Взлет и падение третьего рейха (Том 1) - Уильям Ширер

"В конце встречи я задал ему два прямых вопроса, - телеграфировал Гендерсон в Лондон в 2.35, описывая встречу с Гитлером, - собирается ли он вести прямые переговоры с Польшей и готов ли он обсудить вопрос, связанный с перемещением населения. На второй вопрос он ответил положительно (хотя не сомневаюсь, что в то же время думал об исправлении границ)".

Что касается первого вопроса, то фюрер обещал скрупулезно изучить ответ английского правительства. В этот момент, сообщал Гендерсон, канцлер обратился к Риббентропу: "Мы должны вызвать Геринга и обсудить этот вопрос с ним". Он обещал дать письменный ответ на послание британского правительства на следующий день, во вторник 29 августа.

"Беседа протекала, - сообщал Гендерсон, - в спокойной, дружественной обстановке, хотя обе стороны оставались тверды". Вероятно, Гендерсон, несмотря на богатый личный опыт общения с Гитлером, не понял, почему хозяин придал встрече дружеский характер. Фюрер все еще был полон решимости начать в конце недели войну против Польши и все еще питал надежду, что Англия не примет участия в войне, несмотря на заявления английского правительства и Гендерсона.

Очевидно, Гитлер, поддерживаемый недалеким Риббентропом, просто не мог поверить, что англичане поступят так, как говорят, хотя и утверждал, что верил.

На следующий день Гендерсон прибавил к своему длинному отчету постскриптум:

"Гитлер подчеркивает, что он не блефует и что те, кто этого не донимают, совершают большую ошибку. Я ответил, что ничуть в этом не сомневаюсь, и сказал, что мы тоже не блефуем. Герр Гитлер заявил, что он прекрасно это понимает".

Так он сказал, но понимал ли? В своем ответе от 29 августа он намеренно пытался ввести в заблуждение британское правительство, полагая, будто ему удастся устроить так, что и волки будут сыты и овцы целы.

Ответ английского правительства и первая реакция на него фюрера вызвали в Берлине взрыв оптимизма, особенно в окружении Геринга, где Далерус проводил теперь большую часть времени. В половине второго 29 августа швед был разбужен телефонным звонком. Звонил один из адъютантов Геринга. Звонил из канцелярии, где Гитлер, Риббентроп и Геринг изучали после отъезда Гендерсона послание английского правительства. Далерусу его немецкий друг сказал, что ответом англичан "в высшей степени удовлетворен и есть надежда, что угроза войны миновала".

Далерус сообщил это приятное известие по телефону в Форин оффис, известив Галифакса: "Гитлер и Геринг полагают, что теперь существует реальная возможность мирного урегулирования". В 10.50 Далерус встретился с Герингом, который тепло его приветствовал, долго жал руку, восклицая: "Будет мир! Мы сохранили мир!" Воодушевленный такими заверениями, шведский "курьер" немедленно отправился в британское посольство, чтобы сообщить эту приятную новость Гендерсону, с которым раньше не встречался. Согласно отчету посла об этой встрече, Далерус заявил, что немцы настроены в высшей степени оптимистично. Они "одобряют" основной пункт британского послания. Далерус сообщил, что Гитлер просит только Данциг и коридор - не весь коридор, а только небольшое пространство вдоль железной дороги, ведущей в Данциг. В общем, заявил Далерус, Гитлер готов проявить максимум благоразумия. Он готов встретиться с поляками.

Сэр Невилл Гендерсон, который начал наконец понимать, что происходит, не был в этом уверен. Он сказал посетителю, как вспоминал впоследствии сам Далерус, что нельзя верить слову Гитлера. Это же относится и к другу Далеруса Герману Герингу, который обманывал посла "несчетное число раз". Гитлер, по мнению Гендерсона, вел нечестную, грязную игру.

Но шведа, который оказался в самом центре событий, трудно было переубедить. Прозрение пришло к нему даже позднее, чем к Гендерсону. Для того чтобы убедиться в том, что необъяснимый пессимизм посла не повредит его собственным усилиям, в 19.10 Далерус снова позвонил в Форин оффис и оставил послание Галифаксу, в котором сообщал, что министерство иностранных дел "не столкнется с трудностями в ответе немцев". Однако при этом, советовал швед, британское правительство должно сказать полякам, чтобы они "вели себя соответствующим образом".

Через пять минут после этого, в 19.15, Гендерсон прибыл в канцелярию за ответом фюрера. Вскоре выяснилось, насколько беспочвенным был оптимизм Геринга и его шведского друга. Сразу по завершении встречи Галифакс докладывал в Лондон, что она "носила бурный характер, Гитлер был далеко не столь благоразумен, как накануне".

