Ясень и яблоня. Книга 2: Чёрный камень Эрхины - Елизавета Дворецкая

– Ну, хочешь ты быть выше всех женщин Аблах-Брега? – весело продолжал он, пытаясь повернуть ее к себе и прижать к груди, в то время как Сэла отчаянно пыталась вывернуться из-под его толстой горячей руки. – Я же вижу, что хочешь!

– Да пусти ты! – огрызнулась Сэла и попыталась отпихнуть его локтем, но это было все равно что отпихивать каменную скалу, она только ушиблась о бронзовый нагрудник. – С ума, что ли, совсем спятил!

Ничего, что подобало бы сказать дочери конунга, в голову не приходило, а Ниамор только смеялся, и впору было звать на помощь. Но только кто же станет вмешиваться в дела военного вождя? Помочь ей могла только Эрхина, если той вздумается показаться на валу.

– Ну, поцелуй меня, моя кошечка! – Ниамор сегодня был в особенно игривом настроении и не желал замечать, что кошечка шипит от злости и готова кусаться. – Будь поласковее с Медведем Широкого Леса, и я подарю тебе такие кольца и ожерелья, каких нет ни у кого! Я раздобыл их у эриннов, их носили жены рига Конна Златооружного!

Второй рукой приподняв Сэлу, как ребенка, он посадил ее к себе на колени и попытался поцеловать, но она подставила ему затылок, продолжая трепыхаться и приходя во все большую ярость от своей беспомощности. Сэла была довольно-таки сильной девушкой для своего роста, но с Медведем Широкого Леса не всякий мужчина мог бы справиться.

– Пусти меня, кабан проклятый! – воскликнула она, но смех и дальнейшие излияния Ниамора заглушали ее голос. – Пусти, чучело бронзовое! Пусть тролли тебя целуют! Поди ты к Хель!

– Так не годится, моя красавица! – убеждал он ее. – Ты мне подмигиваешь, улыбаешься, играешь глазками, а как доходит до дела, так шипишь и брыкаешься! Я никогда не отказываюсь от своего слова! И хочу, чтобы со мной тоже поступали честно!

– Да хюльдры тебе подмигивали! – кричала Сэла, в отчаянной надежде хоть сейчас убедить его, что он сильно заблуждался на ее счет. – Глаза б мои тебя не видели, брюхо ты кабанье!

Но Ниамор, похоже, принял все это за проявление задора и игривости. Хохоча, он повалил ее на траву спиной вниз и склонился над ней; Сэла кричала во все горло и отбивалась, но чувствовала только, как горячая, тяжелая, местами бронзовая туша прижимает ее к земле; она пыталась отвернуться и подставить ухо, но его дыхание обжигало ей лицо и жесткая борода царапала щеку.

Потом вдруг кто-то ахнул, кто-то вскрикнул, Ниамор дернулся, захрипел и навалился на нее всей тяжестью; Сэла задохнулась и зажмурилась, чувствуя, что сейчас ее просто раздавят, но тут тело рывком свалилось с нее, и она поспешно села на траве.

И увидела перед собой Торварда-Коля: он стоял на коленях, а к нему как-то странно привалился Ниамор. У Торварда лицо было сосредоточенное, а у Ниамора изумленное, с открытым ртом, будто ему не хватает воздуха. Торвард отстранился и встал на ноги, а Ниамор повалился лицом в примятую траву и остался так лежать. Голова его, с длинными, влажными от пота рыжевато-белокурыми прядями волос, была как-то странно подвернута. Так не бывает… Сэла вскочила, бессознательно-лихорадочно отряхиваясь, глотая воздух и пытаясь сообразить, что тут произошло. Почему Ниамор вдруг так присмирел… что даже не шевелится?

– Он убил его… – шепнула Дер Грейне, и хотя ее шепот почти пропал в шуме ветерка, всем сразу стало ясно, в чем дело.

Сэла не поверила: как это – убил? Так быстро и так тихо не убивают. Она не слышала ни шума борьбы, ни тем более звона оружия – да и не было у Торварда никакого оружия, даже палки… Хотя, как говорят в Аскефьорде, такого палкой не убьешь…

Но все действительно было серьезнее, чем ей казалось. Ниамор не шевелился, а для этого, после столь непочтительного вмешательства в его дела, должна быть очень весомая причина. Самое меньшее смерть.

Несколько туалов, собравшихся на шум, разом бросились к Торварду, но он как-то так развернулся, что мужчины безотчетно застыли в трех шагах: по одной готовности к действию они привычно уловили, что пара-тройка шей здесь будет свернута голыми руками, и стать обладателем одной из этих шей никто не хотел. А бросаться с оружием на безоружного у них, слава асам, не принято.

Рядом закричала какая-то женщина, кто-то еще из воинов кинулся к Ниамору. Все они теперь прекратили упражнения и торопливо взбирались на вал. Бран, в рубашке, мокрой от пота и прилипшей к спине, опустился на колени рядом с отцом и осторожно ощупал его шею.

– Что с ним? – шепнула Сэла.

