Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Виктор Острецов

Причем, как разъединилось, так и осталось разъединенным. Разве теперь оно раскололось уже не на две части, а на тысячи. И сами черносотенцы стали в большую редкость. Их теперь, как уссурийских тигров, надо искать долго и со знанием дела. Но, так или иначе, а вопрос, как кажется, на засыпку. Он даже кажется, этот вопрос, совершенно ерническим и риторическим. Невозможно ведь себе представить, чтобы ответ не был дан в самой постановке вопроса. Для чего быть культурным человеком, читать умные книги — умные! — постигать бездну всяких премудростей, если на первом же жизненно важном экзамене вдруг обнаружится, что все эти науки только отбивают способность видеть и понимать происходящее, уметь видеть причину и уметь из нее выводить следствие и тем предугадывать события.

Русская история дает нам уникальную возможность воочию увидеть, за кем осталась правда — за теми или за другими. Причем, здесь уж, в выводе своем нам не надо никаких наук. Достаточно просто быть в здравом сознании, или, иначе говоря, вменяемыми. Не более того.

Все мемуары, все исторические данные говорят нам совершенно ясно, что в семнадцатом году на просторах исторической России было создано чисто еврейское государство рабовладельческого типа. Евреи переселились из местечек в русские города и заполнили собой большинство государственных учреждений. Русские крестьяне, то есть сельская Россия, была закабалена, как, впрочем, и городская. Началась политика планомерного уничтожения русского народа под всякими видами и предлогами. Но можно ли было все это предвидеть? Ведь надо заметить, что революцию делали-то профессора, студенты, народ грамотный. Ведь крестьяне да рабочие, по циничному замечанию одного профессионального революционера Новорусского, «только и годятся, чтобы устилать своими трупами мостовые при уличных боях».

Еврейство создало на просторах исторической России свое государство в результате революционной борьбы против Самодержавия и Православия, втянув в эту борьбу миллионы совершенно одураченных людей. Эти люди, среди которых было немало профессоров и прочих ученых умов, совершенно не читали черносотенной прессы, а если и читали иной раз, так только для того, чтобы развеселиться над идиотскими предсказаниями правых публицистов. Да и что было взять с этих озлобленных мракобесов, питающих зоологическую ненависть к вечным страдальцам — евреям. Стоило ли, например, всерьез воспринимать какого-нибудь черносотенного А. И. Савенко из Киева, который на освящении знамени вновь открытого 20 мая 1907 года Союза Русских Рабочих, состоявшемся в Софийском Соборе, сказал в частности: «...вся нынешняя революция вовсе не является борьбой за реформы, как говорят  евреи и их наймиты. Нет, реформы — это только шулерский прием. Борьба идет из-за державных прав русского народа, из-за величия России, более  того, из-за самого существования Российской державы...» («Черная Сотня». Орган Харьковского Союза Русского Народа», 1907 г., № 15).

И стоило ли прислушиваться к словам из передовицы той же газеты, когда она обращалась к левым депутатам 2-й Государственной Думы, кадетско-социалистической: «Вы готовите цепи рабства, экономического и беспросветного, для своего отечества, рабства, перед которым померкнут все ужасы печальной памяти крепостного права».

Стоило ли думать о будущем государстве, в котором якобы русские станут полными рабами еврейства, когда вся наука, все умнейшие головы Европы, воспитанные, кстати, на каббале и ее комментариях, говорят о свободе и равенстве, которые благодетельными лучами озарят землю русскую, как только рухнет Престол царский.

Большинство из них, людей культурных и умов просвещенных, не могло всерьез читать такие строки, например, относящиеся к январю 1917 года: «Понимают ли наши правительственные деятели, что евреи находятся против нас в войне. (...) И знают ли наши государственные деятели, что евреи еще со времени искажения своей Библии, со времен первосвященника их Эздры, задались целью поработить себе народы и царства не оружием, а с помощью народных капиталов, промышленности и торговли, а затем и земель? ...И самое главное, понимают ли эти наши государственные деятели, что никакие уступки, никакие льготы, никакое равноправие, и даже никакие преимущества не примирят и не сблизят евреев с другими народами...» («Двуглавый Орел» от 22 января 1917 года, Киев).

Но, как и сегодня, правые писали для правых, левые считали себя не левыми, а «просто людьми», или культурными людьми, а потому и по их сану им не полагалось воспринимать всякие черносотенные глупости, пока эти глупости не станут реальностью, и не воткнутся в живот в виде дула маузера в руках уличного хулигана с красным бантом на ворованном пальто.

