Враждебные воды - Питер А. Хухтхаузен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дежурные торпедные аппараты — товсь!
— Товсь выполнено! Цель на сопровождении! Угол растворения три градуса!
— Товарищ командир! Они идут прямо на нас! Они нас не видят!
«Аугуста»
— Что значит «контакт потерян»? — Вон Сускил был вне себя от ярости. Они только что пересекли термоклин. Он ожидал, что Красный-2 находится впереди, прямо по курсу. Но, когда они оказались по ту сторону зеркала, русская лодка исчезла.
— Возможный контакт в направлении ноль-один-ноль, но если это русская лодка, то она остановилась. След очень, очень слабый.
Затем он ее увидел. Красный-2 обвел их вокруг пальца. Лодка остановилась и дрейфовала на север вместе с течением. Возможно, Вон Сускил был слишком самоуверен, чересчур убежден в том, что перед ним всего лишь очередная безмозглая цель, а не опытный искушенный враг.
— Полная остановка. Приготовиться к режиму абсолютной тишины, — проговорил он сквозь сжатые зубы. — Акустик, я хочу, чтобы ты выжал из своей аппаратуры все возможное. Немедленно.
К-219
— Третья минута — контакт потерян! — доложил акустик. Зеленый пик на его дисплее побледнел, затем исчез совсем. Он нервно вращал регулятор, пытаясь зацепиться за характерный звук. — Мы потеряли его!
Британов даже не выглядел огорченным. И мимолетный контакт с призрачными американскими лодками имел большое значение.
— Расчетный пеленг?
— Сто девяносто семь градусов, дистанция пятнадцать кабельтов! — сказал старпом Владимиров. Его глаза все еще были широко открыты. Он не совсем понимал, как Британов это проделал. Как он догадался, что американцы поведут себя именно таким образом?
— Стрельба в расчетное место цели! Акустики! Приготовиться дать импульс, мощность пятьдесят процентов! Вполсилы.
— Не понял? — начальник РТС Киселев взглянул на командира так, как будто приказ был отдан на языке урду. Применение активного импульса в мирное время было вещью неслыханной. Направленный звуковой луч использовался для поиска цели только в чрезвычайной ситуации. Но Британов устал быть для умных американцев просто тупой, неповоротливой целью. Он хотел, чтобы тот, другой, кем бы он ни был, знал, что его тоже можно побить. Пусть это будет редкой удачей. Дать ему понять, что это возможно, только и всего.
— Готов активный тракт замера дистанции!
— Контрольный замер по пеленгу двести! Дать посылку!
Пинг!
Резкий, высокочастотный звук эхом прокатился по носовым отсекам лодки, вторя звуковой волне, посланной в море носовым излучателем.
Семь секунд спустя к ним вернулся ослабевший, но отчетливый ответ:
Понг!
— Пеленг двести восемь, дистанция тринадцать кабельтов! Контакт восстановлен! — раздался ликующий крик акустика.
Британов непроизвольно поднял и резко опустил руку:
— Торпедные аппараты, условно — ПЛИ! Повторный импульс, мощность — полная! Давай!!!
«Аугуста»
— Боже милостивый, — сказал Вон Сускил. Он сморщился так, будто ему только что влепили пощечину. Отраженный звук замер вдали. — Акустик, насколько сильным был этот импульс?
— Достаточный, чтобы засечь нас. Мы подошли слишком близко.
Еще один, более мощный импульс со звоном ударил в корпус лодки и разбил последние сомнения. Этот напористый шельмец поймал его на мушку! Как, черт его подери, он узнал, что мы находимся здесь?
— Старпом, уходим на восток. От этого шутника лучше держаться подальше. И побыстрее.
— Есть, сэр. Курс ноль-девять-ноль. Ход двадцать узлов.
— Они уходят от нас, — доложил акустик.
— Опишем круг и зайдем с тыла, — сказал Вон Сускил. Он откашлялся. — Ладно, ребята. Этот раунд мы проиграли.
К-219
— Лодка по пеленгу двести семнадцать, они увеличили ход и уходят на восток!
— Ага! Не нравится! Мы проучили их! — Радостные крики наполнили центральный пост.
— Может быть, — сказал Британов. Он улыбался. Напряжение, царившее на ГКП минуту назад, спало. Он подмигнул Красильникову и поднял вверх большой палец. Затем отдал распоряжение старпому:
— Пора и нам сваливать отсюда. Рассчитать курс и скорость отрыва из района контакта. Займите исходную глубину сорок шесть метров.
— Есть, товарищ командир! — ответил Владимиров. В его голосе слышалось гораздо больше энтузиазма, чем обычно.
— Акустики, — сказал Британов, — скопируйте мне эту запись. Будем использовать ее для опознания противника. Вероятно, это была лодка класса «Лос-Анджелес».
— Есть, товарищ командир!
— Видите? На боевом патрулировании не всегда бывает скучно, — сказал Британов. — Теперь, когда мы вернемся домой, у нас будет что рассказать. Кстати, а где вахтенный офицер Петрачков? И почему я должен выполнять его обязанности?
К-219, четвертый ракетный отсёк
В это время Петрачкову и его ракетчикам было глубоко наплевать на все американские лодки, вместе взятые, и на «Аугусту» в частности. С погружением на глубину сто пятьдесят метров протечки в шестой шахте резко увеличились.
Стало окончательно ясно, что течь в шахте с увеличением глубины представляет реальную угрозу живучести подлодки.
Но и теперь Петрачков бездумно сделал запись в журнале технической эксплуатации ракетного комплекса: «Проведены ежемесячные регламентные проверки всех систем ракетного комплекса — замечаний нет». Спустя пять минут прозвучал лживый доклад командиру, и он спокойно заступил на вахту. Ситуация в четвертом отсеке явно выходила из-под контроля.
После проворачивания арматуры ракетных шахт 25 сентября 1986 года по чьей-то халатности остался недозакрытым клапан орошения по шахте № 6. Учитывая негерметичность клапана первой дозы орошения, выявленную еще в базе, но не устраненную до этого момента, забортная вода сначала заполнила трубопровод орошения, а затем через клапан орошения КШ-4 начала поступать в шахту № 6. По нашим расчетам, для полного затопления шахты (при негерметичности клапана 0,8 литра в минуту) понадобилось 7 суток…
Владимир Барвиш, ведущий конструктор ЦКБ «Рубин»
Глава 4
Никакого предчувствия беды у меня не было. Все шло нормально, в обычном ритме. Тридцать суток в море — хорошая школа. Слава Богу, что все это не произошло раньше.
Игорь Британов, командир К-219
К-219, Саргассово море, 480 миль к востоку от Бермудских островов, 3 октября, день тридцатый
Британов сидел в своем кресле, отхлебывая из стакана чай. Пить горячий чай на ночной вахте давно уже стало укоренившейся привычкой. И, хотя корабельные часы показывали три часа утра по московскому времени, спать не хотелось. Организм командира давно перестроился на новый биологический ритм — его утро начиналось в полночь.
Распорядок дня подчинялся только расписанию вахт. Считалось, что хуже всех третьей боевой смене: им приходилось не только нести вахту с 8 до 12 и с 20 до 24, но и вместе с остальными заниматься боевой подготовкой «днем» — с 13 до 18 часов. В конце концов Британов разрешил им дополнительно отдыхать после 16.00 до вечерней вахты. Это было разумно — кому нужны сонные
