Философия случая - Станислав Лем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следует подчеркнуть, что мифы принципиально не являются «эскапистскими» конструкциями, то есть проекцией мечтаний и пожеланий на естественный или сверхъестественный мир. В них изображаются также явления жестокие и ужасные, однако ко всему изображаемому мифотворчество применяет принцип детерминистского упорядочения. Будучи проведен дальше определенной границы, этот принцип, как мы уже знаем, приобретает характер «облагораживания». Потому что (выразим это еще одним способом, ибо данный вопрос для нас имеет первостепенное значение) облагородить – значит не только и не просто приписать явлениям больше упорядоченности, чем они в себе содержат. Это значит одновременно закрыть глаза на ту их упорядоченность, которая в них реально проявляется – в тех пределах, в каких она противоречит человеческому стремлению получить тотальную и монолитную классификацию. Хорошим примером служит миф, бытующий среди жителей острова Тикопиа. Тикопийцы верят, что существуют два рода львов. Один род – обычные львы, другой – львы, в которых вселились души умерших. Обычные львы пожирают людей, а львы – души умерших этого не делают. Неупорядоченное, а всего лишь статистически детерминированное поведение львов, которые один раз поедают человека, а другой раз – нет, оказалось при тикопианском подходе вполне упорядоченным в духе абсолютного детерминизма. Правда, такой детерминизм – фатализм, а не прогностицизм. С этой позиции явления можно объяснить только ex post, когда они уже произошли, предсказать же их наступление нельзя. Отсюда, собственно, и вытекает неэмпиричность «мифологического объяснения».
«Упорядочивающая теория» тикопиан представляет собой хороший пример человеческой реакции на статистический порядок, проявляющийся в феноменах каким-то малопонятным образом. В данном случае статистическое поведение львов целиком игнорируется, и его место занимает «теория переселения душ», которая представляет собой «облагораживание» земных явлений, объяснение их на основе феноменов Высшего Порядка.
Другим примером аналогичного «облагораживания», но только осуществленного уже современным писателем, служит роман Макса Фриша «Homo faber», в котором кровосмесительное отношение отца с дочерью случилось вследствие довольно длительной серии явлений, внешне носящих стохастический (случайный) характер. Автор весьма искусно подгоняет один к другому эти «случаи», в итоге которых герой романа знакомится на пароходе, плывущем в Европу, с юной девушкой, и они вступают в любовную связь. В конце романа выясняется, что девушка – его дочь. Трагедия заключается в «каре», наложенной судьбой на отца за то, что он, как можно понять, бросил мать этой девушки, еврейку, в тяжелое для нее время и уехал в Америку. Приговор, вынесенный книгой («наши поступки отмщаются нам спустя годы»), – это мистификация, потому что очень часто наши поступки, вообще говоря, и много лет нам не отмщаются. Фриш вписал «отдельную тропу» своего героя в полный случайностей хаос межчеловеческих контактов современного суетного мира. Вписал так, чтобы эта тропа замкнулась в значимую целостность, повторяющую миф об Эдипе. И хотя в литературном отношении Фриш провел всю операцию очень удачно, методологически она оказалась такой же фикцией, то есть чем-то столь же неправдоподобным, как ситуация, когда в окуляре микроскопа находящиеся в беспорядочном броуновском движении молекулы вдруг сложились бы в надпись: «Эй, человек! Это мы, атомы!» Конечно, в продолжение своих зигзагообразных странствий частички вещества когда-нибудь, возможно, и сложились бы в такую надпись, однако из этого не вытекало бы, что их что-то или кто-то так сложил: например, фатум, мойра, рок, Бог. Нет, это было бы всего лишь исключительно маловероятное стечение обстоятельств, один случай на миллиарды. Поэтому он и значения никакого не имел бы, кроме того, что это просто любопытно. В таком смысле никакого значения не имеет и «случай» из книги Фриша. Приговор, вынесенный книгой, был бы иным, если бы матерью девушки была не преследуемая режимом и брошенная любовником еврейка, а, например, несносная мегера, которая сама прогнала любовника за океан (и при этом не знала, что беременна). И тем не менее ситуационная предпосылка осталась бы в точности той же самой, то есть возможен был бы в дальнейшем контакт, при котором отец не узнал бы собственной дочери, потому что никогда ее не видел. В конце романа наметилась гротескная перспектива встречи трех персонажей – матери, отца и дочери, в то же время его любовницы. Фриш оказался в затруднительном положении и вышел из него, убив девушку с помощью несчастного случая. Случай опять-таки был выбран не тривиальный: в самом деле, не подавиться же ей костью от котлеты. Автор использует для этого более насыщенный в «мифологическом» и «семантическом» плане фактор – ядовитую змею.
Еще с большей очевидностью и рельефностью выступает та же проблема в рассказе Манна «Die Betrogene» («Обманутая»). Стареющая женщина в период менопаузы встречает юношу, который в нее влюбляется. У нее случается кровотечение, которое она принимает за «возврат молодости», но затем причиной кровотечения оказывается рак матки. От этой болезни она быстро умирает. Опять перед нами результат статистических явлений – чисто случайных, но на этот раз на уровне не только макроскопическом (межчеловеческие контакты), но и микроскопических (происходящих в организме этой женщины). Ведь человек и в действительности подвержен – как индивидуум – влиянию различных комплексов случайностей. Как на homo socialis[172] на него воздействует «статистический комплекс социальных факторов»; а поскольку он есть homo biologicus[173], организм – он сам представляет собой «статистический комплекс собственных молекул». Раковое заболевание – с эмпирической точки зрения случайное явление. Его причина – определенное отклонение в ходе жизненных процессов, протекающих в клетках организма, их разлад с линиями нормального биологического функционирования. Этот разлад может быть определен в плане теории вероятностей только статистически. Кровотечение, которое можно принять за возврат менструаций, действительно случается у женщин, больных раком матки. Однако Манн на результаты этого случайного явления наложил в рассказе «Обманутая» результаты другой случайной серии явлений, а именно той, которая привела к встрече женщины с юношей и к их любви. Произошло совмещение двух случайных серий, не связанных одна с другой причинно. Совпадение заключалось в том, что в точности в момент, когда созревали любовные
