Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14 - Сергей Владимирович Волков

– Надо что-то сделать!

– Давай перевернем дрезину, – кричу я ему. – Может, это все-таки немного задержит бронепоезд!

Мы сняли дрезину с рельс, поставили ее поперек путей и, пригнувшись, быстро побежали обратно. Командир полка поблагодарил нас за находчивость… Наши цепи отошли шагов на сто и залегли. Бронепоезд стрелял, но не двигался дальше. Может, предполагали, что мы подложили под рельсы шашки. Уже солнце садилось, когда по дороге поднялось облако пыли, которое быстро приближалось.

– Батарея! Алексеевская батарея! – раздались радостные крики.

Батарея неслась карьером. Быстро снялись с передков. Уже наводят орудие.

– Ай да молодцы! – раздаются похвалы.

Первый снаряд разорвался около самого бронепоезда. Наверное, задел его. Ура, бронепоезд удирает. Наша батарея начала бить по вокзалу. Цепи наши начали делать перебежки. Правый фланг уже вошел в станицу. Мы опять поставили дрезину на рельсы и двинулись вперед.

Слева от нас по дороге движется конница. Она несется рысью с черными знаменами, с красно-черными значками и волчьими хвостами. Это конница Бабиева, которая только сегодня полностью выгрузилась. Конница превосходная. Ну, теперь красные уже не страшны нам!

4 августа. Часов в 7 утра двинулись по железной дороге. При выходе из станицы, гляжу, наши бегут на курган. Я понесся туда тоже. Оказывается, на кургане зарыты наши взятые в плен гренадеры, которых, рассказывают местные жители, здесь ночью красные рубили. Жители говорят, что они видели, как командира батальона и одну сестру милосердия красные погнали дальше, на станицу Роговскую.

…Идем уже около часу. Солнце отчаянно печет, пить хочется. Вправо маячит хуторок. Несколько человек помчались туда напиться воды. Я тоже понесся туда. Подбегаю к крайней хате. Здесь несколько человек наших окружило какую-то бабу.

– Да ты говори толком! – кричал ей один офицер. – Белый он или красный?

– А Господь его знает! – говорила перепуганная баба.

– Да где он? Веди нас к нему!

Баба повела нас за собой в амбар, указала на закром.

– Братцы, товарищи! – раздалось из закрома. – Я ранен…

– А ну-ка, вылазь! – крикнул тот же офицер, заглядывая в закром. – Да это же наш! – воскликнул он. – Это же капитан Соловьев!

– А вы… наши… свои… – залепетало в закроме. – Господи, благодарю, благодарю Тебя!

Из закрома, едва не падая от слабости, вылез капитан Соловьев, 3-го Гренадерского батальона. Лицо у него было все в крови, он был почти голый.

– Свои, свои! – крестился он и плакал.

Он кратко рассказал, как красные взяли в плен их батальон, раздели всех и начали рубить. Ему разрубили ухо и часть черепа, но он все-таки был жив и притворился мертвым. Ночью его подобрали крестьяне и спрятали в закром. Ну и пережил же он! Я забыл про воду и понесся к своим сообщить эту новость.

…Уже вечерело, когда мы подошли к станице Роговской. Красные оказывают сильное сопротивление, их бронепоезд отчаянно бьет по цепям. В конце концов ворвались в станицу. Красные бежали.

5 августа. Подходим к Тимашевке. Красные открыли огонь. Они сосредоточили огонь по нашим обозам, которые не выдержали и убегают. С вокзала бьет их бронепоезд тяжелыми снарядами. Орудия наши бегло бьют по вокзалу. Наши батальоны наступают на станицу. Красные вышли из станицы и наступают на нашем правом фланге. Они пытаются нас обойти. Наш 2-й батальон отходит. Наши орудия перенесли огонь на правый фланг.

