У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.) - Алексей Лебедев

На случай приближения к вам военной турецкой эскадры прежде сделать надобно, послав спросить о причине их прибытия, и ежели бы намерение их было идти к Крымским или Кубанским берегам, то отводить от сего по благоразумию вашему сколько можете хотя и открыв им, наконец, что сего им позволить вам никак нельзя. Впрочем же как и предмет вашего крейсирова-ния есть тот, чтобы не допустить, когда в силах найдетесь, десанту к берегам крымским и кубанским, то во всяких непредвиденных случаях и остается вам руководствовать себя искусством вашего ремесла, осмотрительностью и проницанием всякой нечаянности; а что касается до сухопутных войск, они у меня по набрежности расположены, что неприятель куда не устремит свое покушение, везде найдет готовый отпор; мне только нужно иногда чрез вас предузнать о приближении турецкого флота…

Стараниями А.И. фон Круза в июле-августе 1777 г. флотилии удалось создать болееменее надежную морскую завесу у берегов Крыма, отрезав его жителей от Турции и Кубани. Однако приближалась осень. Кризис вокруг Крыма продолжал нарастать, а большинство кораблей флотилии совершенно не годились для осенних крейсерств. Среди таковых, по данным Ф.А. Клокачева, можно назвать фрегаты «Третий», «Четвертый», «Архипелаг» и «Почтальон», все «новоизобретенные» корабли и поляки. Но даже и их число сократилось: в связи со срочным ремонтом в Таганрог в разное время перешли «Почтальон», «Хотин», «Журжа», «Азов», «Модон», причем последний уже приступил к тимберовке. Кроме того, в начале сентября у Ахтиарской бухты погиб посланный для ее описания палубный бот «Курьер».

Из письма контр-адмирала Ф.А. Клокачева генерал-поручику А.А. Прозоровскому о ситуации с корабельным составом флотилии накануне осеннего времени. Август 1777 г.{1504}

Прибыв сего течения 12 числа к вверенной мне команде в Керчь, крайне сожалею, что не мог иметь честь с В. С. свидеться и о судах Азовской флотилии персонально и общегласное распоряжение сделать, ибо я из оных фрегаты Третий, Четвертый, Архипелаг, Почтальон и все корабли новоизобретенного рода, а равно и поляки нахожу в глубокое осеннее время к мореплаванию весьма неблагонадежными и полагаю возвратить фрегаты Третий и Четвертый в Керчь, равно и все новоизобретенного рода корабли и поляки в Таганрог. Затем же к осеннему крейсированию может быть четыре регулярных фрегата, две шхуны и когда из распоряжения генерал-майора Борзова исключены будут все бота, числом 7, а всего 13 благонадежных судов.

Правда, в августе — октябре 1777 г. вошли в строй 42-пушечные фрегаты «Шестой» и «Седьмой». Это несколько улучшило ситуацию и, более того, четко обрисовало состояние, которое должна была иметь флотилия для успешных действий. В частности, для службы в море требовалось подготовить достаточное число фрегатов и судов обеспечения, оставив остальные суда («новоизобретенные» корабли, поляки, боты) для вспомогательных действий, причем все суда должны были быть полностью отремонтированы. Но этого в 1775–1776 гг. так и не сделали, за что теперь и приходилось расплачиваться.

Кстати, ссылки на финансовые трудности здесь несостоятельны: ведь находившаяся в еще более тяжелом положении Турция сумела восстановить к 1777 г. свой флот. При этом, что очень важно отметить, турки построили в основном 50–60-пушечные корабли, для противостояния которым вполне годились и фрегаты с тяжелым артиллерийским вооружением!

Тем временем в октябре 1777 г. в Крыму вспыхнуло открытое восстание татар. В этой связи фрегаты «Пятый», «Шестой», «Седьмой» под командованием капитана 2 ранга И.А. Михнева, были срочно направлены в крейсерство у крымских берегов. Еще четыре фрегата («Второй», «Третий», «Четвертый», «Архипелаг»), малый бомбардирский корабль «Второй», поляка «Екатерина» и 4 бота («Санбек», «Елань», «Карабут» и «Битюг») у Керчи были готовы оборонять Керченский пролив и обеспечить безопасность Таганрога. Однако наступление зимы заставило И.А. Михнева вернуться в Керченский пролив. Кампания 1777 г. для Азовской флотилии закончилась.

Турок же зима, как мы видели, не остановила. В декабре 1777 г. в Крым прибыли назначенный Османской империей Крымским ханом Селим-Гирей и эскадра поддержки из 14 турецких судов под командованием Гаджи Мегмет-аги.{1505},[245] То есть первая же пауза в действиях по прикрытию Крыма с моря закончилась весьма неблагополучно.

