Анимист - Ив Форвард

Пылинка только начала трепать грубую кожу, привязывающую его к траусу, когда его размышления были прерваны.

– Приехали, – объявил Господин, и траус, подпрыгнув, остановился.

Алекс испуганно вскинул голову и увидел, что они находятся перед массивным оштукатуренным зданием, украшенным разноцветной мозаикой. Прямо перед ним в небольшой яме горел одинокий костер. Ароматный дым доносился от него и от трубки, которую передавали друг другу пятеро жрецов, мужчин и женщин, в красно-желтых одеяниях.

Лукен спешился и подошел к Алексу, чтобы развязать ему ноги…

«Прячься!» – быстро подсказал Алекс.

Он поморщился, когда острые коготки взбежали по штанине. Пылинка остановилась под коленкой, и теперь коготки цеплялись за ткань, а не за ногу, но дергающиеся усы щекотали.

Лукен развязал ремни и стянул его с трауса, пока Господин разговаривал со жрецами. Алекс сжимал руки за спиной, чтобы не показать, что свободен. Он неловко встал на затекших ногах, боясь повредить Пылинке, и чуть не упал. Лукен подхватил его и помог устоять.

– Не беспокойся, мальчик, мы на самом деле хорошие люди, – шепнул Лукен так, чтобы не услышал командир. – Если ты не задумал никакого зла, тебе нечего бояться ни нас, ни Дженджу. Дженджу – покровитель нашего города. Ты не похож на лазутчика, так что он не должен ничего иметь против тебя.

– Кхгм, – простонал Алекс, стараясь не вдыхать благовонный дым.

Крепко сжав плечо Алекса, Господин провел его мимо болтающих жрецов в святилище. Внутри был теплый красный свет, благовонный дым и стремительные росписи на стенах между нишами, хранящими разные мелкие святыни: кристаллы, колокольчики и потиры, украшенные иконы неясного происхождения, статуэтки и свечи, пучки перьев и трав, фетиши; на стенах висели длинные полотнища материи. Роспись купола, понял Алекс, когда повалился на застланный ковром пол, пыталась передать ощущение Офира: полуночно-синий и черный с кружащимися полупрозрачными фигурами и звездами, образующими невозможные созвездия. С потолка свисала большая круглая деревянная люстра, на семи концах которой горели большие свечи, каждая в окружении семи свечей поменьше. На стенах были нарисованы виноградные лозы и пиршества, сплетенные тела любовников, обильные урожаи и улыбающиеся лица. А еще много быков. По занятиям в колледже Алекс смутно помнил, что Дженджу – бог/богиня процветания и достатка в своем более обычном мужском проявлении, и плодородия и любви – в женском. В этой части архипелага Дженджу был/была хорошо известным божеством.

– Пожалуйста, подожди снаружи, – сказала Господину одна из жриц. – Мы займемся мальчиком.

– Отлично, – проворчал Господин и потопал к дверям, где и остановился, сложив руки на груди.

Это, видимо, удовлетворило женщину, и она вернулась туда, где собирались остальные. Алекс почувствовал, как Пылинка осторожно крадется вверх по штанине, и приподнял ногу, чтобы ей было удобнее. Он понял, что она нацелилась на дырку, где раньше был карман, и опустил руку рядом.

Верховный жрец – или кто он там, – смуглый, худой, лысеющий мужчина с ожерельем из шелковых виноградных листьев, замотанный в какое-то необычайно яркое, пестрое одеяние, подошел к Алексу и улыбнулся, показав белые зубы. Вступили барабаны, отбивая негромкий быстрый ритм. Пылинка, никем не замеченная, выскользнула из штанины и юркнула в рукав.

– Больной и загадочный мальчик, – произнес жрец, потрепав Алекса по щеке, и участливо нахмурился, почувствовав лихорадку. – Доверься Дженджу, дитя, и все будет хорошо.

Женщины запели в такт барабанному бою, снова и снова повторяя имя Дженджу. Пение завораживало, и Алекс попытался игнорировать его.

– Это всего лишь простуда. Я не хочу тратить ваше время, – проговорил он, стараясь скрыть страх. Он огляделся: вон складка в ковре. – Пожалуйста, не беспокойте Дженджу из-за меня, – добавил он, вытягивая «обитаемую» руку. Пылинка, следуя его мысленному указанию, бросилась из рукава в туннель, образованный складкой ковра.

– Решать будет он, – хмыкнул жрец и запел, совершая таинственные пассы руками.

Алекс старался не смотреть; довольно трудно, поскольку он уже старался не вдыхать благовонный дым и не слушать песню и барабаны. Вместо этого он сосредоточился на Пылинке и ее ощущениях; все пахло старым и новым дымом, но вот конец ковра, вот стена, покрытая всякими штуками, по которым можно карабкаться. Карабкаться! На его видение наложилось усиливающееся сияние и похрустывание, означающее присутствие в Офире волшебства.

напряжение беспокойство предостережение

Жрец, быстро дыша, пропел какую-то фразу и с силой зажмурил глаза. Барабаны били все громче, быстрее. Музыка и пение достигли лихорадочного крещендо; Пылинка нечаянно сбила с полки маленького идола, но в грохоте тихого стука никто не услышал. В общем зрении Алекса и Пылинки свет волшебства становился ярче.

Жрец запнулся и, откинув голову, с силой выдохнул. И Алекс, и Пылинка испуганно застыли. Зрение Алекса странно раздвоилось: и для него, с пола, и для нее, со стены, жреца очертил потрескивающий контур силы. Потрясенный Алекс понял, что именно такой он в последний раз видел Джиену.

«Я знаю! Знаю! Все в порядке, ты в порядке». – Алекс лихорадочно пытался успокоить Пылинку, и его зрение стало нормальным.

страх

Как дикие животные в реальном мире боятся хищников, так анимулэ боятся более сильных духов, включая ларов и богов. Эти духи, как правило, презирали анимулэ и уничтожали их, если могли. Вот еще одна причина, если они нужны, богам и их жрецам ненавидеть анимистов.

«Все в порядке, ты в порядке, – мысленно уговаривал ее Алекс. В колледже так обычно успокаивали испуганных животных; это работало скорее из-за высоких вкрадчивых звуков, чем из-за смысла слов, но Пылинка могла уловить вложенный в эти слова смысл, и они работали даже так, успокаивая и подбадривая ее. – Ты в порядке, Пылинка, я не дам ему причинить тебе вред, обещаю».

Алекс надеялся, что сможет сдержать это обещание, и почувствовал

любовь доверие

Пылинки; она прыгнула на следующую полку.

Жрец открыл лихорадочно блестящие глаза; в них теперь жил чужой разум. Губы растянулись в улыбке, совершенно непохожей на прежнее выражение. Он фыркнул, заворчал и тряхнул головой. Алекс в ужасе уставился на тень, отбрасываемую хуманом на стену: двуногий бык с изогнутыми рогами, увитыми виноградными листьями; потом тень вспыхнула и снова стала хуманской. Вспышка – бык; снова вспышка – хуман.

У Алекса закружилась голова.

– Дженджу! Дженджу! – пели музыканты и жрецы, благоговейно опускаясь на колени.