Командир полка наблюдает за боем. Он стоит на дрезине и смотрит в бинокль. С тылу откуда-то летит аэроплан и бьет из пулеметов по нас. Бронепоезд начал бить тяжелыми снарядами по нашей дрезине. Вот-вот угодит. У меня душа ушла в пятки. Но командир полка не шелохнется, твердо держит в руках бинокль и медленно диктует адъютанту донесение для генерала Шифнер-Маркевича.

Бой затягивается. Уже закрадывается сомнение, возьмем ли мы Тимашевку. Вдруг в тылу поднялись облака пыли. Приближается какая-то колонна. Не то конница, не то пехота. Что такое? Откуда?

– Не может быть, чтобы это были красные! – говорит немного взволнованно командир полка своему адъютанту, направляя туда бинокль. – Не могут они так быстро и незаметно нас обойти!

Все-таки он приказывает немедленно снять с передовой линии два пулемета и направить против приближающейся колонны.

«Вот будет сейчас жара! – подумал я. – Ведь у нас только 2 батальона и одна батарея, да и люди все устали страшно».

Вдруг видим – по железнодорожной насыпи бежит к нам какой-то солдат. Запыленный, потный, весь черный. Это юнкер-константиновец.

– Где командир Алексеевского полка? – кричит он.

– Здесь! Здесь!

– Господин полковник! – прикладывая руку к козырьку и запыхавшись, докладывает он. – Константиновское военное училище прибыло к вам на подкрепление. Начальник училища просит у вас инструкций.

Слава Богу! Наши просияли, вздохнули спокойней.

– Пожалуйста, передайте начальнику, – говорит успокоившийся полковник Бузун, – рассыпать училище правее нас и охватить станицу с правого фланга!

Через 20 минут по всему полю правее нас шли юнкера. Они рассыпались стройными рядами. Идут как на учение. Молодцы!

…Наши уже врываются в станицу… Мы уже на вокзале… Вбегаем в контору. Перепуганная барышня выглядывает из-за шкафа.

– Вы кто такая? – кричит на барышню Дьяков.

– Я… я… телеграфистка.

– Здесь есть красные?

– Не знаю… Они бежали… Я ничего не знаю… – лепечет она, плача.

– Успокойтесь! Успокойтесь! – говорит ей Дьяков, усаживая ее на стул. – Мы не звери… мы не красные!

В контору входит прибывший сюда начальник дивизии, генерал Казанович.

– Аппараты целы? – спрашивает генерал.

– Целы! Целы! – говорит успокоившаяся барышня.

– Дайте мне Екатеринодар!

Барышня стучит.

– Передайте, – говорит генерал барышне, – «Белые обошли нас. Что делать с бронепоездом?»

Телеграфистка стучит, потом слышен стук ответа:

– «Приказываю отойти!»

– Прошу приготовить мне хорошую квартиру в Екатеринодаре! – диктует дальше генерал Казанович.

– «Кто говорит?» – читает барышня.

– Говорит генерал Казанович, – диктует начальник дивизии.

– «Готова хорошая квартира, – медленно читает ленту барышня, – между двумя столбами с перекладиной».

Аппарат дает какие-то перебои.

– Что такое? – нетерпеливо спрашивает генерал.

– «Ваше превосходительство… Ваше превосходительство… Я полковник Скакун. У меня тысяча шашек. Сейчас вышел из камышей, включился в провод и слыхал случайно ваш разговор. Куда прикажете идти?» – читает барышня.

– Идите в Тимашевку! – диктует генерал.

Аппарат перестал работать.

– Линия обрезана! – говорит барышня.

…В станицу входили обозы, батареи, команды, скорым шагом входило Алексеевское военное училище, оно опоздало к бою. Настроение у всех повышенное.

В группе обозов две клячи везут испорченный автомобиль. В нем, откинувшись на спинку сиденья, развалился толстый господин во френче без погон, но по всему видно, что он бывший офицер. Рядом с ним молодая красивая сестра милосердия в белой косынке. Оказывается, это захваченный бабиевцами командир красной дивизии с женой.