Маленький красный дом - Лив Андерссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Облака сгущались над головой, окрашивая пространство между небоскребами в раздражающий серый цвет. Я побрела по Восточной 42-й улице, решая, что делать дальше. Первые капли упали, когда я добралась до Пятой авеню и вбежала на Центральный вокзал аккурат перед началом майского ливня. Внутри я купила багет и маленький пакетик миндаля. Я обменяла карту метро на место в вагоне. Человек может ездить в метро очень долго, тем более что у меня не было никакой необходимости где-то выходить.
* * *Должно быть, я заснула. Мои глаза резко открылись, но невыносимое чувство дезориентации ослабело не сразу. Свет в вагоне казался неестественно ярким. Достойные апокалипсиса пассажиры с пустыми глазами сидели, упорно игнорируя друг друга. Женщина с помятым лицом, покрытым грязью и морщинами, смотрела на меня, протянув руку. Открытая рана гноилась на коже ее правого предплечья, а на пальцах виднелись характерные узелки от бесчисленных ночей, проведенных на улице. Ей могло быть и шестьдесят, и сорок.
Я отвела взгляд в сторону, к окну, и потерла лицо. Отражение, смотревшее на меня, было изможденным, худым и угловатым – ни следа прежней пляжной Констанс. Я предположила, что это и являлось причиной маленьких игр, затеянных Евой. Когда другие меры не сработали, она перешла к тяжелой артиллерии. Тонуть или плыть. Жить или умереть. Стереть границы между безумием и здравомыслием. Игра, в которой моей сестре Лайзе не пришлось бы участвовать.
Бездомная женщина хмыкнула. Она стояла, держась за перила передо мной, ее голова была склонена в мольбе. Синяки усеивали ее шею, от нее воняло потом и гниющим мусорным баком. Я напомнила себе, что и она была чьей-то дочерью.
«Черт возьми…» Я потянулась за своей сумкой, полагая, что пятидолларовая купюра принесет ей больше пользы, чем мне. Вот только моя сумка пропала. Я привязала ее к ноге на случай, если задремлю, но кто-то, должно быть, отцепил ее в перегоне между станциями.
– Ты видела, кто взял мою сумку? – спросила я женщину.
Она снова протянула руку и застонала.
– Кто-нибудь видел, кто украл мою сумку?!
Мне не понравилась истерика в моем голосе, и, очевидно, бездомной женщине тоже. Она отступила в тень. Полдюжины других людей в вагоне уставились на стены и пол. Негласный кодекс нью-йоркских обездоленных: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.
«Дьявол!» Я встала, радуясь, что мой телефон и маленький рюкзак все еще были на месте. Я держала свои деньги раздельно – часть в сумке, часть в маленьком кармашке, который я вшила в лифчик, а остальное в рюкзаке. Я пришла к этому на собственном горьком опыте в моем первом тестовом городе – Чикаго. Но в сумке лежали моя одежда и айпад – вещи, которые я никак не могла купить на те небольшие деньги, которые у меня оставались.
Крик булькнул и замер у меня в горле. Закрыв глаза, я снова села. Нравится мне это или нет, но мне больше некуда идти. У меня все еще был мой телефон – Ева оставила мне хотя бы его. Я бы нашла приют на ночь, а завтра отправилась в Сохо. Я бы снова попыталась отыскать какую-нибудь работу. Держатель вывески, билетер, мойщик полов – без разницы. Меня бы устроило. К черту колледж, к черту мое наследство! К черту Лайзу. Игры устарели. Возможно, я действительно сумела бы избавиться от Евы.
Бездомная женщина вернулась, ее глаза впились в мои.
– Проваливай, – прорычала я, чувствуя злобу ко всем на свете, и отмахнулась от нее. Она вздрогнула, забившись обратно в свой угол. Я отогнала стыд.
Поезд подъехал к последней остановке на линии. Он направлялся обратно на Центральный вокзал, а затем останавливался на ночь. Но с меня было довольно навязчивости моей бездомной попутчицы. Я сунула 2 доллара в руку несчастной женщины и выскочила из метро. Я решила рискнуть здесь. Что мне терять?
* * *Он сказал, что его зовут Ирвинг. У него были длинные руки, белые зубы и волосы цвета грязного снега. Я возненавидела его с первого взгляда. Его губы коснулись моей шеи. Я ощутила запах итальянского сэндвича и табака, и мой желудок предательски заурчал – багет и орешки тоже остались в сумке. Он услышал это и улыбнулся.
Я отстранилась, глаза метались по сторонам в поисках выхода.
– Сколько? – прошептал он. – За анал?
Бар был почти пуст. Я воспользовалась туалетом, чтобы умыться, а затем пила стакан минералки так долго, как только могла, в поисках дружелюбного лица и бесплатных орешков. Я не нашла ни того, ни другого – только Ирвинга. Я отказалась от его предложения выпить, но он, должно быть, почувствовал мое отчаяние. Такой хищник, как он, мог учуять это во мне – сладкий аромат для его извращенных чувств.
Его язык скользнул по моему уху.
– Да ладно, сколько?
Я могла бы уйти и взять такси – вот только у меня не было денег на проезд. Метро находилось всего в квартале отсюда. Я могла бы убежать, даже если бы он последовал за мной. Продолжать кататься на поезде до рассвета. Я встала.
Он схватил меня за руку. Я стряхнула ее, бросила доллар за воду на стойку бара и направилась к двери. Это место пахло одиночеством и сожалением. Я увидела чернокожего мужчину в деловом костюме, наблюдавшего за нами с другого конца бара. Ирвинг последовал за мной через двойную стеклянную дверь на пустынную улицу. Холодный воздух, словно пощечина, взбодрил меня.
– Эй, – крикнул Ирвинг. – Ну-ка вернись!
Я продолжала идти, ускоряя шаг. Он был быстр для своего возраста. Я почувствовала его хватку на своей шее и невероятно длинную руку на моей талии.
– Я же сказал тебе вернуться! – Ирвинг притянул меня к себе, приставил нож к ребрам. Другой рукой он стащил с моих плеч рюкзак. – Ты же хочешь этого, значит, пойдешь со мной.
Я сделала глубокий вдох, затем выдохнула, успокаивая свои нервы. Мое сердце колотилось где-то в горле, и я молилась, чтобы оно замедлилось. Я знала таких людей, как Ирвинг. Страх был его наркотиком.
Он поцеловал меня в ухо и вцепился в грудь.
– Всего на несколько часов. Я ведь старался быть
