Мой друг Тролль (авторский сборник) - Александр Мазин

— Мрак! — выпалила Катя, чтобы хоть что-то сказать. — Где ты это раздобыла? Он хоть дохлый?

— Шутишь? Это тортик! Сама пекла! — с довольным видом похвасталась Лейка.

— Тортик? — содрогнулась Катя. — Думаешь, Карлссону бы понравилось?

— А что? Он постоянно всякую дрянь лопает… голубей там… А паучок чем хуже?

— Брр!

— Ага! Ты еще печеньки не видела!

Тортик, впрочем, оказался вкусный — если кушать его зажмурившись. Так и мерещилось, что сейчас шевельнет волосатыми лапами и убежит с тарелки.

Все-таки Лейка — гениальный кулинар. В самый раз для Карлссона. Хотя нет, троллю абсолютно всё равно, как выглядит еда. Лишь бы побольше.

— Ну что, была у врача? — спросила Катя, чтобы сменить тему. — Сказали тебе наконец, кто у тебя — девочка или мальчик?

Лейка захихикала, отрезая себе еще одну паучью лапу.

— Сейчас расскажу. УЗИ делали — я просто ухохоталась! Сперва они решили, что у них аппарат сломан. Медсестра все крутила там, крутила — резкость наводила, ракурс меняла, и так повернет, и этак, а сама все бледнеет. Я лежу, жду. Потом она, видно, решила, что у нее крыша поехала. Позвала еще одну врачиху, что-то там высматривали… Шептались… Я их невинным голоском спрашиваю: «Ну что там? Почему так долго? Все в порядке? Я волнуюсь! Не отстает в развитии?» Они мне, с такими фальшивыми улыбками: «Наоборот, опережает! Только тут нам кое-что уточнить…» И убежали. Вернулись впятером и заведующую консультацией притащили…

— Ну зачем же так над людьми издеваться? — укоризненно произнесла Катя.

— А что, надо было им сказать: да все нормально, просто у нас папа — тролль!

Подруги захихикали.

— Чем дело-то кончилось?

— Да ничем. Дали мне кучу направлений. Предложили сделать генетический анализ. Даже самой интересно, чего он покажет…

— А самое главное? Мальчик или девочка?!

Лейка вздохнула.

— Главного-то и не сказали. По-моему, сами не поняли. Чувствую, будет у меня ребенок как у Пушкина…

— Это как?!

— Ну, как в сказке: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку!» А теперь — номер два!

Лейка облизала пальцы, вскочила с дивана и через минуту вынесла еще блюдо:

— Что там? — с подозрением спросила Катя. — Еще паук?

Лейка жестом фокусника сдернула с блюда салфетку. На этот раз Катя орать не стала — только вздрогнула, увидев перед собой красиво разложенные отрезанные пальцы с маникюром.

— Лейка, ну ты вообще! Так же заикой стать можно!

— Ага, испугалась?! Угощайся. Так и называется — «дамские пальчики».

Катя, ворча, взяла печеньку. Вблизи было видно, она из песочного теста с цветной глазурью.

— Да что на тебя нашло сегодня?

Лейка взглянула на нее с искренним изумлением.

— Ты что не знаешь, что сегодня за день? Ну ты со своим универом совсем заучилась! Сегодня же, можно сказать, наш праздник?

— Чей — «наш»?

Лейка погладила себя по животу.

— Ну да. Наш национальный. Ну ладно… семейный. Ну что ты глаза таращишь? Хеллоуин!

Катя, уже почти заподозрив, что у Лейки на почве беременности приключился какой-то заскок, рассмеялась с облегчением.

— Откуда мне знать, что он именно сегодня? Вот уж никогда не отмечала!

Нет, она, конечно, знала про Хеллоуин. День Всех Святых, праздник всяческой нечисти. Катины родители относились к подобным бесовским «праздникам»: Хеллоуину, Дню Святого Валентина и так далее — резко негативно. А дедушка, поднимая палец, изрекал: «Это все идеологическая диверсия американцев!»

— Ерунда и глупое подражание Западу, — убежденно сказала Катя, вспомнив дедушку.

— Не скажи, — возразила Лейка. — Очень мистичный праздник! Неспроста его называют Вальпургиевой ночью! Разве ты не ощущаешь сегодня что-то этакое?

— Нет, — буркнула Катя, хрустя «дамским пальчиком». — Кстати, Вальпургиева ночь на первое мая…

Лейка проигнорировала поправку:

— А я чувствую! Невидимые, но ощутимые вибрации сил…

— Это холодильник в кухне работает.

— Эх, какая ты, Катька, неромантичная! Вот была бы тут Наташка… Она всегда такая мистичная была…

— Вот именно — была, — отметила Катя, вспомнив Лейкину приятельницу, жестоко пострадавшую от своего любопытства к иным мирам и существам «с той стороны».

