Всегда находятся дураки и жестокие негодяи, которые не оставят такого человека, как я, без работы,-- сказал Местр.

-- Как вы думаете, а что произойдет здесь, во Франции? -- спросил Бочерч, решительно настроенный быть отменно вежливым и поддерживать беседу до того момента, покуда не выяснит, даже в результате осторожного намека, почему это Жинетт захотелось познакомить его с этим человеком.

-- Ну а что вы сами думаете по этому поводу? Что может произойти здесь, во Франции? -- повторил Местр его вопрос.-- Теперь у нас во Франции новая форма приветствия. Она практически заменила привычные "Bonjour"1 и "Comment ca va?"2-- Он пожал плечами.-- Нам грозят серьезные неприятности.