Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крайний Северо-Восток существенно отставал по уровню развития от Восточной Сибири, что во многом объясняется отсутствием доступных для разработок месторождений меди. Хотя, как отмечено выше, ымыяхтахская культура проникла на Чукотку, единственным подтверждением знакомства древнего населения этого края с металлом являются находки небольших бронзовых резцов в Усть-Бельском могильнике на р. Анадырь (Диков, 1979), относящемся к началу I тыс. до н. э.
На территории Восточной Сибири, особенно в Таймырском Заполярье, медные руды и даже самородная медь встречаются во многих местах. Богатые месторождения олова в Забайкалье эксплуатировались с карасукского времени. Источником, откуда черпали олово металлурги заполярных районов Восточной Сибири, могли быть россыпи на р. Индигирке. Изготовление бронзовых изделий получило особенное развитие в южных, степных районах. Однако, хотя и не столь интенсивно, бронзолитейное производство развивали и жители восточносибирской тайги. Предположения об отсутствии бронзового века в таежной части Восточной Сибири стали достоянием историографии.
В бронзовом веке археологически фиксируется сложение ряда крупных этнических общностей, ставших основой формирования современных народов. Относительно этнической принадлежности ымыяхтахской культуры высказаны различные мнения. Р.С. Васильевский (1971), Н.Н. Диков (1979), И.В. Константинов (1978), Ю.А. Мочанов (1969) предполагают, что носители вафельной керамики участвовали в сложении северо-восточных палеоазиатов (чукчей и коряков). А.П. Окладников связывал их с предками юкагиров и нганасан. Л.П. Хлобыстин (1978) рассматривал их как палеоазиатских предков юкагиров, основываясь на сложности генезиса последних. По мнению С.А. Федосеевой (1980), ымыяхтахцы участвовали и в сложении северо-восточных палеоазиатов, и в этногенезе юкагиров.
Можно предполагать, что ымыяхтахская культура была присуща не одному этносу, а нескольким, и потомки ымыяхтахцев приняли участие в генезисе различных народов, в основном палеоазиатов Северо-Востока. Формирование древнейших юкагиров произошло в результате взаимодействия ымыяхтахской культуры и культур, проникших из Западной Сибири на правобережные притоки Енисея. По мнению большинства лингвистов, юкагирский язык относится к семье уральских языков. Лексические соответствия в юкагирском и самодийских языках, касающиеся названий меди и бронзы, дают возможность установить, что они были восприняты юкагирами от самодийцев во второй половине II — начале I тыс. до н. э. В период ознакомления с железом контакты юкагиров с самодийцами в основном уже отсутствовали, что, возможно, было связано с распространением кетских этнических групп.
Образование тунгусской этнической общности, вероятнее всего, связано с районами Забайкалья и Прибайкалья, где существовали глазковская и близкие ей культуры. Расселение тунгусоязычного населения в Восточной Сибири произошло скорей всего в догуннское время.
Представляется правильным сопоставлять расселение древних тунгусов с распространением устьмильской культуры и культур, в происхождении которых она приняла участие.
5. Искусство Восточной Сибири в эпоху бронзы. (С.В. Студзицкая)К истории проблемы. В начале II тыс. до н. э. в комплексах глазковской культуры Прибайкалья впервые появляются медные, а затем бронзовые изделия; это дало толчок существенным изменениям в материальной и духовной культуре, а также в социально-экономической структуре общества. Именно в это время сложился ряд специфических этнокультурных черт, многие из которых дожили до этнографической современности. А.П. Окладникову удалось выявить «нити», связывающие древнюю культуру глазковцев с культурой эвенков XVII–XVIII вв. (Окладников, 1941, с. 9–11; 1950а, б; 1955; 1974). Его выводы были поддержаны многими исследователями (Василевич, 1969; Токарев, 1958 и др.). В этой связи при интерпретации древнего восточносибирского искусства приобретает особое значение эвенкийское изобразительное творчество.
Искусство Восточной Сибири эпохи бронзы представлено теми же двумя основными направлениями, что и в Западной Сибири, но здесь особенно широкое развитие получили наскальные изображения, в то время как искусство малых форм известно практически только на памятниках глазковской культуры. Фундаментальные монографии А.П. Окладникова о сибирских петроглифах (1959а; 1966; 1972а; 1974 и др.) раскрывают пути развития этого вида творчества, его семантику и региональную специфику, общие закономерности и хронологические тенденции. В наскальном искусстве Восточной Сибири прослеживается все большая стилизация в трактовке образа зверя (в частности, лося), все меньшая популярность этого сюжета и выдвижение на первый план образа человека; широкое распространение получают мифологические сюжеты.
Искусство малых форм восточносибирского региона представлено прежде всего роговой и костяной скульптурой, а также бытовыми предметами (в частности, игольниками). Складывающийся прямоугольно-геометрический стиль орнаментации бытовых изделий, по мнению А.П. Окладникова (1955, с. 298), во многом определялся наличием остролезвийных режущих металлических орудий, которые расширили гравировальные возможности древних резчиков.
К сожалению, наши знания о древнем восточносибирском искусстве малых форм односторонни, поскольку остаются неизвестными предметы, сделанные из недолговечных материалов — таких, как дерево, береста, мех и т. д. Об их широком использовании свидетельствуют поздние изобразительные памятники народов Сибири (Иванов, 1954, 1970). Кроме рога и кости, использовался камень, но из него делали лишь изображения рыб. Совершенно не известна глиняная пластика, крайне редки антропоморфные рисунки на керамике.
Связь глазковских скульптур с погребениями и особенности их расположения среди могильного инвентаря позволяют считать, что они имеют культовый характер. Специфическую категорию прибайкальской древней скульптуры составляют каменные изображения рыб. В серовское время (III тыс. до н. э., неолит) они очень многочисленны и выступают в качестве определяющего признака серовской культуры (Окладников, 1950а, с. 241–257). В начале бронзового века их стало меньше, но тем не менее, они продолжают составлять устойчивую группу древней скульптуры, где передача образа отличается предельной лаконичностью и максимальным обобщением формы. В моделировке так называемых «налимообразных» рыб улавливается продолжение серовской стилистической традиции. Этот факт служит дополнительным аргументом в пользу генетической связи серовской и глазковской культур. Если изображения рыб широко представлены в искусстве малых форм, то они почти полностью отсутствуют в наскальной живописи. Известны буквально единицы (Окладников, 1966, рис. 32; 33).
Анализ неолитической мелкой пластики Прибайкалья (серовская и китойская культуры) говорит о существовании в ней двух изобразительных традиций при передаче одного и того же образа (Студзицкая, 1970, 1976). В эпоху ранней бронзы обе традиции получают дальнейшее развитие: китойская — в изображении лося, серовская — в моделировке рыб и трактовке лица антропоморфных фигурок. Полностью отсутствует в пластике Прибайкалья мотив водоплавающей птицы. Самый восточный район, где представлен этот сюжет в памятниках искусства малых форм, — Средний Енисей.
Исходя из общности сюжетов и единства их трактовки на сибирских писаницах, А.А. Формозов включил район Среднего Енисея в
