Копатели. Энергия Завета - Олег Генералов

– Лев Аронович, я вам, конечно, могу оставить эту вещь. Но можете ли вы гарантировать её сохранность?

– Молодой человек! Посмотрите на меня! Более осторожного еврея вам никто не назовет, спросите любого. Вы разве не заметили, какая у меня охрана?

Охрана, действительно, была серьезная. Два огромных бультерьера паслись во дворе особняка, на окнах были решетки, в кирпичной будке у ворот маячил охранник с АКСУ. Похоже, этот старый еврей был серьезно озабочен своей безопасностью.

– Да вы не сомневайтесь, вам за Лёву Книжника каждый скажет, что украсть у него вещь – да ни Боже жь мой. Лёва Книжник собирал еще при Никите Сергеевиче. И при Леониде Ильиче собирал. И при Мишке с Райкой собирал. И при Борьке. И, видит Бог, еще столько же прособирает.

– Ну, хорошо, Лев Аронович. Я вам доверю эту драгоценность. Только, пожалуйста, не показывайте ее никому. Не хочу, чтобы посторонние знали, что это за вещь и где она находится.

– Даю вам самую торжественную еврейскую клятву, что ни одна живая душа не узнает, что ваш сосуд – у меня. Даже если меня будут, не дай Бог, конечно, пытать, то я скажу любому, что знать не знаю никакого Максима, и даже не догадываюсь, что за интереснейшую вещь он нашел на юго-востоке Тверской области. Я скорее унесу вашу тайну в могилу, чем выдам хотя бы слово о вас и вашей находке. Вас такая страшная тайна устроит?

– Вполне. Увидимся послезавтра, Лев Аронович.

– Да, да, до послезавтра, до послезавтра.

Лев Аронович позвонил в серебряный колокольчик (16–17 век, отметил про себя Макс, какая-то чешская мануфактура), и из полумрака вырос крепкий охранник.

– Женечка, проводи, пожалуйста, нашего гостя до машины.

Идя за охранником темным коридором, Макс раздумывал, не сделал ли он огромную ошибку, оставив здесь сосуд. Уж больно он хитрый, этот Лев Аронович. По лицу видно, что не одну тысячу людей обманул. С другой стороны, Кириллыч рекомендовал его как лучшего специалиста по древнееврейской культуре. И вряд ли Макс сможет найти другого такого. По крайней мере, в Москве. Что же, доверимся старому еврею.

Уже садясь в джип, который казался игрушечным в огромном дворе монументального особняка, Макс бросил взгляд на окна, закрытые чугунными решетками. Ему показалось, что занавеска на одном из окон слегка шевельнулась. «Следит, старый черт», – подумал Макс, и, дождавшись, когда массивные ворота неторопливо разъедутся в стороны, вырулил на тихую лесную дорожку, которая через несколько минут вывела его на извилистую Рублевку.

Убедившись, что ворота за его гостем закрылись, Лев Аронович засеменил в свой кабинет. Там, усевшись за огромный стол, он подвинул к себе древний телефонный аппарат. Толстые пальцы, все в золотых перстнях, набрали код Санкт-Петербурга. Старый еврей задумался, может быть, вспоминая номер, а может, раздумывая, стоит ли по нему звонить. В конце концов он решился и быстро набрал оставшиеся семь цифр.

– Изя, это я, Ты не поверишь, что мне только что принес один молодой человек! – Лев Аронович взял трубку поудобнее и, пытаясь скрыть возбуждение, откинулся в старинное глубокое кресло.

Александр Иванович сурово глядел из глубины своего необъятного кожаного кресла.

– Ну что, головорезы, какие новости?

Лёлек и Болек расположились за длинным столом для совещаний. Особо новостей у них не было, но держались они бодро.

– Всё путем, Иваныч. Фигуранта установили. Это Маршалин Максим Анатольевич. Работает начальником отдела в немецкой компьютерной конторе. Живет на Соколе. Адрес установлен.

– Да это я и так все знаю. Что ещё?

– Да, в общем, все. Команды на активные действия не было. Адрес установили, к телефону подключились городскому… только он им не пользуется совсем. Сейчас вообще народ городскими телефонами не пользуется, все больше по мобильному звонит.

– Ты не рассуждай. Тебе сказали подключиться – ты подключился. А будет он звонить или нет – потом разберемся. Кстати, не пора ли нам ему самим позвонить?

Александр Иванович достал платиновый Верту и, близоруко прищурив глаза, стал искать в меню нужный номер.

– Максим Анатольевич? Здравствуйте. А это Александр Иванович. Узнали? Очень приятно. Могу я поинтересоваться результатами ваших раздумий?

Какое-то время он вслушивался в голос из трубки, и стало понятно, что услышанным он недоволен.

– Ну что же, Максим Анатольевич, я вам предлагал сто тысяч. Поверьте, скоро вы будете сожалеть, что не согласились на столь выгодное предложение, но будет уже поздно. Всего доброго.

– Ну, что скажете, разбойнички? Как вещь доставать будем?

Лёлек достал из кармана сложенный вдвое лист с изображением паяльника.

– Иваныч, я еще вчера предложил.

– Ты пока свои душегубские штучки оставь. Болек, есть предложения?

– Да, есть одна идея… Вчера наш товарищ звонил в кадровое агентство. Просил помощницу по хозяйству ему подобрать. Так вот, я думаю, не помочь ли нам ему с кандидатурой?

– Вот это молодец. Вот это метод. Ты растешь в моих глазах, Борис.

Болек довольно улыбнулся.

– Это вам не паяльники в задницы засовывать, голубчики, это настоящая оперативная работа! Кого пошлем?

– Может, Валентину?

– Валентину? Самый ценный кадр – и на амбразуру? Так сразу? Не знаю, не знаю… С другой стороны, и дело-то непростое. Это вам не старичка-пенсионера на орден развести. Тут надо действовать наверняка. Ну что же, план, в целом, одобряю, приступайте к реализации. Свободны.

Посетители замялись и уходить не спешили.

– Что еще?

– Иваныч, нам бы это… бюджет на реализацию.

– Да, Иваныч, Валька бесплатно работать не будет. Да и расходы, так сказать, возрастут. Короче, с тебя – бабосы.

– Ну вот. Перехвалил, – забурчал Александр Иванович, направляясь к сейфу. – Да поймите же, красавчики, с бабосами любой дурак сработать сможет. А вы бы без бабосов попробовали! Эх, связался я с вами на свою голову.

Он кинул на стол пачку долларов.

– Это на всю операцию. Если сорвется – за добавкой не приходите. Все будет за ваш счет.

– Да не сорвется, Иваныч!

– Всё будет чики-пуки!

– Всё. Свободны.

Когда они вышли из кабинета, Лёлек дал волю своим чувствам:

– Ты растешь в моих глазах, Борис, – начал передразнивать он. – Это тебе не паяльники в задницы засовывать, голубчик.

– Да пошел ты, – вяло реагировал Болек.

– Га-алубчик, – не унимался Лёлек.

Терпение Болека кончилось и он взорвался. Отвесив приятелю подзатыльник, он проорал:

– Слушай, ну что за фигня, а?

– Ну что за фигня, а?

Маршалин проснулся от назойливого дверного звонка. Человек по ту сторону двери явно не переживал от того, что в восемь утра приличные люди могут еще спать. Негромко матерясь, Макс прошел в прихожую и распахнул входную дверь.