Записки охотника Восточной Сибири - Александр Черкасов

Полет его тороплив, но тих, прям, как струна, и невысок; он состоит из быстрых, шумных ударов крыльями, которые, по-видимому, скоро утомляют птицу. Если же глухарь летит издалека, что в особенности часто случается весною, когда он торопится на ток, когда он разлетится, полет его чрезвычайно быстр, так что сопровождается каким-то особым шумом и в это время напоминает могучий полет быстролетающих хищных птиц. Иногда, на току, глухарь так быстро и с таким зычным шумом пронесется над головой охотника, что тот невольно присядет и оглянется в ту сторону, откуда несется глухарь.

Не думайте, что глухарь потому получил свое название, что, дескать, он глух; напротив, слух и зрение у него превосходны, но обоняние слабо; вот почему к глухарю можно подкрасться и по ветру, только бы он не слыхал и не видал, но сидя на полу, глухарь и чутьем, кажется, слышит далеко. Взобравшись же на высокое дерево, он заметит охотника чрезвычайно далеко и при малейшей опасности тотчас улетает. Пища глухарей чрезвычайно разнообразна: кроме ягод, он ест молодые побеги и пупышки хвойных деревьев, сережки мелкого кустарника, разные семена и даже листья. Всевозможными видами насекомых, дождевыми червями, маленькими улитками он также не брезгует. Как большая часть других кур, глухари проглатывают также маленькие кремни и песок, которые, конечно, способствуют размельчению грубой пищи в желудке. Глухари много пьют, а летом нередко даже купаются. Но ту ветку ягодника или кустарника, которую глухарь не может достать клювом, он находит сам, нагибает своей тяжестью, а прутик пропускает между ногами. Зимою глухари живут от копалух обыкновенно отдельными стаями. В это время можно встретить смешанную стаю, то есть самцов с самками; если же это и случается, то самцы непременно молодые, которые иногда до самой весны держатся при матери. Вообще глухари жируют только вечером и рано утром. День они проводят везде, где попало, но ночуют преимущественно в самых крепких, глухих местах тайги. Зимою, в особенности в сильную стужу, глухари спят преимущественно под снегом, совершенно в нем зарываясь. После плотного ужина, что бывает довольно поздно, иногда перед потухом вечерней зари, глухари, насидевшись вдоволь на деревьях, пристально осмотревшись кругом и выбрав себе удобное место, вся стая, друг за другом, без малейшего шума начинает слетать или, лучше сказать, падать вниз, прямо в глубокий снег, не дав ни одного шага, чтобы скрыть свой след. При глубоком снеге маневр этот удается ловко, потому что глухарь, с маху бросившись вниз, сразу пробивает насквозь снег, который тотчас и засыпает осторожного ночлежника. Если же снег мал, то глухари подкапываются и, искусственно трепеща крыльями и хвостом, забрасывают себя пушистым снегом. Все это делается для того, что в снегу спать теплее, а ночным хищникам гораздо труднее отыскать глухарей под снегом. Надо заметить, что глухари редко ночуют на одном месте, и мне никогда не случалось замечать, чтобы они спали в старых лунках; вероятно, потому, что старый ночлег сильнее пахнет дичью, следовательно, его скорей отыщут хищные звери, а во-вторых, в старой лунке снег от дыхания и теплоты глухаря до того запирает (затвердеет), что им уже неловко закрыться сверху. Любопытно понаблюдать издали такие проделки. В самом деле, бывало, смотришь и видишь в разных местах высоко сидящих глухарей на деревьях и гордо осматривающихся кругом, что ясно видно к румяной заре, потом вдруг замечаешь перемену: вот сию минуту видел на какой-нибудь вершине дерева глухаря — смотришь, его уж нет; невольно взглянешь сейчас же в другую сторону, где тоже виднелся глухарь, — глядишь, исчез и тот. Поневоле растеряешься, завертишься во все стороны — но глухарей нет; так ловко, так тихо и так одновременно они падают на ночлег!.. Поднимаются же утром они чрезвычайно рано и тотчас садятся на деревья, на которых и завтракают, или же улетают на ягодники.