Ее сердитая досада разом сменилась растерянностью, как будто они, шаля, случайно разбили какую-то дорогую вещь. Еще ничего не понимая, она переместилась к Торварду, неосознанно стремясь быть к нему поближе.

Бран еще раз склонился над Ниамором, прижал пальцы к его шее, потом повернулся к ним.

На его лице отражалось изумление, недоумение, недоверие, пока еще заглушавшие все прочие чувства. Казалось, чужеземный раб нарушил прочно устоявшиеся правила какой-то игры, а прямодушные туалы не могли поверить в подобное кощунство. Но ведь это не игра.

– Э-это он? – еле выговорил Бран.

– Он не виноват! – поспешно вставила Сэла, и голос ее звучал хрипло от недавнего крика и волнения. – Это я… Это меня…

Туалы смыкались вокруг плотным кольцом, гудели изумленные и растерянные голоса. Бран вскочил и подался было к Торварду; Сэла вскрикнула, а Торвард мгновенно отодвинул ее, подобрался и приготовился встретить нападение. И Бран застыл на месте: воин в нем бессознательно оценил другого воина, и по нескольким быстрым движениям он понял, что этого раба будет не так-то легко взять, хоть он и безоружен.

– Этот раб принадлежит фрие! – воскликнула Дер Грейне, которая опомнилась раньше других. – Никто не смеет его тронуть! Ведите его в Дом Четырех Копий! Ты, Бран сын Ниамора, не опозоришь себя попыткой отомстить рабу, прежде чем поговоришь с его хозяйкой!

Ее уверенный, властный голос привел туалов в чувство: по закону за совершенное рабом убийство отвечает хозяин раба. И уж он сам решает, будет ли выплачена вира или раб будет выдан для казни. Трудно было увидеть просто раба в том, кто мгновенно лишил жизни самого военного вождя, но закон один на всех, а туалы привыкли к повиновению.

Вспомнив, что он сейчас сам за себя не отвечает, Торвард пошел с вала ко входу в Дом Четырех Копий, и плотно сомкнутое кольцо туалов двигалось с ним. Сэла и Дер Грейне шли рядом, и с каждым мгновением до Сэлы все яснее доходило, что случилось.

– Что теперь будет? Что у вас в таких случаях делают? – беспокойно допрашивала она Дер Грейне, но та не отвечала, да Сэла и не хотела ответа.

Все случившееся казалось ей нелепым и ужасным. Будь проклят Ниамор! Мало того, что он замучил ее своими дурацкими домогательствами, так теперь еще из-за него и Торвард… Который в их глазах – просто раб… За убийство отвечает хозяин раба, но и здесь все зависит от отношения сторон. Рада ли будет Эрхина, что Ниамора больше нет? Ведь в ее власти просто выдать раба семье убитого, чтобы его принесли в жертву на могиле или повесили…

Десятки людей видели, как Ниамор приставал к ней, но это едва ли поможет! Раб остается рабом, а военный вождь – военным вождем, и раб все равно не мог вмешаться, даже если бы тот домогался его родной сестры. Множество туалов, все свободные люди, воины, видели то же самое, но никто не вступился за девушку, не желая связываться с Ниамором. Едва ли Ниамор действительно намеревался обесчестить благородную деву прямо на священных валах Аблах-Брега, среди дня, на глазах у множества народа! Скорее всего, он просто с ней заигрывал. Уж как умел! Вмешайся тогда, скажем, Криодайм Яростный или Дойд сын Дойда – все кончилось бы шумной рукопашной с криком и катанием по траве, но без членовредительства. Ниамор еще сам бы посмеялся. Но все свободные благородные свидетели предпочли глазеть со стороны. Торвард ни в каком обличье не смог бы оставить девушку из Аскефьорда без помощи, а Ниамор никогда не спустил бы рабу такого наглого вмешательства в его дела. Вот и выходит, что Торварду ничего не оставалось, кроме как убить его, чтобы обезопасить себя. Сэла ломала руки, мысленно призывая на помощь всех богов, но не зная, услышат ли здесь, на Туале, боги Морского Пути.

Эрхина, услышав о случившемся, едва могла поверить.

– Этот раб убил Ниамора! Ниамора, военного вождя! Медведя Широкого Леса! – кричали ей со всех сторон.

– Твой раб, фрия, убил моего отца! – негодовал Бран. Он тоже немного опомнился, осознал произошедшее и теперь от ярости был красен, как шиповник. Сэла и не знала, что у него может быть такое злое лицо. – Мой отец, Ниамор сын Брана, доблестнейший из героев Туаля, пал от руки вероломного раба… Как ты ответишь на это, фрия? Я требую, чтобы ты заплатила виру три кумала золота, как за беззаконное и беспричинное убийство, и выдала мне этого негодяя!

– Он не виноват! – твердила Сэла, стоя рядом с Браном и пытаясь его перекричать. – Ниамор сам виноват! Это из-за меня! Он напал на меня! Я звала на помощь, и никто из всех этих медных лбов не помог мне! Только раб! Он спас меня от бесчестья!