Гонки на мокром асфальте - Гарт Стайн

— Нет, Дэнни, — возражала Ева. — Там очень неудобно…

— Мне доводилось ночевать в гаражах на голых досках. Не волнуйся, я прекрасно высплюсь.

— Дэнни, ну, пожалуйста…

— Услышав ее просящий голос, увидев умоляющий взгляд, Дэнни замолчал.

— Пожалуйста, езжай домой, — сказала она.

Он почесал поясницу и поднялся.

— Зоя тут. Твои родители тут. Ты просила меня оставить тебе и Энцо. А меня просишь уехать. Чем я перед тобой провинился?

Ева глубоко вздохнула. Она казалась изможденной. У нее не было сил что-либо объяснять, но она попыталась.

— Зоя забудет, что думают мои родители — мне не важно. Энцо? Энцо, он все понимает. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Какой?

— Ты только посмотри на меня: голова обритая, лицо как у старухи. Изо рта воняет, словно я гнию изнутри. Я — уродина…

— Мне не важно, как ты выглядишь, — ответил он. — Я вижу тебя такой, какая ты всегда была.

— Зато мне важно, как я выгляжу, — отозвалась Ева и попыталась выдавить улыбку. — Я смотрю в твои глаза и вижу в них свое отражение. Не хочу, чтобы ты смотрел на меня как на страшилище.

Дэнни повернулся к окну, отводя взгляд, словно убирая от Евы зеркало. Он рассматривал задний дворик. Край крыши и деревья были увешаны разноцветными лампочками. Они словно освещали нашу жизнь, а там, за ними, начинались тьма и неизвестность, где среди всего чего угодно не было нас.

— Я соберу Зоины вещи и приеду утром, — наконец произнес он, не отрываясь от окна.

— Спасибо, Дэнни, — произнесла она с облегчением. — Если хочешь, возьми Энцо. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя брошенным.

— Нет, пусть остается. Он по тебе соскучился.

Дэнни поцеловал Еву в щеку, пожелал спокойной ночи, подоткнул одеяло и ушел, оставив меня возле кровати. Не знаю, действительно ли он был уверен в том, что мне следует находиться здесь, но зато я понимаю, почему Ева упрашивала Дэнни уехать: хотела присниться ему, как это часто случалось, но не такой, какой была сейчас. Она не желала испортить Дэнни сон своим теперешним видом, что неминуемо случилось, если бы он спал здесь. Она не знала одного — Дэнни обладает способностью видеть дальше ее физического состояния. В гонках он всегда концентрируется на следующем повороте. Обладай Ева подобным качеством, все обернулось бы иначе.

Дом погружался в тишину и мрак. Зоя спала в своей комнате, Максвелл и Триш сидели в своей и смотрели телевизор, о чем я догадался по мельканию светлой полоски под дверью. Ева лежала в кровати в спальне, сиделка устроилась в кресле, под приглушенным светом торшера, и разгадывала длинный кроссворд. Я дремал у кровати.

Чуть позже, когда Ева уснула, сиделка легонько толкнула меня ногой, прижала к губам палец и поманила за собой. Я отправился за ней. Она провела меня через кухню, комнату для стирки и сушки, и мы очутились в задней части дома. Сиделка открыла дверь, ведущую в гараж.

— Топай сюда, — сказала она, — а то чего доброго потревожишь миссис Свифт.

Я удивленно посмотрел на нее. Как я мог потревожить Еву?

Мое замешательство она приняла за неповиновение, схватила меня за ошейник, дернула… и впихнула в темный гараж, закрыв за мной дверь.

Я не испугался. В гараже было просто темно, и только. Даже не очень холодно и не так уж дискомфортно, если вы не против растянуться на бетонном полу и в кромешной тьме всю ночь вдыхать запах бензина и масла. Я был уверен, что крыс в гараже нет, поскольку Максвелл очень дорожил своими ценными машинами и, появись они, сразу же их вывел бы. Правда, мне никогда еще не приходилось спать в гараже.

Время медленно тикало и такало. В буквальном смысле. На верстаке, которым Максвелл никогда не пользовался, стояли электронные часы в пластмассовом корпусе. Очень старой модели, где двигаются не стрелки, а цифры на маленьких пластмассовых пластинках, которые освещаются лампочкой, установленной внутри, — теперь единственный источник света. Каждая минута состояла из одного «тика» и одного «така»: первый раздавался, когда цифра придвигалась к указательной линии наполовину, второй звучал, когда она вставала на место полностью. Тогда же в окошке появлялся краешек следующей цифры. Тик-так — минутка прошла. Тик-так, еще минутка. Вот таким образом я коротал время в гараже, в полудреме следя за цифрами и мечтательно вспоминая виденные мной фильмы.

