Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14 - Сергей Владимирович Волков

В Азовском море мы встретились с другими кораблями и присоединились к ним. По мере продвижения вперед нас становилось все больше и постепенно образовалась довольно многочисленная эскадра – в два-три десятка судов, правда небольших по размеру. Для крупных кораблей Азовское море недостаточно глубоко. Тем не менее картина была довольно внушительная.

Однако внушительность эта была только внешняя: как потом выяснилось, две трети едущих на этих кораблях были не войска, а те, кто позднее оказались только ненужным балластом. Казаки, отправляющиеся к себе на Кубань, уверенные в победе, везли с собой семьи и весь свой скарб. С ними ехал их войсковой атаман со своей канцелярией, члены Кубанской Рады, видные кубанские общественные деятели. Такого состава десант, его подготовка и погрузка не могли остаться тайной, поэтому понятно, что десант на Кубань, как показали дальнейшие события, для большевиков не был неожиданностью. Они нас там ожидали и успели к этому подготовиться и сосредоточить войска. Им неизвестно было только точное место высадки десанта.

Такой громоздкий и ненужный груз, как штатские люди и беженцы, сыграл печальную роль в Кубанской операции. Он связал действия армии, сделав ее неповоротливой и медлительной, оглядывающейся на обозы, где находились семьи воюющих. Но все это рассуждения и мысли теперешние, когда уже знаешь, к чему это привело и чем кончилось. 50 лет тому назад я вообще о таких вещах не рассуждал; все мне было интересно, и я пребывал в прекрасном настроении духа. Да и никто, думаю, из плывущих тогда на нашей «Чайке» не занимался критикой и не сомневался в успехе, который нас ожидает.

Под вечер наша эскадра остановилась, и все командиры частей были вызваны на совещание на корабль, где находился генерал Улагай и его штаб. На это совещание ездил и командир нашего полка. Когда стемнело, опять тронулись дальше. На рассвете второго дня показались берега Кубани. Было тихое, ясное утро. Море было спокойное, почти как зеркало. Вдалеке показалось какое-то селение. Это и была станица Приморско-Ахтарская, цель нашего путешествия – исходная точка нашего десанта.

Корабли шли медленно и осторожно, опасаясь сесть на мель. С них, создавая какую-то особенную торжественность, понеслась песня истосковавшихся по родной земле казаков:

Эх, Кубань,

Ты наша родина,

Вековой наш богатырь!

А с берега, врываясь диссонансом и возвращая к действительности, грубо застучал пулемет. Это большевистский пост дал о себе знать.

Суда остановились довольно далеко, около версты от берега, так как ближе было чересчур мелко. Сначала высадились части конных кубанцев, а потом наш Алексеевский полк. Произошло неожиданное купание всего полка. Хорошо, что вода была теплая и начало припекать солнце. Эту версту до берега пришлось пройти голыми. Вначале вода была мне по горло. Солдаты шли, неся винтовку и одежду над головой. Наши сестры милосердия шли со своими ротами в одних сорочках. Им было, конечно, труднее идти, чем мужчинам: дно было илистое и вязкое, да и ростом они были меньше.

Первые дошедшие до берега еще не одетыми вступили в перестрелку с большевистским постом. Их там оказалось немного, с одним пулеметом, и они быстро отступили. Начало было удачно – высадка прошла без потерь, как мне помнится, не было даже ни одного раненого.

Добравшись до берега и увидев, что опасности нет, что большевики уже отступили и их пулемет замолчал, я вспомнил, что мне страшно хочется пить. Побежал к невдалеке разбросанным хатам, вблизи которых были видны журавли колодцев. Туда же, перегоняя друг друга, уже бежали толпы полуодетых людей. Когда я подбежал к первому колодцу, из него уже вместо воды вытягивали жидкую грязь. То же самое повторилось и у второго колодца. Я вбежал в хату, надеясь хоть там получить какой-либо жидкости. В хате казачка разливала из бочонка белый хлебный квас. Но мне и здесь не подвезло. Когда очередь дошла до меня, весь квас был уже выпит и мне досталась одна белая гуща. Но она была холодная, видно, бочонок перед тем стоял в погребе, и я ею как-то утолил свою жажду.

Вернувшись обратно, я нашел командира полка. Он уже сердился и беспокоился, куда я пропал, и велел мне больше без его разрешения никуда не отлучаться. В это время несколько рот полка, рассыпавшись по полю в цепь, двинулись на станицу. Командир полка с адъютантом и ординарцем, несущим полковой значок, отправились пешком туда же, а с ними и я.

Большевики, как видно, уже бежали. Было тихо, и выстрелов слышно не было. Наши цепи шли по неровному полю, мы же шли по дороге и незаметно их обогнали. Они были еще далеко, а мы уже входили в станицу, где у околицы остановились и стали их поджидать. Потом командир шутя говорил: «Сегодня мы с Борисом (то есть со мной) первыми вошли в Приморско-Ахтарскую, так что честь ее занятия принадлежит нам!»

На улицах станицы у многих домов были выставлены скамьи, на которых были расставлены ведра с молоком и водой, хлеб, сало, арбузы. Казачки угощали проходящих солдат. По дороге к станичному управлению мы зашли на железнодорожную станцию; она была пуста, но было видно, что еще недавно здесь шла нормальная жизнь. У платформы под парами стоял поезд.

Наш ординарец нашел где-то телеграфиста и привел его к командиру. Выяснилось, что телеграф еще работает. Узнав это, командир приказал телеграфисту получить связь с комендантом Тимошевки. (Тимошевка – это первая большая узловая станция по дороге на Екатеринодар, теперешний Краснодар.) Коменданту Тимошевки наш командир представился как красный комендант Приморско-Ахтарской. Тот поверил и начал расспрашивать, что у нас происходит. О десанте ему было уже известно. В связи с этим у них были большие волнения, но никаких подробностей они еще не знали. Наш командир сообщил ему, что добровольцы начали высадку, но что Приморско-Ахтарская оказывает сопротивление и просит немедленно прислать ей в подмогу бронепоезд. Тимошевский комендант ответил, что у них на станции как раз стоит бронепоезд и что он сейчас кому следует нашу просьбу передаст.

Несколько минут длилось молчание – наверное, он пошел разговаривать об этом со своим начальством. А затем телеграф начал отбивать такие слова, как «белогвардейская сволочь, гадюки, бандиты», пересыпая их площадной бранью, и наконец совсем замолчал. Связь прекратилась. Надо предполагать, что там в этот момент стало известно, что Приморско-Ахтарская уже сдана, и комендант понял, что кто-то из добровольцев пытается его