Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней - Игорь Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Автор, стремящийся к полному использованию трансформационного потенциала системы, к которой он принадлежит, каждый раз начинает свои тексты заново — иным, чем прежде, способом (соответственно, они и продолжаются иначе, чем предшествующие его сочинения). С точки зрения психоанализа автор такого рода есть личность, пытающаяся преодолеть задавшую ее травму, найти себе новую отправную точку. Пусть травма и не преодолевается — все же она теряет абсолютность, делается проблемой, требующей решения. Не только кастрационный, но и всякий другой характер жаждет овладеть либо миром (и тогда он экстенсионален), либо самим собой в процессе работы с вызвавшей его к жизни травмой (и тогда он интенсионален).
B. Реализм, или эдипальность
«…расшаталась наша семья…»
(Достоевский)I. Эдип Фрейда и Эдип реалистов
«Ou’est-ce que la propriété? <… >
C’est la vol»
(Proudhon)1. Психоанализ в Эдиповой ловушке
1.1. Мысль Фрейда о том, что младший член семьи в возрасте от трех до пяти лет обязательно восстает против одного из своих родителей, будь тот того же пола, что сам ребенок («позитивная» эдипальность), или противоположного («негативная» эдипальность)[89], еще не получила должного признания в качестве такой — редчайшей по парадоксальности (парадоксальной a fortiori) — идеи, которая не допускает строгого, выбирающего между «да» и «нет», теоретического обсуждения.
Понятие Эдипова комплекса, по-видимому, самое авторитарное среди категорий гуманитарного толка, выработанных в XX в. Примись мы отрицать эдипальность, мы только подтвердим ее наличие нашим научным бунтом против родоначальника психоанализа. И наоборот: согласившись с Фрейдом в том, что Эдипов комплекс представляет собой универсалию человеческой психики, мы на собственном примере опровергнем этот тезис, коль скоро откажемся от участия в борьбе с авторитетом. Любые однозначные высказывания об Эдиповом комплексе, кроме утверждений самого Фрейда, оказываются, таким образом, ложными (и в дальнейшем не будут нас занимать).
Понятием, табуизирующим на будущее не только негативное, но даже и позитивное к себе отношение, мешающим себя использовать, было естественно оперировать для того, чтобы объяснить происхождение запрета как такового, а значит, и самой — зиждущейся на ограничениях — культуры. История человечества начинается, по Фрейду («Totem und Tabu», 1913), с запрета, которому подвергается бессознательное желание сыновей умертвить отца.
1.2.0. Не в силах ни лишь отрицательно, ни лишь утвердительно ответить на вызов Фрейда без впадения в противоречие, психоаналитический дискурс, включая сюда ориентирующиеся на него философию и социологию, отыскал два компромиссных выхода из тех затруднений, которые чинила его развитию идея Эдипова комплекса. (Речь идет о том, в каком виде мы застаем психоаналитическую литературу, а не о том, как она видится ее авторам, т. е. о бессознательной, боящейся стать жертвой аргументов ad personam, обходной логике исследований, моделирующих логику бессознательного.)
Одна из этих компромиссных стратегий заключена в том, чтобы лишить Фрейда авторской ответственности за постановку Эдиповой проблемы. Фрейдизм концептуализуется как отображение неких за ним стоящих объективных обстоятельств. Раз так, то возражения в адрес Фрейда вовсе не знаменуют собой того, что его оппонент эдипален. Поскольку у Фрейда отнимаются, так сказать, родительские права касательно Эдипова комплекса, постольку полемика по поводу этой теории не носит характера детского восстания против старших.
Вторая стратегия нацеливается на то, чтобы заново объяснить Эдипов комплекс вне постулированного Фрейдом бунта ребенка против родителей. Ученым, которые следуют за Фрейдом с такого рода ревизионистским намерением, можно не опасаться обвинений в том, что они подрывают своей (пусть частичной) солидарностью с учителем его Эдипову доктрину.
Проиллюстрируем (на минимуме материала) оба названных направления в психоанализе.
1.2.1. Первый подход к наследию Фрейда нашел себе наиболее отчетливое воплощение в «Анти-Эдипе» Ж. Делеза и Ф. Гаттари. Дискредитируя фрейдизм, они усматривают в нем соответствие капиталистическому общественному порядку. Социальная работа по подавлению желаний субъекта сосредоточивается капитализмом, как думают авторы, в кругу семьи. Сообразно этому желание конституируется в качестве силы, разрушающей семью: ему приписывается инцестуозное содержание[90]. Не психоанализ изобрел эдипальность, — утверждают Ж. Делез и Ф. Гаттари. Он лишь запротоколировал произведенную капитализмом «эдипализацию» (= «l’œdipianisation) субъекта[91].
