Рэмбо на Сонг-Бо - Конрад Граф

Они обогнули хижину Дзанга, и Ма через кустарник повела их к складу, где оставила Коротышку. За складом тянулось проволочное ограждение. Коротышки на месте не было. Ма обошла склад и нигде не обнаружила его.

— Он поднимет тревогу, — сказал Смит.

— Нет, — ответила Ма. Часовой, который на посту занимался любовью и у которого девушка отняла оружие, не покажется на глаза товарищам. Военный суд будет, конечно, строже. Он мог только уйти в джунгли.

Ма подошла к колючей изгороди и показала на дыру в ней. Здесь же лежала форменная фуражка — видно, Коротышка так торопился и нервничал, что не стал за ней возвращаться.

Они вылезли за территорию базы и пошли по направлению к лагерю.

В четвертый раз Рэмбо шел по этому пути. Первый раз в семьдесят втором, когда их привели сюда. Потом — в семьдесят третьем, когда бежал. В третий раз вчера. Казалось, какая-то неведомая сила держит и не хочет отпускать его отсюда. Если бы он верил в лесных духов, ему проще было бы объяснить, какая сила кружит его вокруг лагеря и водит вдоль Сонг-Бо. Но Рэмбо не верил в чертовщину, он полагался только на себя и на случай. Впрочем, он был уверен, что и случай зависит только от него.

У того конца лагеря, где Рэмбо снял пост, они остановились.

— Тебе придется подождать нас, Джек, — сказал Рэмбо.

— Вы думаете вернуться? — спросил недоверчиво Джек.

— Я не думаю, я вернусь, — упрямо сказал Рэмбо. — Я обещал вас освободить и освобожу.

Ма вынула из сумки пачку галет и целлофановый пакет с запеченной рыбой и сунула в руки Джека.

— Возьмите. Вам нужно набраться сил.

Джек прижал это богатство к груди, и в глазах его появились слезы. Он опустил голову и отвернулся, ему было стыдно за свою слабость, за свое ничтожество, до которого низвело его рабство, было стыдно за то, что он живет на свете. Но Рэмбо так уверенно обещал им свободу, что Джек, истосковавшись по ней, не мог не поверить ему. Он поднял голову, чтобы поблагодарить хотя бы за слова утешения, но ни Рэмбо, ни Ма уже не было.

Глава 27

Дин смотрел фильм, на экране мелькали кадры, но он ничего не видел — он думал о Дзанге, а в его воображении стоял, набычившись, угрюмый Нго. И он никак не мог отогнать от себя это видение.

Его место было крайним в ряду, на котором сидели девушки из соседней деревни. Дин узнал некоторых из них и подумал о дочери своего друга-крестьянина. Интересно, пришла ли она в кино после гибели своего жениха Нгуйена? Вряд ли. Он хотел спросить об этом соседку, но так и не вспомнил, как зовут дочку друга.

Опомнившись, он мысленно обругал себя последними словами: его ждет Дзанг, а он думает о какой-то девушке! Но Дзанг ведь не приказывал ему прийти, а просил. Он так и сказал: «Дин, прошу вас быть сегодня вечером у меня» Нет, даже просьба Дзанга — это приказ. С контрразведкой шутить нельзя. Ведь Дзанг может подумать, что Дин избегает его, скрывается. А почему? И Дзанг очень серьезно будет спрашивать, почему Дин скрывается. И что же это за напасть вдруг обрушилась на его голову!

Дин поднялся и вышел из клуба. Лучше идти самому, а не ждать, когда тебя приведут в наручниках. Этот Дзанг все может.

Луна хорошо освещала тропинку, ведущую к плотине, недалеко от которой стояла хижина Дзанга. Дин не дошел до нее шагов двадцать и остановился. Из хижины не доносилось ни звука. Если с индейцем и Смитом все покончено, то где трупы? Они, наверное, должны были выбросить их из хижины. Чего на них любоваться? Дин подошел ближе, осмотрелся, но трупов не увидел. Тогда он подошел к двери. Как же он сразу не обратил внимание на то, что дверь была приоткрыта и на траву падала яркая полоска света! Дин открыл дверь шире и заглянул внутрь.

— Разрешите?

Ему никто не ответил — хижина была пуста. И это обрадовало Дина: он приходил, но никого не было, господин Дзанг! Он уже хотел тихо притворить дверь, когда услышал то ли стон, то ли мычание. Он снова заглянул в хижину и увидел под столом связанного человека. Но это был явно не индеец: связанный человек в полувоенной форме скорее был похож на самого Дзанга. И Дин рискнул войти. И как только он вошел, сразу же увидел на полу за столом жирную тушу Нго, у которого вместо головы было нечто бесформенное, лежащее в луже крови. Дин отвернулся, присел на корточки и повернул к себе лицом связанного человека. Это был Дзанг.

— Вы просили прийти, господин Дзанг, — сказал Дин почему-то тихо, испуганно глядя ему в лицо. — Что с вами, господин Дзанг?