Перечислю вам в порядке убывания значимости обожаемых мной актеров. Самые любимые, это, конечно, Стив Маккуин и Аль Пачино. Фильм «Бобби Дерфилд» считаю недооцененным, как, впрочем, и игру в нем Аль Пачино. Мой третий любимый актер — Пол Ньюман, обожаю его за исполнение главной роли в фильме «Победители» и потрясающее умение водить машину. А еще зато, что он по праву считается классным гонщиком и покупает пальмовое масло для салата колумбийского производства чем способствует обновлению тамошнего региона, а заодно предотвращает вырубку сельвы на Борнео и Суматре. Джордж Клуни — мой четвертый любимый актер. Он — умница, помогает возвращать детям здоровье, спасает их от рецидивов серьезных заболеваний, а кроме того, у него глаза и щеки очень похожи на мои. Дастин Хоффман — мой пятый любимый актер. Уважаю его за то, что своей игрой в фильме «Выпускник» он сделал много полезного для раскрутки марки «Альфа-Ромео». Но все равно первым в списке моих любимых стоит Стив Маккуин, и не потому что «Ле-Ман» и «Буллит» — самые великие фильмы про машины. Он бесподобно сыграл в фильме «Мотылек». Только собака смогла бы объяснить вам, как это тяжело — сидеть взаперти в клетке без всякой надежды выбраться наружу и смотреть, как каждый день отодвигается задвижка и чья-то рука просовывает тебе миску несъедобной бурды.

Прошло несколько кошмарных часов моего заточения. Вдруг дверь гаража открылась, и я увидел силуэт Евы в длинной ночной сорочке.

— Энцо? — позвала она меня.

Я ничего не ответил, просто вышел из темноты, радуясь, что вижу ее.

— Пошли со мной, — сказала она.

Ева привела меня назад в спальню, сняла с дивана подушку и положила возле своей кровати, ткнула в нее рукой. Я лег на нее, а Ева забралась в кровать и натянула одеяло до подбородка.

— Будь здесь. Не уходи, — проговорила она.

Да я и не собирался никуда уходить. Меня просто выкинули! Я почувствовал, как на нее наваливается сон.

— Не уходи. Мне страшно. Очень страшно, — бормотала она.

«Да уж ладно. Я останусь. Не бойся, я здесь», — «отозвался» я.

Она придвинулась к краю кровати, посмотрела на меня своими остекленелыми глазами.

— Останься здесь до утра. Больше мне ничего не нужно, — произнесла она.

«Хорошо, хорошо», — «сказал» я и посмотрел в угол, где сидела морщинистая, но не увидел ее.

— Я отослала ее, — пояснила Ева. — Только ты можешь меня защитить. Пусть это случится не сегодня.

Всю ночь я не сомкнул глаз — постоянно ждал появления демона. Он должен был прийти за Евой. Но прежде ему предстояло столкнуться со мной, и я был к этому готов. Я поднимал голову или вскакивал всякий раз, когда слышался какой-либо шорох или скрип, я отмечал любое дуновение воздуха и изменение его плотности. Своими действиями я давал понять демону, что, если он только надумает взять Еву, ему сначала придется иметь дело со мной.

Демон не явился. Утром, когда все встали и пришли к Еве, я смог наконец снять самого себя с дежурства и уснуть.

— Вот бездельник. Только и знает что дрыхнуть, — пробормотал Максвелл, проходя мимо меня, и сразу же на меня опустилась рука Евы и погладила по спине.

«Спасибо, Энцо, — услышал я ее голос. — Большое спасибо».

Глава 24

В первые недели нашего нового жизненного уклада мы с Дэнни оставались в нашем доме, а Зоя находилась у «близнецов», рядом с Евой. Дэнни навещал их каждый вечер после работы, без меня. Ближе к Хэллоуину Дэнни стал реже заезжать к ним, а ко Дню благодарения число его визитов сократилось до двух в неделю. Возвращаясь домой, он рассказывал мне о том, как хорошо выглядит Ева, что она выздоравливает и скоро переедет к нам. Правда, видел ее и я, по выходным, когда Дэнни брал меня с собой, и понимал — лучше ей не становится и домой она скоро не вернется.

Каждые выходные, обязательно, мы с Дэнни ехали к «близнецам» повидаться с Евой, брали к себе Зою, привозили назад в воскресенье и нередко оставались обедать. Иногда я задерживался там на ночь, спал в гостиной, возле кровати Евы, но никогда больше она не нуждалась во мне как в ту первую ночь по возвращению из больницы, когда она боялась уснуть. Зоя должна была бы радоваться приездам к нам, но выглядела она не очень счастливой. Это понятно: какое уж тут счастье — жить рядом с умирающей матерью, а не с живым отцом.

Зоины занятия в школе вскоре сделались предметом раздора. После ее переезда к Максвеллу и Триш они начали поговаривать о переводе ее в школу на Мерсерай-ленд. Им, видите ли, показались непосильной нагрузкой две поездки в день по понтонному мосту. Но тут уж Дэнни вскипел и топнул ногой, поскольку знал — школа в Мадроне очень нравится Зое. Он заявил, что, как отец и формальный опекун Зои, не допустит ее перевода в другую школу. К тому же раз она с Евой в ближайшем будущем должна переехать к нам, то и незачем ей куда-то переводиться.