Журнал «Вокруг Света» №02 за 1963 год - Вокруг Света

Соревнование закончено. «Победители» — расчет Ксеневича. Но почему же они удручены не меньше «побежденных»? Почему Ксеневич, проводя разбор занятия, говорит своим хлопцам: «Давайте поучимся на ошибке Павленко»?

Потому что боевая учеба — все-таки не спорт. Ошибка соседа в настоящей боевой обстановке может дорого обойтись всем — и не только соседям... «Поучимся на ошибке...» Наводчика Павленко подвела торопливость. Как бы ты ни спешил, быстрота не должна превращаться в суету.

Да, у артиллеристов, как и у саперов, мастерство приходит лишь я тому, кто сумел обуздать свои нервы, кто воспитал в своем характере черты мужественного, спокойного воина, способного выдержать напряжение боя.

Сотни километров прошел по дорогам боевой учебы расчет Эдуарда Ксеневича. Бил «противника» с закрытых позиций, из глубины леса. Поражал прямой наводкой «танки». Завоевал репутацию лучшего расчета части. А молодому командиру и этого мало.

Ксеневич по своей инициативе освоил специальность ремонтника, помог всем своим товарищам по расчету научиться водить машину. Пример этого коллектива зажег и других.

Паренек из Белоруссии, Эдуард Ксеневич, — это один на многих и многих истинных героев воинских будней. Армейская служба, как и всякий труд, не терпит скучного, формального «от сих до сих», открывая перед каждым юношей, перед каждым солдатом и офицером дорогу творчества, дорогу я высшему умению. Какой бы армейской специальности ни был воин — «земной», «небесной» или «морской», — путь к поэзии точности, к готовности совершить подвиг лежит через каждодневные трудовые будни.

Минометчиков капитана Белицкого можно причислить сразу и к «небесным» и к «земным» солдатам. Это батарея десантников. Не раз воины батареи опускались в глубоком тылу «противника», наносили ему внезапный огневой удар и удерживали позицию до подхода главных сил.

Мужественная специальность — и она тоже требует своей, подчас прямо-таки математической точности в работе. Промедлишь с ориентировкой в воздухе — отнесет ветром далеко в сторону. Нарушишь хоть одну заповедь десантника — можешь получить травму, выйдешь из строя и сорвешь выполнение задачи.

Батарейцы Белицкого все делают наверняка.

И еще это — батарея рационализаторов. И пусть не смущает это слово — «рационализаторы», кажущееся таким «штатским». Рационализаторское движение в армии развито так же широко, как и в нашей промышленности.

Искатели, новаторы... Эти слова мы привыкли применять к людям мирного труда: к токарям, монтажникам, рыбакам, трактористам. С полным правом применимы они и к славным нашим воинам, в творческом горении ищущим резервы боевого мастерства. С полным правом применимы они и к саперу Дьякову, и к артиллеристу Ксеневичу, и к десантнику Белицкому, и к тысячам солдат и офицеров, отличников боевой учебы...

Недавно газета Московского военного округа затеяла разговор о «прозе» и «поэзии» службы. Принял участие в этом обмене мнениями и Павел Романович Попович.

«Не в первый раз, — писал Космонавт-4, — спорит наша молодежь о профессиях «романтических» и «прозаических». В среде нашей армейской молодежи тоже порой приходится слышать: летчик — это романтика, это небо! А вот, к примеру, «технарь» или метеоролог — это, мол, земля, «проза».

Хочу сказать твердо, искренне и решительно: без «прозаической» поддержки «технарей», связистов, метеорологов, ремонтников и тысяч других наших наземных собратьев не то что в космос, а в стратосферу не заберешься!

Сколько советских сердец пылали на земле ярче тысячи солнц для того, чтобы мы, четыре небесных брата, чувствовали себя в космосе хорошо и уверенно, можно сказать, как дома!»

«Как видите, — пишет Павел Романович, — в небе без будничной «прозы» тоже не обойдешься. Но главное при этом, как мне кажется, — не давать стынуть сердцу...»

Парни, которым народ сегодня вручает в руки оружие для защиты Родины, — вы служите в армии, прославившей себя на полях сражений Великой Отечественной войны. Ваши отцы ровно двадцать лет назад одержали великую победу на Волге. Ваши отцы спасли человечество от нашествия фашизма. Как эстафету, передают они сыновьям свой наказ: беззаветно служите Отчизне, будьте бдительны, будьте готовы в любой момент обуздать агрессора!

Всюду — на высотах больших и малых, на земных рубежах и в морских глубинах — люди армейской закалки, люди с горячими сердцами патриотов продолжают великую битву за жизнь. За жизнь своих близких, за жизнь своей Родины, за жизнь всей планеты Земля.