Чтобы защититься от социологических нападок Ж. Делеза и Ф. Гаттари, фрейдизм постарался раскрыть психическую обусловленность, субъективизм их научной позиции. В послесловии к немецкому переводу сборника статей об „Анти-Эдипе“ („Les chemins de l’Anti-Œdipe“, Toulouse 1974) К. Нейбур говорит о „гомосексуальной навязчивой идее самозачатия“ (= Selbsterzeugungswahn»), сквозящей у Ж. Делеза и Ф. Гаттари[92], и тем самым намеревается установить, откуда могло бы проистекать нигилистическое отношение этой пары авторов к эдипальной «семейной драме». Но не свойственно ли стремление к автопорождению самому Эдипу? Убивая отца и проникая в материнское лоно, он занимает место того, кто его зачал. Нельзя родить себя в своей семье помимо инцеста. Между тем для Ж. Делеза и Ф. Гаттари инцест не что иное, как продукт искаженного (капитализмом) воображения.
Социологическая полемика с Фрейдом началась, впрочем, задолго до появления труда Ж. Делеза и Ф. Гаттари[93]. Так, согласно Э. Фромму, театральная трилогия Софокла об Эдипе запечатлевает восстание сына против патриархального общественного устройства (сексуальная связь сына с матерью здесь якобы «вторичный элемент»)[94]. Толкование Э. Фроммом Софокла подразумевает, что Фрейд придал одному из этапов культурно-исторического процесса (упадку патриархального социума) трансисторическое, всечеловеческое значение.
Наличие широкого разброса мнений при поисках объективных факторов, позволивших Фрейду сформулировать его теорию, убеждает в том, что в данном случае метод спора с «эдипализованным» психоанализом важнее для полемистов, не желающих демонстрировать собой релевантность Эдипова комплекса, чем сами эти факторы в их конкретности (ими могут быть и капитализм, и выход общества из патриархального состояния).
1.2.2. Небунтующий или, по меньшей мере, обращающий разрушительность на агрессора Эдип принимает в психоаналитической литературе самые различные образы.
У М. Кляйн эдипальность предстает в виде реакции ребенка на отучивание от материнской груди. Пытаясь садистски вновь получить в свое распоряжение мать, ребенок идентифицирует себя с тем, кто владеет ею, — с отцом (при этом мальчикам хочется вытеснить отцовский пенис из материнского лона, а девочкам — интроецировать мужской половой орган). Вразрез с Фрейдом М. Кляйн приурочивает начало Эдипова комплекса и вызываемых им фантазий к очень ранней, орально-садистской, фазе в эволюции ребенка[95]. С точки зрения М. Кляйн, радикальное изменение привносит в семейную ситуацию мать, становящаяся для грудного младенца угрожающим объектом. Революция в семье, прокомментируем мы этот тезис, совершается сверху. Если ребенок и революционен, то на консервативный лад (он требует назад свое). И отсюда: если психоаналитики и сохраняют верность понятию Эдипова комплекса, то их консерватизм вовсе не означает, что они лишены эдипальности.
Ребенка, откликающегося у М. Кляйн на материнскую агрессию, сменяет у Ж. Девро Эдип, защищающийся от Лаия. Эдипов комплекс, в общем и целом, стимулируется репрессиями, которым подвергают детей родители[96].
Конфликт младших и старших может совсем выводиться за скобки Эдипова комплекса. Э. Эриксон называет эдипальный возраст «игровой стадией». Эдипальные фантазии порождаются ребенком, который по ходу игры присваивает себе чужие роли (в первую очередь роли ближайших к нему отца и матери)[97].
Бесконфликтна (в указанном смысле) и теория Эдипова комплекса, построенная Ж. Лаканом. В сильном упрощении она сводится к следующему. Психике ребенка неизвестны мужское и женское начала; половая принадлежность определяется им в отношении к Другому, при распознании несамодостаточности, т. е. пола, Другого; ребенок научается у родителей исполнению одной из их ролей, что и составляет «собственное» содержание Эдипова комплекса[98]. Сущность эдипальности, в освещении Ж. Лакана, не в том, что ее носитель хочет вытеснить конкурента с места, которое тот занимает, а в том, что ребенок не способен найти себя без Другого.