Трилогия алой зимы - Аннетт Мари

– Ну, люди-то точно не возрождаются.

– Широ… – Эми сжала губы. – Широ, ты ведь знаешь, что я не переживу солнцестояние.

Его глаза вспыхнули.

– У меня, так или иначе, осталось всего несколько недель. – Голос дрогнул, и Эми кашлянула. – Но я знала, что сумею снять онэнджу, так как же я могла поступить иначе?

Он склонил голову, и часть его напряжения рассеялась.

– Ты знала? Откуда такая уверенность?

– Я… – Она посмотрела на сад; закинув на плечо прядь волос, пропустила ее сквозь пальцы. – Когда я говорила с Аматэрасу, она сказала, что мне надо быть полностью готовой снять проклятие. Я раньше думала, что готова, но увы. Я…

– Ты боялась, – тихо закончил Широ.

Эми кивнула.

– Боялась чего?

Она стиснула прядь и закусила щеку.

– Чего ты боялась, Эми?

Она отвернулась и прижала ладонь к столбику.

– Я не хотела снимать онэнджу потому, что… боялась того, что с тобой станет. – Она с трудом сглотнула. – Боялась, что когда вернутся воспоминания, ты превратишься в Инари и… – Эми съежилась и выдавила слова едва слышным шепотом: – А у Инари нет причин переживать за смертную девчонку.

Повисла тишина. Секунды тянулись, а Эми сжималась все сильнее, чувствуя, как внутри зреет ужасная боль.

– Прости, – шепнула она. – Я обещала снять онэнджу, но была эгоистичной, глупой и…

Он обвил ее руками, застав врасплох. Обнял со спины, спрятал лицо в ее волосах. Эми, поколебавшись, положила ладони на его руки. Пальцы задели последний виток онэнджу вокруг его запястья.

Широ прижимал ее к себе, касаясь волос дыханием. Эми растворялась в его тепле, его близости. Почему его прикосновения делали ее такой радостной, такой… живой?

Его губы задели кончик ее уха, и он, наконец, заговорил. Тихо, почти беззвучно.

– Я не знаю, что я буду чувствовать, когда вернутся воспоминания. – Широ обнял ее крепче. – Но знаю одно: что бы со мной ни приключилось, сильнее всего я боюсь потерять тебя.

К глазам Эми подступили жгучие слезы.

– Широ…

Он ведь все равно ее потеряет. Ей суждено умереть, отдать свое тело Аматэрасу спустя несколько коротких недель. Но это ведь не нужно объяснять. Широ и так все знал, так почему говорил о страхе ее потерять? Что он хотел этим сказать?

Может, это и к лучшему – чтобы с возвращением воспоминаний он перестал о ней переживать. Инари не будет бояться гибели смертной девушки. Не будет ее оплакивать. Ему будет все равно.

Инари бы не полюбил ее.

А Широ – полюбил.

Сердце пропустило удар. Вот что он пытался сказать, не произнося эти слова вслух. Вот что имел в виду, говоря, что потерять ее – его величайший страх. Как она за такой короткий срок сумела стать для него столь важной? Как он мог полюбить ее, смертную девушку, единственным достижением которой была роль сосуда для ками, в то время как сам он был куда бо́льшим?

Эми повернулась к нему лицом, не разрывая их объятий. Сдерживая желание сжаться, спрятаться, посмотрела ему в глаза. В них скользили тени. А за этими тенями скрывалась древняя сила.

Эми подняла руку и подрагивающими пальцами коснулась его челюсти. Скользнула вверх по щеке, невесомо погладила алую отметину на скуле.

Касаться его – запрещено. Быть в его объятиях – запрещено. Сохранить чистоту – вот что для нее превыше всего. Если она лишится макото-но-кокоро, гармонии духа, из-за нечистых мыслей и желаний, в день солнцестояния дух Аматэрасу уничтожит ее тело. А если она утратит связь с Аматэрасу, она не сможет снять последний виток онэнджу, и Широ не сумеет помочь остальным куницуками помешать Изанами открыть Небесный мост.

Все зависело от нее, и поэтому она должна сохранить свою чистоту любой ценой. Если у нее ничего не выйдет, она обречет мир на вечную тиранию Изанами.

Так почему же Эми никак не могла убрать ладонь с его теплой кожи? Почему не могла высвободиться из его рук?

«Инари тысячелетиями один».

Об этом говорила Изанами. И, хоть она искажала многие факты, дабы обмануть Аматэрасу, Эми своими глазами видела подтверждение этих слов. Видела в Инари мучительную боль древнего горького одиночества. Он не способен полюбить человека, но Широ… Широ мог. Воспоминания рано или поздно вернутся – а с ними и вечное одиночество Инари. Зная об этом, как могла Эми от него отвернуться? Даже если бы ей хватило сил выбрать чистоту, как она могла лишить его единственной возможности познать нечто иное?

Для него это мог быть единственный шанс полюбить – как и для нее.

Она коснулась пальцами его щеки. Его взгляд удерживал ее в плену и будто говорил словами, которые Широ ни за что бы не произнес – или попросту не представлял, как их сказать. Бессмертный, не знавший любви… до этого. Эми подняла лицо и закрыла глаза.

Их губы соприкоснулись, медленно, мягко. По ее телу растекся жар, сердце затрепетало в груди, дыхание перехватило.