В сильную стужу глухари после сытной закуски любят долго сидеть на деревьях и греться едва пригревающими лучами зимнего даурского солнышка. Иногда они просиживают таким образом до обеда, особенно копалухи. Любимые места таких посиделок глухарей — над речками, над ключами, накипями, наледями и непременно к востоку. Только в сильный ветер, особенно в пургу, они этого не делают и тогда забиваются в самые крепкие, заветренные места, чтоб хиузом их не хватало. Если рано утром случится напасть на глухариный ночлег, то невольно испугаешься, когда у самых ног тяжело и с шумом поднимется из-под снежных домиков целая стая глухарей и обсыплет снежной, холодной пылью. Но в этом случае глухари не всегда поднимаются разом целой стаей, иногда они вылетают по одному, иногда же таятся так крепко, что их нужно отыскивать как бы похороненных под толстым слоем снега. Побывав на таком ночлеге, любознательный охотник тотчас заметит, что глухари не только спят под снегом, пробив себе лунку, но они делают там ходы, нередко до 4 аршин длиною. На таких ночлегах лисицы, волки, росомахи, рыси, даже хорьки и горностаи отыскивают глухарей чутьем и, тихо подкравшись, частенько ловят их на месте ночевки, не дав и разбудиться, как говорят сибиряки. Хищные же птицы ловят больше на деревьях, во время завтраков или на отдыхе. Названные мною хищные звери еще больше приносят вреда глухарям молодым, пока они не умеют летать, то есть копалятам. Иногда они их истребляют целым выводком.

Глухари, в особенности копалухи, зимою, греясь на солнышке, нередко завернув голову под крыло, засыпают и спят так крепко и с такой беззаботностию, что не только не слышат шороха подкрадывающегося охотника, но не просыпаются от колокольчика проезжей тройки и выдерживают выстрелы, если был промах, не пошевелив ни одним пером. Этого мало — они иногда и просыпаются и, видя перед собой остановившуюся повозку, двигающихся людей, как бы не обращают внимания и нередко, снова спрятав под крыло голову, продолжают апатично сидеть на том же месте, но следует новый выстрел — и, глядишь, доверчивая птица, как сноп, валится на снег. Я решительно не понимаю, чему приписать такую беспечность такой осторожной птицы, как глухарь!

В Забайкалье в конце февраля глухари-самцы уже чувствуют позыв к спариванию. Несмотря на то, что зима стоит в это время еще в полном разгаре, бывают сильные морозы и частые пурги, глухари в хорошие ясные утра и вечера начинают прилетать на тока, то есть те постоянные места, где они спариваются с самками. Но до весны еще далеко, солнышко греет худо, и минутная горячность глухарей скоро проходит. Самцы тихо посидят на деревьях над любовным местом, попробуют завести свою любовную песню, но тихо, как-то вяло, как бы нехотя, и улетят назад. Но начало сделано!.. День ото дня становится теплее и теплее, дни длиннее и длиннее, солнышко станет ходить все выше и выше, снег начнет подтаивать и садиться — словом, быгать, как говорят сибиряки, покажутся проталины — это уж начало и, пожалуй, половина марта, — глухари начнут оживать все более и более и с каждым днем чаще и чаще посещать свои заветные уголки, свои любимые токовища. Вот когда начинается тревожная, полная самозабвения жизнь глухаря. До сих пор он только как бы пробовал свои силы, разучивал свою любимую песню. Теперь же горячая кровь кипит в нем настолько сильно, что он как бы забывает свои плотные завтраки и ужины, спит кой-как на один глаз, с трудом проводит нескончаемый для него день, только и думает о любви, только и ждет румяной вечерней зари или раннего утра. Еще «черти в кулачки не бьются», как, смотришь, глухарь уже на току и, полный любовной истомы, поет свою призывную песнь. В самом деле, утром глухари прилетают на тока еще до свету, только-только лишь черкнет заря, или, как здесь говорят, начнет «отбеливать на солновсходе». Вот что значит, как не на шутку заноет сердечко!..