Вместо ответа Дзанг замычал и затряс головой. Выпученные красные глаза пылали злобой и ненавистью. И только тут Дин заметил, что из его рта торчит носок. Он потянул за него и вытащил весь кляп. Дзанг глубоко вздохнул и судорожно зевнул.

— Да развяжите меня, черт побери!

Дин трясущимися руками принялся распутывать узлы, но провод не поддавался его коротким толстым пальцам.

— Возьмите нож. Там! — Дзанг мотнул головой в сторону стола, на котором стояла плита.

Дин взял с плиты нож с раскаленным добела концом и не знал, что с ним делать.

— Подуйте на него! — со злобой выкрикнул Дзанг.

Дин подул и только тогда опомнился: этот Дзанг еще и издевается над ним! «Если б не я, лежать бы тебе с крысами до утра!»

Наконец, он кое-как размотал провод и помог Дзангу сесть на стул. Дзанг молчал и только тяжело дышал. Дин стоял за его спиной и тоже молчал. «Вот так, господин Дзанг, — думал он. — Да, у меня вырезали пост, но зато я сам не попался в капкан. А тебя скрутили, как поросенка. Что ты теперь скажешь?»

И Дзанг сказал, глядя в пол:

— Благодарю вас, Дин. Я не забуду этого, — он помолчал и стал с трудом выдавливать из себя слова: — Как вы понимаете, об этом никому ни слова… Слышите?

— Конечно, господин Дзанг, я понимаю… Я ничего не видел, пробормотал Дин и мстительно подумал: «Вот ты и сам затрясся, скотина. Это тебе урок!»

Мы сами разберемся в этом… инциденте, Дзанг поднялся, шагнул и споткнулся обо что-то. Он посмотрел себе под ноги и увидел разбитый передатчик. — Дин, объявите тревогу.

Дин выскочил за дверь, на ходу выхватывая пистолет, и стал палить в воздух.

— Тревога! Тревога!

На сторожевых вышках лагеря вспыхнули прожекторы.

Глава 28

Рэмбо услышал пистолетные выстрелы, когда спустился с Ма к реке. Они подошли к тому месту, где еще вчера их ждал Ван со своим катером. Теперь нет ни Вана, ни его команды, ни катера. Не нужно было ему хитрить. Перехитрил сам себя. Но почему Ван поставил катер именно здесь? Рэмбо внимательно осмотрел место и обнаружил в зарослях большой бамбуковый плот. Вряд ли он служил для переправы или для путешествий по Сонг-Бо: его неудобно было спускать к реке, и связан он был так, чтобы только не расползлись стволы. Так настоящие плоты не вяжут. Это, скорее всего, была площадка, на которой Ван вел свой торг — маленькая базарная площадь. Между стволов бамбука Рэмбо обнаружил множество окурков, смятые пачки из-под сигарет, жестяные банки из-под воды, пива, фруктов. Конечно, место было выбрано очень удачно: недалеко от базы, скрытное, и глубина у берега позволяла катеру входить в самые заросли, густо окружающие эту уютную бухту.

Здесь и остановились Рэмбо и Ма. Рэмбо лег на спину и стал смотреть на крупные, совсем близкие звезды. Ма села рядом.

— Утром начнется охота, — сказал Рэмбо.

— Надо было уничтожить Дзанга, — Ма ненавидела его за то, что он причинил столько боли Рэмбо.

— Нет, не надо, — возразил Рэмбо. — Дзанга я уже знаю, он глуп и самоуверен. Это хорошо. Другой на его месте может оказаться умнее.

Ма согласилась с Рэмбо и посмотрела на его лицо.

— Ты ужасно выглядишь.

— Трудная ночь.

— День тоже был суетливый, — сказала Ма и вгляделась в кровоточащий шрам на щеке Рэмбо. — Кто тебя так — Дзанг?

— Нго.

— Значит, я отомстила за тебя, — сказала Ма и погладила пальцами щеку вокруг раны. — Тебе очень больно?

Рэмбо зажмурился.

— Нет, мне приятно. У тебя шелковые пальцы. Ма тихо засмеялась и поднялась.

— Сейчас я сделаю тебе компресс, и к утру все будет о'кей.

— Так не бывает, — сказал Рэмбо. — Если только ты не волшебница.

— У меня бабушка была колдунья, и она меня кое-чему научила. Ма сошла с плота и стала ходить вокруг, срывая какие-то листья и травы. Потом она спустилась к воде, вымыла все это и вернулась. Рэмбо повернул голову и с любопытством наблюдал за ней. Ма оторвала от платья небольшой лоскут, положила на бамбук и стала тщательно жевать листья. Наверное, они не были сладкими, потому что лицо Ма сморщилось, и она дернула головой. Она выплюнула кашицу на лоскут и размазала ее ровным слоем.

— Может, тебе это неприятно видеть, но так надо, — сказала она и приложила свое снадобье к ране.

— Мне это приятно, — сказал Рэмбо, и действительно через несколько минут боль утихла, и он почувствовал себя на верху блаженства. — Ма, если тебе не трудно… Дотронься еще пальцами до щеки.