Официальный письменный ответ немцев повторял разглагольствования о желании дружбы с Великобританией, однако в нем подчеркивалось, что "эту дружбу нельзя купить ценой отказа Германии от своих жизненных интересов". После длинного и знакомого уже перечня злодеяний Польши, провокаций, "варварских актов, взывающих к отмщению", следовали требования Гитлера, впервые изложенные на бумаге: возврат Данцига и коридора, обеспечение безопасности немцев, проживающих в Польше. До того момента, когда будет уничтожено существующее положение вещей, говорилось в ноте, "остались не недели и даже не дни, а, быть может, считанные часы".

Германия, говорилось дальше, не может более разделять точку зрения Англии о достижении решения путем прямых переговоров с Польшей. Тем не менее "исключительно" для того, чтобы не портить отношения с английским правительством, и в интересах англогерманской дружбы Германия готова "принять предложение Англии и вступить в прямые переговоры" с Польшей. "В случае территориальных перемен в Польше" правительство Германии не может дать гарантий без согласия Советского Союза. (Английское правительство, конечно, не знало о секретном протоколе к советско-нацистскому пакту, предусматривающем раздел Польши.) Во всем остальном, говорилось далее в ноте, "выступая с такими предложениями, правительство Германии никогда не имело намерения затрагивать жизненные интересы Польши или ставить под вопрос ее существование как независимого государства".

А в самом конце таилась ловушка:

"Правительство Германии охотно принимает предложение британского правительства о посредничестве в организации приезда в Берлин польского представителя, наделенного полномочиями. Оно рассчитывает, что это лицо прибудет в среду, 30 августа 1939 года.

Правительство Германии немедленно представит все предложения по урегулированию разногласий, которые оно считает приемлемыми и, если возможно, передаст их в распоряжение британского правительства до приезда польского представителям.

Гендерсон читал ноту, Гитлер и Риббентроп, стоя рядом, смотрели на него. Посол читал молча, пока не дошел до параграфа, в котором говорилось, что немцы ждут представителя Польши на следующий день.

"Это похоже на ультиматум", - сказал он, но Гитлер с Риббентропом это яростно отрицали. Просто они сочли нужным подчеркнуть, сказали они, "важность момента, когда две готовые к бою армии стоят друг против друга".

Посол, который, несомненно, помнил, какой прием был оказан Шушнигу и Гахе, спросил, будет ли польский представитель, если он приедет, "хорошо принят" и будут ли обсуждения вестись "на основе полного равенства".

"Конечно!" - ответил Гитлер.

Затем последовала язвительная дискуссия, вызванная замечанием Гитлера о том, что посол напрочь забывает об огромном числе немцев, подвергающихся издевательствам в Польше. Гендерсон, как сообщил он в Лондон, "бурно возражал" {"Я старался перекричать Гитлера, - телеграфировал Гендерсон Галифаксу на следующий день. - ...Я повышал голос до предела". Об этом проявлении эмоции не упоминалось в английских документах более раннего периода. - Прим. авт.}.

"В тот вечер я покинул рейхсканцелярию переполненный дурными предчувствиями", - писал он позднее в своих мемуарах, хотя в докладе в Лондон об этом не сообщил. "Мои солдаты, - сказал ему Гитлер, - спрашивают меня: "Да или нет?" Они уже потеряли одну неделю и не могут себе позволить потерять еще одну, "иначе к их врагам в Польше прибавятся еще и осенние дожди".

Из официального доклада посла и из его книги очевидно, что он не разглядел ловушки, расставленной Гитлером, до следующего дня, когда была подстроена еще одна ловушка и обман Гитлера выявился. Игра диктатора становится ясна из текста официального ответа. Вечером 29 августа он потребовал, чтобы полномочный представитель Польши прибыл в Берлин на следующий день. Можно не сомневаться, что он собирался оказать ему такой же прием, как австрийскому канцлеру и президенту Чехословакии при аналогичных, как ему казалось, условиях. Если поляки срочно не пришлют своего представителя в Берлин - а в том, что они его не пришлют, он был уверен или если даже пришлют, но он не примет требований Гитлера, тогда Польшу можно будет обвинить в отказе от "мирного урегулирования", а Англию и Францию убедить не оказывать ей помощь. Примитивно, но коротко и ясно {Генерал Гальдер изложил в своем дневнике 29 августа суть замысла Гитлера. "Фюрер надеется, что он вобьет клин между Англией, Францией и Польшей... Основные идеи - выставить только демографические и демократические претензии... 30.8 - Поляки в Берлине. 31.8 - Разрыв. 1.9 - Применение силы". - Прим. авт.}.