Муза или служба прокачки героев - Мария Казакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сейчас перед ней была картошка. Либо она ее съест, либо псы, этот урок она уже успела усвоить. И Рэйчел, проглотив свою гордость с накопившейся от запаха слюной, попробовала угощение. Горячо, жирно, но невыносимо хотелось еще! Картошка таяла во рту, обжигая язык и небо, но тут на столе появилась блюдце. Соль. С ней оказалось еще вкуснее. Намного лучше каши!
Она не видела его улыбки одними глазами, не заметила, как ее тарелка наполнилась снова, не придала значению тому, как быстро на столе появилась чашка свежего заваренного чая. Для нее. Травы и мед. Успокаивает, снова качает на волнах, как и в горячей ванне…
— Спасибо, — выдавить из себя это слово было нелегко. Сет Уайт сделал для нее больше, чем кто-либо в этой книге, а она все еще вела себя неблагодарно. Она хотела исправиться, ведь этот заботливый мужчина не был корнем ее проблем. Блондин пожал плечами.
Позже Сет отдал ей свою кожаную сумку. В ней обнаружилась только пара вещей, но девушка запищала от восторга, нащупав свои письменные принадлежности, оставленные в таверне. Первым она извлекла карту и вопреки всем подозрениям на ней все еще виднелись дома, дороги и ближайшие окрестности, вот только персонажи на ней больше не отображались, а закрытых, объятых туманом зон по-прежнему было много. Ее имя продолжало пестреть на белых страницах книги.
«Заложница. Заложница. ЗАЛОЖНИЦА!»
Первым ее порывом было сжечь книгу. Швырнуть в камин, подкинуть поленьев и с ненавистью смотреть, как языки пламени сжирают бумагу с ее недописанной судьбой. Вторым — выбросить ее за дверь в ближайший сугроб. Но остановило ее не до конца осознанное, щемящее чувство благодарности.
«Он забрал из таверны ее вещи и принес домой. Зачем? Уайт мог уйти, мог бросить ее там, в лесу, ведь это то, чего он хотел — избавиться от нее! Но он этого не сделал…»
* * *
Их двоих не питала ненависть. Раздражение, витавшее в воздухе между ними, больше принадлежало Рэйчел, чья участь, по ее собственному мнению, была столь незавидной, что она имела право злиться.
Если Уайту приходилось принимать невероятное стечение обстоятельств, которое привело к нему в дом и подселило несостоятельную требовательную музу, то Белл необходимо было учиться принимать себя. Новую себя. И это, пожалуй, было сложнее.
Ее ломало изнутри. Организм перестраивался, и она впервые в жизни осознанно делила все окружающие запахи на приятные и не очень. Тактильные ощущения больше не транслировались скупой информацией прямо в мозг, а застревали где-то посередине.
«Неудобно, беспокойно, перенасыщено. Быть героем — просто ужасно! Невозможно думать, сидеть на месте без движения и наблюдать, как Сет Уайт определенно со всем этим справляется! Бесит!»
Ее разум был объят пламенем, сгорали ее планы, цели, имена. Ее тело парализовало. Список всех персонажей истории был прямо перед ней, но она не смотрела на него. Голова сотрясалась от криков: «Беги. Беги. БЕГИ!»
— Ты сидишь так уже три часа.
— Пошел к черту — тихо и беззлобно прошептала она и продолжила неподвижно сидеть и пялиться перед собой. Прямо в маленькую дыру в стене, что заприметила около получаса назад.
— Твоя голова сейчас взорвется, — посмеивался он. — Может прервешься и проморгаешься? Глаза сломаешь.
— Я сказала, заткнись, — она съехала по спинке дивана так низко, что ее макушка скрылась от вездесущих глаз белого человека, пятки в сырых носках заскользили, упираясь в пол, а острые локти впилисб в ребра, как только она сильнее стиснула скрещенные руки на груди.
— Неужели? — хмыкнул Сет и занял свободное кресло у той самой примечательной стены с интереснейшей дыркой. — Я этого не слышал.
Рэйчел Белл явно не была настроена на разговор. Какой-либо. Ей не нужна была его дружба сейчас. Не то чтобы она винила Сета Уайта в случившемся, но если он продолжит в том же духе, она с садисткой радостью выместит все свое разочарование на нем.
Она не выглядела раздавленной, вовсе нет. Со стороны она казалось ленивой, медлительной, почти неподвижной. Рэй отвечала ему машинально, слишком поспешно, обороняясь от любого постороннего звука, способного прервать ее тщетные попытки самоубиться без лишних телодвижений.
Блондин подцепил длинными пальцами листок бумаги с ковра и бегло пробежал по нему глазами, а затем безмятежно склонил голову на бок и подпёр шершавую щеку кулаком. Длинная белая прядь заскользила по его лицу и зависла над правым глазом, но мужчина не сделал ни одной попытки смахнуть ее.
— С кого начнешь?
Ее опалило жаром раздражения, ведь она пыталась найти ответ на этот вопрос весь вечер, но так и не сдвинулась с места.
— Есть идеи?
Сет пожал плечами.
— Начти с первого.
— Почему с него?
Она не видела в его предложении особой логики.
— А у тебя есть выбор? — светлая бровь насмешливо приподнялась.
— Есть.
Он улыбнулся, опуская глаза на свои носки.
— Но ты так и не сделала его.
— Пошел к черту!
Вот они и вернулись к тому, с чего начали.
— Перебери всех сверху вниз, с первого до последнего, выводы сделаешь походу, — ровно повторил Сет, несмотря на ее явное нежелание больше слушать его.
— Как у тебя все просто!
— Ты сама все усложняешь. Хочешь, сделаем еще проще? Начни с себя.
Он ушел, а она не обернулась. Его слова на повторе звучали в ее голове до тех пор, пока она, пересилив себя, не склонилась над списком и твердой рукой не вписала двадцать девятое имя. Свое.
«Рэйчел Белл»
Какая ирония. Муза, поднимающая персонажей с колен, должна, упав, подняться сама. Доказать на своем примере, что каждый может стать героем. Ведущим героем истории…
* * *
Ближе к вечеру она начала бормотать, комментировать свои действия или точнее бездействие, поэтому произносила вслух любую мысль, пришедшую в голову.
Сет избегал ее, его взгляд выражающий опасение заразиться ее безумием, заставлял ее истерично смеяться и продолжать бубнить. А потому ее единственными слушателями оказались собаки. Сидя в гостиной возле камина в окружении псов, она снова чувствовала свою значимость, важно пересказывая очередную историю. А их у нее в запасе было бесчисленное множество.
Она застала Сета одного на кухонном стуле. Время обеда давно прошло, а до ужина было еще слишком рано. Мужчина был непривычно угрюм, его голова была опущена, а длинными пальцами правой руки он гонял по столу сладкие пряничные крошки, то и дело стряхивая прилипшие к подушечкам пальцев, ударяя большим и