— И он что-то чувствует, кстати, — неожиданно сказала Лейка, развернулась на диване и указала на Хищника.

Катя с удивлением оглянулась.

— С чего ты взяла? Он же спит!

— Да, но где он спит? Он спит не на ковре, а под окном! Хочешь проверить — если мы уйдем на кухню, он и там под окном ляжет.

Катя несколько мгновений смотрела на Хищника, встала с дивана, подошла к нему. Наклонилась, почесала за ухом. Тот только щелкнул зубами, словно ловя во сне блоху.

— Ты что-то чувствуешь? — спросила она тихо.

Хищник, не открывая глаз и не меняя позы, прорычал что-то по-шведски.

— Не понимаю, — огорченно сказала Катя. — Лейка, давай переводи.

С ее внутренним даром в последнее время совсем беда. Временами отрубало напрочь. Даже шведский из памяти вылетал.

— Он говорит: ночь сегодня… ну типа беспокойная, — перевела Лейка, которая уже привыкла к выговору Хищника. — Много всякого народу вокруг гуляет.

Катя выглянула в окно, с недоумением оглядев пустую набережную Фонтанки. Вдалеке на Невском, как всегда, было светло и людно. Только в кафе на другой стороне реки шла гульба: мигали огоньки гирлянд, орала музыка, в окне скалился Джек-Тыква, у крыльца курили люди в костюмах вампиров и чертей… В самом деле празднуют, ишь ты…

— Что-то я особо много людей не вижу…

— Он под «народом» не людей имеет в виду, — уточнила Лейка.

Катя невольно подняла взгляд, оглядев крыши соседних домов. Но там было пусто. Мутная луна светила, словно сквозь желтоватую кисею. Что это — снова дождь? Нет — туман поднимается над водой…

«Нет, в самом деле, правильно сказал, — подумала девушка, ежась. — Неприятная какая-то ночь. Беспокойная, страшноватая… Может, где-то в другом месте Хеллоуин — веселый детский праздник, но не в Питере…»

Катя опустила взгляд и вдруг заметила одинокий силуэт на набережной прямо напротив Лейкиного дома. Некто стоял и смотрел на окна. Черное пальто, волосы падают на широкие плечи, лицо белое, как сметана… С вампирской вечеринки ушел, что ли?

«Да это же Тэм!» — сообразила Катя.

Ее бросило в жар.

Увидев, что его заметили, незнакомец поднял руку и подал Кате какой-то знак.

— Кто там? — спросила глазастая Лейка.

— Не знаю, — пробормотала Катя, попятившись от окна в глубь комнаты.

Лейка же, наоборот, почти прижалась носом к стеклу.

— Какой-то парень… Ничего такой, высокий, накачанный… Значит, не знаешь? А почему он тебе рукой помахал?

— Ну ладно, — решилась Катя. — Думаю, что это один мой… новый знакомый. Лейка, я сейчас сбегаю на минуточку, поговорю…

— Ты забыла, что велел Карлссон? — строго спросила Лейка. — Сегодня ночью на улицу — ни ногой! Что еще за знакомый? Кстати, где-то я его уже видела… Стой, ты куда?!

— Одеваться.

— Зачем? Если он твой приятель, давай сюда его позовем!

Лейка повернула ручку, открывая окно. В комнату ворвался сырой холодный воздух.

— Нет! — резко сказала Катя. — Вот этого — не надо!

Она и сама не поняла, почему идея пригласить Тэма к Лейке показалась ей такой неправильной. Почему в сто раз лучше самой выйти на улицу, чем приглашать его домой. При одной мысли ей становилось жутко.

Но Лейка не растерялась.

— Ладно, тогда выйдем вместе! Заодно познакомишь меня с парнем твоей мечты.

— Никакой он не парень мечты! — воскликнула Катя, покраснев. — С чего ты взяла? Глупости какие!

Лейка понимающе улыбнулась.

— Катька, а то я не вижу! Ты в последние дни на себя не похожа. Ты влюбилась!

— Я?! Ха-ха-ха три раза!

— Конечно, влюбилась. Наконец-то!

— Я не…

— Ладно, иди. Потом познакомишь. Только… возьми с собой Хищника.

— Лейка, я не могу. Карлссон сказал — Хищник должен быть с тобой!

— А тебе он велел вообще из дома не выходить!

Спор неожиданно разрешил сам Хищник. Несколько секунд он принюхивался, потом плавным бесшумным прыжком переместился на подоконник, слился со шторой — и исчез. Практически стал невидимым.

— Удивительно, — восхитилась Лейка. — Такая здоровенная скотина — и так ловко затаивается!

Штора что-то прорычала.

— Он говорит: «Я за вами обеими услежу, — перевела Лейка. — Если что, я отсюда до реки допрыгну и этому дохлому сиденышу голову отгрызу, хоть мне и противно».