Так примерно случилось и с одним известным лицом, ученым, интеллигентом и прогрессистом, жрецом демократии. Предваряя дальнейший материал, следует заметить, что весьма многие из этих умов прогрессивных, и даже из числа кадет после уже переворота семнадцатого года становились почти что черносотенцами. Даже известный историк А. Карташев, член Временного Правительства, в предисловии к своей «Истории Церкви» писал, что поначалу-то у него был другой подход к русской истории, критический, но события революции, гражданской войны, жизнь в эмиграции и наблюдение за происходящим в большевистской России заставили его оценить царскую Россию и пересмотреть всю книгу и переписать ее заново.

Но вернемся к помянутому ученому. Был такой академик, всемирная величина — Владимир Вернадский. Кто же не знает это имя. А надо сказать, что этот академик был самый прогрессивный из всех прогрессивных людей России, живших в одно с ним время. Наверно, сравниться с ним в этом отношении может только академик же А. Сахаров. Но в отличии от этого светоча международной демократии, Владимир Иванович был человеком русским, хотя вреда от его политической деятельности было не меньше. Так вот, Вернадский, в силу своей прогрессивности, был одним из организаторов главной революционной организации чисто масонского типа — «Союза Освобождения», созданной летом 1903 года. Надо ли говорить, что эта организация была создана за границей. Затем, Вернадский входит в ЦК еврейско-кадетской партии. Он борется с царизмом за свободу и демократию. Черносотенных газет не читает. И правильно делает: зачем портить себе научную карьеру. Благодаря своей принадлежности к масонству и лидерству в среде кадетов, он имеет возможность ездить по заграницам, работать в западноевропейских университетах, печататься и водить дружбу с нужными людьми. Уже в начале века он — европейски известный ученый, не какой-то там лапотник или дьячок из сельской церкви, уверен: «Могут быть случайности — временные падения, но в общем великая новая демократия выступила на мировую арену» (1906 г.).

А вот он же через четыре каких-то года после революции, и через пятнадцать после вышеприведенных слов пишет: «Ни малейшего улучшения не замечается. Жизнь все более разрушается. Идут аресты, усиливается голод и холод, растет чиновничество и ничего нет» (1921).

Более того, уже через год после революции, которую он со своей партией сам же и творил, а именно, в 1918 году у него уже идут совершенно черносотенные мысли: «Русская интеллигенция заражена маразмом социализма. Народ невежественный. Идеалы чисто материалистические. (...) Огромную роль сыграли инородцы и не случайно. На полном маразматическом субстрате выдвинулись евреи — чуждые и враждебные всей старой России» («Владимир Вернадский. Открытия и судьбы». М., 1993. с. 205). Или еще прекрасное признание, словно взятое из «Русского Знамени» или «Земщины» Маркова 2-го: «Русское освободительное движение теперь мне представляется чем-то мутным, наполненным насилием и ложью. Большевизм — его законное детище» (ук. соч. 212).

Вот так. Обличали черносотенцев, кричали о свободе, издевались над этими же словами в «Русском Знамени» и прочих правых газетах, улюлюкали, когда выступали монархисты в Думе и говорили эти самые слова. А когда товарищ маузер и голод взяли его за горло, тогда вдруг и мысли прояснились и приобрели отчетливо черносотенный характер, тогда и полились признания: «Мы видим, к чему пришло движение мысли русской интеллигенции — к теперешнему большевизму: идея диктатуры, полицейского государства, отсутствия свободы». И снова звучат слова, на все сто процентов подтверждающие все прогнозы черносотенцев, от М. О. Меньшикова до К. Н. Пасхалова, Тихановича-Савицкого, А. И. Савенко, П. Ф. Булацеля, Н. Н. Жеденева и прочих — несть им числа мучеников долга и верности присяге; вот эти слова академика: «Москва — местами Бердичев; сила еврейства ужасающая — а антисемитизм (и в коммунистических кругах) растет неудержимо» (с. 294). Они относятся к 1927 году. А на следующий год он пишет на ту же тему: «Бросается в глаза и невольно раздражает всюду находящееся торжествующее еврейство... всюду в парке, на улице местами они преобладают. Редко встречаются тонкие, одухотворенные, благородные лица— преобладают уродливые, вырождающиеся или лица терр-а-терр. Они сейчас чувствуют власть —  именно еврейская толпа» (ук. соч., с. 221).