Цена предательства - Андрей Мансуров

Предосторожности с перестраховкой явно не помогли. И он отлично представлял, каково всем тем, кто спит, или мечется по кроватям сейчас на Станции, заходясь в немом крике, или рыдая.

Придётся рассказать. Всем. Пусть люди хотя бы знают. (Хотя он сильно сомневался – поможет ли это хоть чем-то. Сустары конкретно сказали: «психика – примитивная». То есть, то, что было днём, чётко отрезано от того, что человек видит во сне. А если и не чётко – враги нашли способ «отстроиться» от управляющей, контрольной, функции мозга. «Предохранительного клапана», приказывающего спящему сознанию проснуться до того, как станет… Совсем плохо.

Ладно – он расскажет пока напарнику:

– Ты прав. Это связано. Только вот мы с лейтенантом и командирами отделений решили никому пока ничего не говорить – вдруг то, чем нас атакуют, действует так, как гипноз: скажут человеку, что у него болит живот, у него и заболит…

Но, смотрю, это не помогло.

– Да уж. Живот, – О,Салливан погладил майку на этом месте, – болит, словно по нему и правда – били. И… Постой-ка… – О,Салливан приподнял мокрую насквозь ткань.

– Чёрт!!! Чёрт, чёрт, чёрт! Смотри: у меня по всему телу – ожоги!!!

Михаилу не надо было вставать, чтоб убедиться. Он и так знал: да, ожоги наверняка – настоящие. Подсознание, эта такая своя, и так коварно сейчас ударившая из-за угла, штука – заставит ожоги верящего в них человека, появиться.

– Потопали в медотсек. Нужно обработать. И вкатить тебе обезболивающее.

– Ладно, попёрлись. Болят ведь, сволочи… Обработать – так обра… – закончить фразу О,Салливан не успел.

Снаружи, из коридора, донёсся дикий крик, и стрельба.

Лейтенант, нервно подёргивая искусственным плечом, ходил перед доской для вычерчивания планов местности и написания вводных. «Вверенный контингент» кое-как разместился в зале планирования боевых операций – на стульях и на полу. У стен теснились работники Администрации и техники Станции.

Когда все расселись, «расставились», и затихли, лейтенант остановился, и обвёл настороженно-выжидательно глядящие и испуганные глаза внимательным взором.

Никто и не подумал что-либо спросить. Лейтенант сказал:

– У нас на Станции сложилась чрезвычайная ситуация. Сейчас я объясню, что её вызвало, и как мы пытались вас от проблем и осложнений уберечь. Итак…

Сам рассказ много времени не занял. Михаил слушал вполуха, потому что в это время оглядывал и своих – настороженно-напряжённо сжимавших кулаки, и играющих желваками кадровых солдат – и гражданских: худосочно-блёклых клерков-админи-страторов, скептично-недоверчивых учёных, и откровенно злых и хмурых ребят из технического персонала, отвечавшего за аппараты и структуры жизнеобеспечения, которые упрямо молчали и только щурились.

Кошмары успели увидеть не все. И хорошо: иначе пострадавших могло бы быть и больше, если б в ночном коридоре кто-то оказался – направляемый своими кошмарами…

А так рядовой Дитрих Бирнбахер успел только расстрелять трубы центрального отопления, из-за чего двое техников получили ожоги. И изрешетить пулями стену лазарета – к счастью, повреждена оказалась лишь незначительная часть оборудования.

Ну вот показалось солдату, уже в сознании бегущему по коридору за помощью, что трубы – это чудовищные змееподобные монстры, что сделали подкоп снизу. И сейчас пытаются захватить спящих людей врасплох… А приснилось ему, оказывается, царство спрутов и морских змей чудовищных размеров: Михаил так понял, что рядовой всего лишь раз видал нечто подобное в старом фантастическом боевичке.

Но этого оказалось достаточно.

Ремонт коммуникаций и ликвидация затопления нижних Уровней Станции заняли остаток ночи. Гул прорывающейся воды, шипение перегретого пара, выстрелы и дикие вопли, перебудили, понятно, всех.

Всё оружие лейтенант тут же приказал перенести в оружейную. И лично запер на ключ. Так что сейчас, после завтрака, люди оказались пусть и невыспавшимися, но – живыми. Уже плюс.

И ведь не накажешь никого, кто, как Дитрих, начал бы «разбираться» и в будущем с такой угрозой: традиционно-привычным силовым методом!.. Боец не виноват, если окажется излишне впечатлителен. Или – его психика так устроена, что он «досматривает» кошмары уже наяву. Не отличая, где – сон, а где – явь.

Михаил подумал, что проще всего, наверное, будет как раз с техническим персоналом. Специфика обучения и работы такая, что воображение не требуется. Следовательно, особо изощрённых или изобретательных кошмаров у них не будет.

Хуже – с учёными. Нужно бы сказать лейтенанту, чтобы приказал уничтожить, или хотя бы запирать на ночь все яды и опасные бактерии-бациллы, что сейчас исследуются: вдруг кто, как Дитрих, «увидит», что только они могут «спасти» жизни людей, да и запустит в систему кондиционирования воздуха. Или – в питьевую воду.

Хуже всего, похоже, придётся кадровикам. Солдатам.

Уж они-то повидали за свою жизнь такого!..

Если хотя бы часть монстров, или ОМП*, применявшегося против них, или ситуаций, в которые попадали сами, или хотя бы – видели записи, воспроизвести, станет совсем уж тоскливо. Беспросветно. Особенно в свете того, что оружие – под замком…

ОМП* – оружие массового поражения.

Ведь если не вооружиться – можно просто… Оказаться убитым. Съеденным. Отравленным. Заражённым. Вон – как в случае с ожогами О,Салливана: подсознание – неумолимая вещь!

– … защитить вашу психику не удалось. А сейчас поднимите руки те, кто ещё не успел увидеть кошмары. Так. Двенадцать, тринадцать… – лейтенант смог насчитать девятнадцать «счастливчиков», – Отлично. Вас всех я прошу пройти в медотсек. Доктор! – штатный врач Станции, доктор Роман Скардино встал, как всегда сложив пухленькие ручки с волосатыми обрубками толстеньких, но чертовски, как знал Михаил, умелых, пальчиков, на аккуратном животике, – Вас я попрошу тщательно обследовать этих… добровольцев. Нам чётко, и очень быстро нужно узнать, чем таким – в плане как физиологии, так и психики – они отличаются от остальных. И разработать рекомендации, как нам, остальным, избежать. Повторения кошмаров.

Прошу теперь задавать вопросы.

Никто не поднял руки. Лейтенант, понимавший, что вопросы просто обязаны возникнуть, повторил, уже не столь жёстким тоном, – Вопросы есть?

Вдруг рядовой Мастон поднял руку:

– Разрешите, господин лейтенант, сэр?

– Да, рядовой Мастон. Спрашивайте.

– Так вы говорите, что на самом деле всё это – галлюцинация? Вроде как – гипноз? И на самом деле ничего того, что мы видим – нету? Оно… не настоящее?

– Да. Совершенно верно. Ненастоящее. Это именно так. Ничего материального нам не угрожает. (Ну, подумайте сами: как кто-нибудь, или что-нибудь может проникнуть сквозь метонно-броневые стены?!) Всё это – только образы, извлечённые, и затем каким-то неизвестным нам способом спроецированные обратно – нам в мозг. Правда, как заявляют все свидетели, эти образы… Чертовски достоверны и убедительны. В этом-то и проблема. Как нам во сне научиться понимать, что это – только сон, пока док чего-нибудь для предотвращения не придумает.