Дерево на крыше - Виктория Токарева

Сергей не железный, его нельзя испытывать бесконечно. Он просто повернется и уйдет. И она останется с ребенком на руках, гордая своим порывом таборной цыганки.

— Протрезвеешь, тогда поговорим, — постановила Лена.

Александр хотел подняться, но у него не вышло.

— На ногах не держится, а за собой зовет, — прокомментировал Борька.

— Пусть у нас останется, — предложила Анюта. — Куда его сейчас?

Александр мгновенно задремал, сидя на табуретке.

Борька и Анюта подхватили его с двух сторон и поволокли в комнату, как раненого товарища. Его ноги волочились следом.

Лена вернулась домой. Дома все было знакомое, прочное и свое. Она ушла на цыпочках в кабинет и легла на свой автономный диван. По трезвому размышлению Александр — как юбилейный рубль. С одной стороны — одно, с другой — другое. Александр с одной стороны — гений, Моцарт. С другой — запойный парень. Алкаш.

Сейчас Лене достается от него лучшее: любовь и талант. Почему бы не оставить все как есть… Но когда любишь, хочется получить человека в полном объеме. Зажать, как юбилейный рубль, в кулаке, спрятать во внутренний карман поближе к сердцу. Чтобы не потерять, не выронить по ошибке.

Бедный Александр спал в тяжелой отключке в чужом доме. Вера и Марго наверняка не спят, волнуются, с ума сходят.

«Надо бы Вере позвонить», — подумала Лена.

Но как позвонить? Что сказать?

Лена приехала на студию. К ней подошла редакторша и спросила:

— Говорят, от тебя муж ушел?

— Не знаю, — легко ответила Лена. — Утром дома был.

— Ушел, ушел, — подтвердила редакторша.

— Может быть, в булочную? — предположила Лена. И отошла.

Она поняла: общественное мнение подсознательно на стороне Сергея. Невозможно из года в год мызгать человека. Общественность жаждет реванша и справедливости.

Над студией плавала еще одна версия, будто Сергей привел в дом любовницу и Лена вынуждена терпеть эту шведскую семью, поскольку ей некуда деться.

Общественность бесила ситуация: над пропастью. Или перепрыгни, или отойди от края. Но не качайся на краю.

Лена и сама мечтала перепрыгнуть. Но это зависело не от нее. Она могла только отойти от края, то есть бросить Александра. Но и этого она тоже не могла. Она вся состояла из любви. Убить любовь — значит убить себя. Еще чего… Поэтому оставалось качаться на краю.

Слухи распространялись, как сорняки. Лена удивлялась: откуда это народное творчество? Должен же быть автор. Автор нашелся. Вера. Она вела свою холодную войну. Как Америка.

Прошло пять лет. Наступил июнь. Заветный срок. По телевидению показывали выпускной бал в Кремле и прогулки выпускников по ночной Москве.

Лена ждала. Александр помалкивал. Он не хотел менять свою жизнь. Ему нужны обе: Вера и Лена.

Лена — это любовь в чистом виде, горячее дыхание жизни. Вера — сама надежность. А надежность для пьющего человека — как мост через пропасть.

В один из дней Лена позвонила Александру. Произнесла одно слово из двух букв:

— Ну?

— Что? — не понял Александр, хотя все понял. Все и сразу.

— Иван получил аттестат? — уточнила Лена.

— Получил. А что?

— Ты знаешь что.

— А-а-а… — сообразил Александр. — Давай не будем торопиться…

— Мы уже это проходили, — напомнила Лена.

— Как ты себе представляешь? Мальчик поступает в институт, а я буду из дома уходить?

— Ты же обещал, — поразилась Лена. — Значит, ты мне врал?

— Не понимаю, куда ты торопишься? Я же никуда не убегаю. Я — вот он. Весь твой. Куда я денусь?

Лена поняла: Александр тянет время. Тянет, пока тянется. Но уже не тянулось. Рвалось.

Лена бросила трубку, подошла к холодильнику. До — стала бутылку водки и стала пить прямо из горла, как соседка-алкашка.

Пила долго, до дна. Потом решительным шагом дошагала до своего дивана и обрушилась на него всей тяжестью. Диван взмыл вверх, как ковер-самолет. Сердце подплыло к горлу, но удержалось в теле.

Лена заснула и спала двадцать часов. Проснулась трезвая. Протрезвела. И прозрела. Но прозрение убивает любовь. Спутница любви — слепота.

Марго оказалась права. Как в воду глядела. Через пять лет то ли шах помрет, то ли осел сдохнет. Любовь Александра зашла в тупик.

Вера тихо ликовала. Она боролась и победила. Ей полагается орден и звание героя.