Майор И. Пожидаев Фото Е. Марченко

Как поживаете, Марс?

Всколыхнулся весь мир. Весть о том, что к Марсу отправился первый советский автоматический разведчик, мгновенно облетела земной шар. Триумф советской науки и техники сделал Марс героем дня. С. новой силой разгорелись споры о загадочной красной планете, всплыли и ожили многочисленные научные гипотезы. Оживленный обмен мнениями очень быстро перерос как бы во всепланетную пресс-конференцию ученых, «круглым столом» для которой стала мировая пресса.

«Вопросом вопросов» этой своеобразной заочной пресс-конференции стала, без сомнения, тема, вот уже три столетия волнующая умы людей: есть ли на Марсе жизнь?

Марс... Белоснежные шапки полюсов. Светлые красноватые области, названные по аналогии с Землей «материками». Темные, неправильной формы пятна — «моря». Геометрически четкие линии марсианских «каналов», сеткой покрывшие планету. Вот главные детали на карте этого далекого таинственного мира. По-разному читают ее ученые.

Каждой марсианской весной от полярных шапок к экватору словно прокатывается гигантская волна, меняющая цвет «морей». Кажется, будто талые воды полюсов орошают в эту пору пустынные равнины — и те зацветают... Но какая растительность может быть на планете, почти совсем лишенной кислорода и воды? Кто доказал, что марсианские «моря» — это оазисы жизни?

— Обыкновенные солонцы, увлажняясь, могут тоже резко менять цвет, — утверждал шведский химик Аррениус.

— Вулканический пепел время от времени густо покрывает поверхность планеты, а весенние ветры сдувают его, — доказывал американец Мак-Лафлин.

— Ядовитые для жизни окислы азота господствуют на планете. Весной облака азотистых газов растекаются по «каналам» и «морям» — таким представлялся

Марс американским астрономам Карреру и супругам Кисе.

Немало и других гипотез, объяснявших изменчивую окраску Марса явлениями неорганической природы, знала наука. И все-таки... Все-таки фотографии нашего космического соседа становились куда понятнее, когда слово предоставлялось сторонникам «гипотезы жизни».

Сильнейшие пылевые бури, то и дело проносящиеся над планетой, давно засыпали бы марсианские «моря», будь они необитаемы. Сравняли бы их по цвету с материками. Но этого не происходит. Почему? Похоже, что какие-то живые организмы «стряхивают» с себя пыль, прорастают сквозь нее.

Что же это за организмы? Анаэробные, то есть живущие без кислорода, микробы и бактерии? Вряд ли. Самые большие скопления этих микроорганизмов не могли бы так ярко я плотно окрасить гигантские бассейны марсианских «морей».

Тогда, может быть, лишайники и мхи? Но ни весной, ни осенью они не меняют цвета. Да и растут так медленно, что пыль непременно засыпала бы их... К тому же лишайник — это своеобразный «двойной» организм, симбиоз гриба и водоросли. А гриб — паразит, он живет за счет более высоких форм жизни. Если есть лишайники, значит должны быть и высшие...

На Марсе — высшая растительность? Если это допустить, становятся понятными размеры и сезонные изменения цвета марсианских «морей». Поучительное сравнение: на фотографиях Земли, сделанных из космоса, по-настоящему зелеными выглядят только крупные массивы лесов и полей. Можно предположить поэтому, что и в «морях» Марса пышно цветет жизнь...

Аргументы, выдвинутые астробиологией — наукой, основоположником которой был видный советский ученый, член-корреспондент Академии наук СССР Г.А. Тихов, — не оставляли, казалось, сомнений, что на Марсе жизнь есть. Однако эти аргументы основывались, как правило, на земных аналогиях. И лишь в последнее время к косвенным доказательствам прибавилось, наконец, очень важное прямое свидетельство. Во время великого противостояния 1956 года в спектре Марса были обнаружены полосы поглощения, свойственные органическим молекулам.

«Гипотеза жизни» явно заслуживала серьезного внимания. Однако становилось все яснее, что только изучение всего комплекса условий на Марсе могло помочь ответить на вопрос: какая может быть жизнь на этой планете?

Не так давно к большой группе «марсиановедов» присоединился молодой ашхабадский астроном Кронид Любарский. Его словом, сказанным за «круглым столом» ученых, стала книга «Очерки по астробиологии», которая сразу привлекла всеобщее внимание. Любарский попытался по-своему осмыслить и сопоставить те факты, которые успела накопить современная астробиология о Марсе. И результатом его работы стала стройная система, которую хочется назвать не только строго научной, но и глубоко романтичной.