Джинн из консервной банки - Дарья Александровна Калинина

– Хотите сказать, что Полина не знала, что Тамара Михайловна – это ее родная тетка?

– Знала, конечно. Не об этом речь. Я не вполне понимаю, как у них там в семье так получилось, но мне показалось, что Полина не имеет контакта ни с кем из своих родственников. Ни отец, ни мать, ни тетя ею не интересуются. Всем на нее плевать. В первое время девочка очень грустила в интернате и тосковала по своему дому и родителям. И как-то призналась мне, что просто мечтает, чтобы к ней хоть кто-нибудь бы приехал. Я сообщил об этой мечте Тамаре Михайловне, и вскоре к Полине действительно приехали посетители.

– Дайте я угадаю! Двое мужчин средних лет и солидной внешности?

– Нет. Не угадали. Это были мужчина и женщина. Совсем простые и небогатые люди. Из особых примет могу сказать, что женщина была сильно нездорова. Во всяком случае, бледный цвет ее кожных покровов мне совсем не понравился.

– Кто это были?

– Какие-то дядя Олег и тетя Таня. Ее знакомые. Так сказала мне сама Полина. И просила никому про них не рассказывать. Но она очень была рада их видеть. К сожалению, больше они не приезжали, и Полина сказала, что это потому, что тетя Таня плохо себя чувствует. А те двое мужчин, о которых вы говорили, да, они тоже приезжали. Это тоже не были родственники Полины, они являлись друзьями отца девочки, но она была рада и такому визиту. К тому же эти двое привезли ей гостинцы и подкинули деньжонок, что Полине было совсем нелишним.

– Что же она на эти деньги купила? Вы проконтролировали?

– Ей нужны были кое-какие вещи по мелочи, и в том числе средства личной гигиены. Родители по непонятным причинам не дали ей с собой ни копейки.

– Она не делала попыток сбежать?

– Как я понял, отец в самых доступных выражениях объяснил Полине, чем это может для нее закончиться. У Полины к этому времени были проблемы с употреблением легких наркотиков и алкоголя. И кроме того, родители обвиняли ее в более тяжкой провинности.

– Она была воровкой и наводчицей. По ее указаниям дружки выносили из квартиры родителей ценные вещи и антиквариат, который затем сбывали, а на полученные деньги оттягивались на всю катушку.

– У меня несколько другая информация. Все было гораздо серьезней. Когда Полина поступила к нам, Тамара Михайловна собрала весь педагогический состав у себя в кабинете и объявила, что Полина совсем не такая уж невинная овечка и что племянница виновата в ограблении банка.

– Что?

– Как?

– Да, да! – подтвердил Павел Степанович. – И я знаю, что отцу девушки лишь ценой неимоверных усилий удалось замять это дело. Да и то это было сделано с условием, что Полина пройдет курс реабилитации в нашем интернате. На ее счастье, ей в тот момент еще не исполнилось восемнадцать, и поэтому к ее поступку отнеслись… снисходительно.

Глаза у Фимы и Арсения открылись одинаково широко. Да и немудрено было прийти в изумление от такого известия.

– Какие-нибудь подробности этого ограбления вам известны?

– Лично мне – нет. Но вы можете поинтересоваться у Тамары Михайловны.

– Мы так и сделаем. А где нам ее найти?

– Странно, – поежился старик. – Она давно уже должна была приехать. Я звонил ей, сказал, что у нас в интернате ЧП, прибыла полиция. Потом снова позвонил. Она сказала, что уже едет.

– И до сих пор ее нет?

Старик развел руками.

– Мы с вами разговариваем уже минут сорок. И сколько ей до нас ехать?

– От силы десять минут.

– Тогда она должна быть уже давно тут.

– Я тоже так думаю.

– Позвоните ей.

Павел Степанович послушно набрал номер, тыкая в кнопочный телефон. Фима заметила, что он не признавал быстрого набора номера и набирал цифры по памяти. Это внушало уважение. Спроси ее саму, она бы смогла назвать разве что свой собственный номер да еще номер их домашнего телефона, который уже много лет был отключен за ненадобностью. И вот скажите на милость, зачем до сих пор этот абсолютно никому не нужный номер хранится в ее памяти?

В это время самой Фиме позвонил Павлик. Голос братца звучал с деланой беззаботностью, так что Фима сразу поняла: что-то случилось. И чутье подсказало ей, что беда случилась с пирожками тетушки Риммы.

– Слушай, систер, тут такое дело! Ты домой сегодня возвращаться собираешься?

– Вообще-то мы с Арсением расследуем преступление. Так что даже не знаю, когда я вернусь. И вернусь ли вообще сегодня.

– Это отлично!

– Радуешься? Хочешь все наши пироги слопать?

– Скажешь тоже! Было бы что там лопать.

– А в чем дело?

– Понимаешь, мама оставила вам с Арсением по несколько штук, а Пятница их все сожрал.

– Пятница?

– Да.

– Тогда ему срочно нужно к врачу! Немедленно!

– Зачем? Пирожки вкусные были, ну, ты это и так знаешь.

– Везите его к ветеринару! Пусть срочно промывает собаке желудок. Мама присылала мне фотографию моих пирожков. Их там не меньше десятка. Каждый величиной с ладонь! Если Пятница их умял, то ему грозит заворот кишок! Он просто умрет.

– Погоди ты паниковать. Ну, может, он их и не все съел.

– А куда же они делись?

– Я ему немного помог.

– Или он тебе?

– Или он мне. Систер-сосистер, так мы договорились?

– О чем?

– Ты скажешь маме, что сама разрешила мне их взять? А то если она узнает, что я их съел, а тебе не оставил, то неделю не будет со мной разговаривать. Ты же знаешь, как она относится к тем, кто так поступает.

Фима знала и пообещала братцу, что не станет его выдавать. Павлик быстро рос, его организм постоянно требовал подпитки энергии. И мальчик часто съедал все подчистую, прежде чем успевал опомниться.

Она в душе посмеялась над братиком и вернулась к делу.

Дозвониться до Тамары Михайловны никак не удавалось. Звонок шел, но никто не отвечал. Приехала? Не приехала? Если не приехала, то почему? Никакой ясности не наблюдалось.

Павел Степанович предложил пойти в главное здание, где могли подсказать по поводу директрисы. Но там тоже ничего не знали. Все та же воспитательница, кутаясь в теплую шаль, объяснила, что Тамара Михайловна ей тоже звонила, что-то пыталась объяснить, но разобрать ничего не удалось.

– Я ей сказала, что у нас ЧП, чтобы она ехала немедленно сюда, тут следователь из полиции хочет с ней поговорить. Но прошло полчаса или даже больше, а ее все еще нет.

Говоря это, девушка несколько раз поежилась.

– А почему у