Вера боролась всячески: и терпела, и скандалила, и ставила сопернице палки в колеса, и распускала слухи, и даже шантажировала Марго. Обещала убить себя и ребенка, как Медея. Стыдно вспомнить.

Но не важно действие, важен результат. Нэлька вышла замуж за звукооператора, смешно сказать. Сменяла шило на мыло.

Лена куда-то отъехала на общий план, в массовку. Ее не видно и не слышно. Никаких телефонных разговоров по вечерам. Александр все время дома. Семья воссоединилась и сплотилась вокруг Ванечки.

Все вернулось на круги своя.

На семейном совете решили: Иван будет поступать в институт кинематографии на актерский факультет. Эта идея принадлежала Вере. Вера была влюблена в свою актерскую профессию и считала, что нет занятия более прекрасного. К тому же Иван неожиданно рванул вверх, вырос, превратился из колобка в законченного красавца. Именно законченного, как произведение искусства, когда мастер сделал последний штрих и отложил кисть.

Иван был похож лицом на Веру, но в мужской интерпретации. От Александра ему досталась походка, столб шеи и прямая спина. Буквально князь Юсупов — породистый и синеглазый.

Вера переговорила с председателем приемной комиссии Норой Николаевной. (Для Веры — просто Нора.) Преподнесла ей царский подарок, — белый оренбургский платок-паутинку, не считая угощения в ресторане.

Нора переговорила с остальными членами приемной комиссии, хотя можно было этого не делать. У Ивана просматривались явные способности, не говоря о внешности. Красивые актеры — большая редкость. А красота — это талант природы.

Вера подготовила Ивану зеленую дорогу.

Иван уходил на экзамены и возвращался в хорошем настроении. Но вдруг случилось неожиданное. Позвонила Нора и сказала, что Иван появился один раз, на первом собеседовании, после чего исчез. Экзамены не сдавал. На заключительное собеседование не пришел. Его место отдали другому парню, приехавшему из Ставрополя. Все.

Семья стала похожа на растревоженный улей. Вера, Марго, Алексей Иванович и Александр сначала замерли, а потом активно задвигались и зажужжали. Громче всех причитала Вера. Ей было жаль затраченных усилий, себя.

— При чем тут ты? — осадила ее Марго. — О мальчике подумай.

Все сели вокруг стола, стали ждать Ивана. Лица угрюмые, руки на столе — «совет в Филях». Предстоял серьезный допрос дезертира, сбежавшего с поля боя.

Иван явился под вечер, сытый и веселый.

— Где ты ел? — спросила Вера.

— У друзей, — ответствовал Иван.

— У каких?

— Какая тебе разница? Ты же все равно их не знаешь.

— Замолчи! — перебила Веру Марго. — Что ты его глупости спрашиваешь? Как будто нечего больше спросить…

— Почему ты не сдавал экзамены? — вступил Александр.

— Не хотел.

— Что значит — не хотел? — не понял Александр.

— Я не хочу быть артистом. Дурацкая профессия. Зависимая.

— В каком смысле?

— Да в прямом. Ждешь: выберут тебя, не выберут, позовут сниматься, не позовут. Стоишь, выжидаешь, как проститутка у вокзала.

— Значит, я проститутка? — выдохнула Вера.

— Нет. Проститутки весело живут. Им подарки дарят.

— Ты понимаешь, что тебя в армию заберут? — перебила Марго.

— А в армии что, не люди? — Иван поднял брови.

— Армия — это зона. Ты будешь жрать баланду и спать в казарме на сорок человек.

— Зато там не врут.

— Ты хочешь сказать, что здесь врут? — Александр упер палец в стол.

— Ну что ты, как можно…

Иван ерничал, Александр терял терпение.

— Ты теряешь два года жизни, — объяснила Марго.

— Что-то потеряю, что-то найду… Все идут в армию, и ничего.

— Пусть идет! — постановил Александр и хлопнул кулаком по столу.

Вера зарыдала, как будто получила похоронку. Иван выскочил из кухни. Потом хлопнула входная дверь. Ушел. Куда? К кому? Зачем?

В кухне стало тихо.

Алексей Иванович поднялся и скрылся в своей комнате. В последнее время он редко из нее выходил. Его все меньше интересовала внешняя жизнь. Марго ушла к себе плакать. Она не любила плакать на людях.

Вера и Александр остались вдвоем.

— Может, на шофера выучится, — проговорила Вера. — Права получит…

Александр тяжело посмотрел на жену. Его звездный сын — и на шофера. Может, еще на дворника, улицы подметать…

В Александре закипала обида: разве он мало пожертвовал ради сына? Наступал на горло собственной песне, жил двойной жизнью, завязывал себя в узел. И вот, пожалуйста…