Мир без конца - Кен Фоллетт

— Джерри. Сегодня за ним смотрят монахини, однако завтра я заберу его в Тенч-холл. Придется искать кормилицу. — Пора намекнуть. — Хотя, разумеется, нужна женщина, которая заменит ему мать.

— Да.

Тенч вспомнил о ее собственном горе.

— Вам-то известно, что такое супружеская любовь.

— Я имела счастье любить моего обожаемого Уильяма двадцать один год.

— Вам, должно быть, очень одиноко.

Не самый лучший момент делать предложение, но Фитцджеральд решил подвести разговор к этой теме.

— Это так. Я потеряла троих мужчин — Уильяма и обоих наших сыновей. Замок опустел.

— Но, возможно, ненадолго.

Леди посмотрела на него, словно ослышалась, и Тенч понял, что поторопился. Филиппа отвернулась и заговорила с епископом Анри. Справа от Ральфа сидела Одила.

— Хотите пирога? — спросил он ее. — С мясом фазана и зайчатиной. — Девушка молча кивнула, и Тенч отрезал ей кусок. — Сколько вам лет?

— В этом году будет пятнадцать.

Высокая Одила уже имела фигуру матери — полную грудь, широкие женские бедра.

— Выглядите старше, — заметил Фитцджеральд, глянув на ее грудь.

Он хотел сделать комплимент — молодые люди обычно хотят выглядеть старше, — но дочь Уильяма вспыхнула и отвернулась. Тенч опустил глаза на нож, подцепил кусок вареной свинины с имбирем и задумчиво принялся за еду. Не очень-то у него получалось то, что Грегори называл «делать предложение».

Керис оказалась между епископом Анри и олдерменом Мерфином. Рядом с Мостником восседал сэр Грегори. Он приехал на похороны графа Уильяма три месяца назад, да так до сих пор и не уехал. Аббатисе пришлось, подавив отвращение, сесть за один стол с убийцей и человеком, который почти наверняка втянул его во все это. Но в соответствии с ее планом по возрождению города настоятельнице предстояло кое-что сделать. Городские стены были только первой его частью. Ей необходимо заручиться поддержкой Анри. Керис налила епископу светлого красного гасконского вина. Он сделал большой глоток и промокнул губы:

— Вы хорошо говорили.

— Спасибо, — ответила монахиня, пропустив мимо ушей язвительный упрек, содержавшийся в похвале. — В городе царит беспорядок и разврат; нужно, чтобы горожане воспрянули духом. Не сомневаюсь, вы с этим согласитесь.

— Поздновато спрашивать моего согласия. Но да, я согласен.

Анри прагматик, не видящий смысла в том, чтобы после драки махать кулаками. Керис на это и рассчитывала. Она положила себе жареной цапли с перцем и гвоздикой, но не притронулась к еде: ей слишком много нужно сказать.

— Мой план включает в себя не только постройку городских стен и выборы констебля с помощниками.

— Я предвидел нечто подобное.

— Считаю, что вы как епископ Кингсбриджа имеете полное право на самый высокий собор в Англии.

Анри поднял брови:

— Не ожидал.

— Двести лет назад Кингсбридж являлся одним из важнейших аббатств Англии. Он вновь должен им стать. Новая соборная башня будет символизировать возрождение монастыря и ваше главенствующее положение среди епископов.

Мон лишь улыбнулся уголком рта, но был явно доволен. Сановный клерк понимал, что это лесть, и получал от нее удовольствие. Керис продолжила:

— Башня послужит и городу. Она станет видна издалека и приведет к нам больше паломников и торговцев.

— И как вы собираетесь ее оплатить?

— У аббатства достаточно денег.

Анри удивился:

— Аббат Годвин вечно жаловался на нехватку средств.

— Он совсем не умел управлять финансами.

— Мне всегда казалось, что он понимает дело.

— Аббат на многих производил такое впечатление, но все время принимал неверные решения. Давным-давно он отказался починить сукновальню, которая принесла бы ему доход, вместо этого построив себе совершенно бесполезный дворец.

— А что же изменилось?

— Я заменила большинство старост более молодыми, легкими на подъем; превратила примерно половину земель в пастбища, за которыми легче следить, когда не хватает рук; остальные отдала в аренду, освободив держателей от обычной барщины. Кроме того, мы получали налог на наследство, а многие, у кого из-за чумы не осталось родных, завещали имущество нам. Мужской монастырь сейчас так же богат, как и женский.

— Так все держатели земли являются у вас свободными крестьянами?

— Большинство. Вместо того чтобы нести раз в неделю барщину на запашке лорда, таскать ему сено, загонять своих овец на его поля — вместо всех этих сложностей, — они просто платят оброк. Им так больше нравится и значительно упрощает жизнь.