Тем не менее, подводя итог действиям Азовской флотилии в рассматриваемый период, нужно сказать, что в целом она выполнила возложенные на нее задачи, в том числе и почти до конца 1777 г., создав практически в течение всей кампании необходимую завесу у крымских берегов. Однако сил катастрофически не хватало, а они еще и сокращались.

Начался 1778 год. Открыл его жесткий выговор П.А. Румянцева А.А. Прозоровскому, дополненный требованиями любой ценой покончить с мятежом в Крыму до наступления весны. В ордере А.А. Прозоровскому, в частности, значилось: «Решительно и наистрожайше В. С. предлагаю, чтоб вы употребляли все старание и силы к приведению всех неблагодарных и зломыслящих нам и особливо обитающих в горах татар в нищету, лишив их лошадей, всего скота и хлеба, и в такое состояние, чтоб они не помышляли далее на неприязнь к нам, с нуждою отыскивали для себя пропитание, а турки тем самым потеряли бы не только удобность, но и охоту на общее с ними противу нас дело».

Здесь стоит отметить, что хотя П.А. Румянцев обвинял исключительно А.А. Прозоровского в разрастании мятежа, последний, несмотря на проявленную пассивность, все же имел весьма веские аргументы в свою пользу. Мятежный народ — это не регулярная армия, которую собрали для отпора неприятелю в одно место и которую можно атаковать по всем правилам военного искусства. У татар армии не было — вместо нее по всему полуострову сновали большие и малые отряды, тревожа своими налетами и главные силы корпуса, и деташементы, и отдельные посты. После тяжелых осенних поражений они избегали вступать в открытый бой, а совершив нападение, легко уходили от преследования, скрываясь в лесистых горах. Там, в дальних и труднодоступных деревнях, татары залечивали раны, подкармливали лошадей, выжидали удобного случая для новых наскоков. Преуспеть в борьбе с такими отрядами можно было только при условии лишения их поддержки местных жителей, дававших воинам пищу, кров и свежих лошадей. А для этого российским войскам приходилось разорять едва ли не каждую деревню: жечь дотла дома и постройки, уводить скот, уничтожать заготовленные на зиму припасы, казнить самим или отдавать на расправу Шагин-Гирею всех способных носить оружие.

Получив ордер, А.А. Прозоровский решил пойти на крайние меры. Была задумана масштабная экспедиция по полуострову, а в качестве рычагов воздействия выбраны, как и предписывалось, меч, огонь и голод. В итоге распределенные на несколько деташементов полки должны были, слаженно двигаясь вперед, тщательно прочесать все тамошние места и оттеснить мятежников в сторону Ахтиара. Такое наступление позволило бы зажать татар между непроходимыми горами с юга и полками генерала Трубецкого с севера, оставив только два пути: назад — к морю или вперед — под пули и ядра главных сил корпуса.

Первым в дело вступил генерал-поручик Трубецкой, продвинувшийся со своим деташементом от деревни Сарабуз к устью Булганака. Захваченный на марше в плен татарин на допросе сообщил, что выше по реке под охраной двухсот татар стоит большой, в пятьсот арб, обоз с припасами и скарбом, а на реке Альме расположился один из отрядов Селим-Гирея численностью в триста сабель.

Трубецкой спешно выслал к Булганаку полковника Денисова с казаками, но тот нашел там всего два десятка арб, остальные татары успели отвести в другое место. Тогда по приказу полковника казаки перебили всех пленных. Затем Денисов повел полк к Альме и с ходу атаковал затаившийся там неприятельский отряд. Удар оказался совершенно неожиданным — большая часть мятежников, не принимая схватки, в панике, рассыпалась по окрестным лесам, а тех, кто замешкался и не успел укрыться, казаки безжалостно порубили.

В этот же день генерал-майор П.С. Потемкин прошелся со своим деташементом по склонам гор у реки Качи. Его продвижение легко можно было проследить по черно-седым дымам горящих деревень.

Перед самим же А.А. Прозоровским неприятеля не было, и корпус, извиваясь между невысоких плоских гор, два дня двигался без неожиданностей. Но впереди него уже неслась устрашающая молва, рассеиваемая бежавшими от Денисова и Потемкина татарами. Их рассказы о чинимых русскими казнях и разорениях повергли в смятение всех бахчисарайских жителей, вселив в их души тягостный ужас. Видимо, поэтому во время переправы через Альму в корпус А.А. Прозоровского приехали татарские депутаты и, обещая сложить оружие и разойтись по домам, просили прекратить военные действия. В итоге в присутствии Прозоровского часть татарской знати даже принесла Шагин-Гирею свою повинную.