— Многие лорды — особенно аббаты — в ужасе от подобной системы. Говорят, губит крестьянство.

Керис пожала плечами:

— А что мы потеряли? Только возможность вводить никому не нужные новшества по мелочам, делая поблажки одним вилланам и угнетая других, чтобы удержать их в повиновении. Монахам нет дела до крестьян. А те лучше знают, что сеять и продавать на рынке. Самостоятельно они работают лучше.

Епископа явно одолевали какие-то сомнения.

— Так вы считаете, аббатство в состоянии оплатить постройку новой башни?

«Значит, он думал, что я стану просить у него денег», — поняла аббатиса.

— Да, при некотором вспомоществовании городских купцов. И в этом вы можете нам помочь.

— Так и думал, что вам от меня что-то нужно.

— Но не деньги. То, чего я прошу у вас, намного дороже денег.

— Интересно.

— Я хочу обратиться к королю с прошением о хартии, дарующей права самоуправления.

Произнося эти слова, Керис почувствовала дрожь в руках. Она снова начинала сражение, которое вела с Годвином десять лет назад. Тогда все кончилось тем, что ее обвинили в колдовстве. Теперь ситуация иная, но хартия не утратила своей важности. Монахиня отложила нож и, пытаясь унять дрожь, стиснула руки на коленях.

— Понятно, — уклончиво ответил Анри.

Настоятельница перевела дух и продолжила:

— Это очень важно для возрождения торговой жизни города. Долгое время аббат держал Кингсбридж мертвой хваткой. Настоятели осторожны и по привычке отвергают любые предложения. Купцы же выживают благодаря переменам и постоянно ищут новые возможности заработать деньги, по крайней мере толковые купцы. Если мы хотим, чтобы жители Кингсбриджа помогли нам построить башню, нужно дать им свободу, необходимую для благоденствия.

— Хартия, жалующая права самоуправления.

— В городе появится собственный суд, он введет свои правила; Кингсбриджем будет управлять настоящая гильдия, а не приходская, как сейчас, не имеющая реальной власти.

— А король ее подпишет?

— Короли очень любят города с самоуправлением, потому что те платят больше налогов. Но раньше аббат всегда выступал против.

— Вы что же, считаете настоятелей слишком консервативными?

— Робкими.

— Ну уж вас в робости никто не обвинит, — рассмеялся Анри. Керис не сдавалась:

— Мне кажется, хартия необходима, если мы хотим построить новую башню.

— Да, это мне понятно.

— Так вы согласны?

— На башню или на хартию?

— Одно неотделимо от другого. Епископ усмехнулся:

— Вы хотите заключить со мной сделку, мать Керис?

— Если угодно.

— Ладно. Постройте башню, а я помогу вам получить хартию.

— Нет. Наоборот. Сначала хартия.

— Тогда мне придется довериться вам.

— Это так трудно?

— Если честно, нет.

— Хорошо. Тогда договорились.

— Да.

Керис наклонилась над столом и посмотрела мимо Мерфина.

— Сэр Грегори?

— Да, мать Керис?

Монахиня заставляла себя говорить вежливо:

— Вы пробовали кролика в сахарном соусе? Очень рекомендую. Законник взял миску и положил себе немного.

— Благодарю вас.

— Вы ведь помните, что Кингсбридж не имеет прав самоуправления?

— Разумеется.

Использовав именно это обстоятельство, Грегори десять лет назад обошел город в королевском суде, когда решался вопрос о сукновальне.

— Епископ резонно полагает, что пришло время просить короля о хартии.

Лонгфелло кивнул:

— Полагаю, король может благосклонно отнестись к такому прошению, особенно если его верно составить.

В надежде, что отвращение не очень заметно на ее лице, настоятельница спросила:

— Вы не будете так любезны нам помочь?

— Мы можем обсудить подробности попозже?

Законник будет вымогать взятку, вне всяких сомнений, называя ее своим вознаграждением.

— Разумеется, — подавляя брезгливость, ответила Керис.

Служки начали убирать со стола. Аббатиса посмотрела на свое блюдо. Она так ничего и не съела.

— Наши семьи состоят в родстве, — напомнил Ральф леди Филиппе и торопливо добавил: — Не близком, конечно. Мой отец — потомок того самого графа Ширинга, сына леди Алины и Джека Строителя. — Тенч посмотрел через стол на своего брата, олдермена Мерфина. — Мне кажется, я унаследовал кровь графов, а мой брат — строителей. — Он взглянул на Филиппу, пытаясь угадать ее реакцию. Судя по всему, упомянутое родство не произвело на нее никакого впечатления. — Я вырос в доме вашего покойного свекра, графа Роланда.