Журнал «Вокруг Света» №08 за 1984 год - Вокруг Света

Первым отправился в Европу верховный вождь Леон Шенандоа. Однако его документы нигде подозрений не вызвали, и он спокойно вернулся домой. А нужен был инцидент. С третьей попытки результата удалось добиться.

Возникает вопрос: зачем?

...Во всех 282 резервациях, где ныне обитают потомки коренного населения Соединенных Штатов, индейцы чувствуют себя не только обиженными, но и всеми забытыми, «людьми четвертого сорта», до которых никому нет дела. Поэтому в последние двадцать лет они предприняли несколько попыток обратить внимание властей и общественности на свое положение. Среди них — захват Алькатраса, защита поселка Вундед-Ни, поход через всю Америку на Вашингтон, когда представители десятков племен поставили свои вигвамы перед Белым домом.

Многие белые американцы стали задумываться, появились сочувствующие индейцам, стало меняться общественное мнение. И потому, когда индейские адвокаты потребовали точного выполнения всех статей договоров с племенами, игнорировать это требование правительство не смогло. (Верховный суд, правда, мягко говоря, не спешит удовлетворять иски индейцев, разбирая их десятилетиями.)

К приходу белых ирокезы — одно из крупных племен Северной Америки, заложившее основы Союза Пяти Племен,— обладали развитым общественным устройством, владели землями от нынешнего штата Мэн до Великих озер, от Канады до Теннесси. Англичане и французы подкупом и угрозами втравили индейцев в свои распри. Часть племен поддержали англичан; часть — французов, не подозревав, что ни те, ни другие победившие белые не собираются делиться с ними плодами победы.

Обо всем этом можно прочитать в романах Фенимора Купера — несправедливого, кстати, к ирокезам. Но Купер прочитан и остался в нашем детстве вместе с игрой в индейцев. Для остатков же великого некогда племени «игры в индейцев» никогда не было. Было равнодушие, было отчаяние. Потом пришло сознание единства с потомками тех, против кого их предки выходили на тропу войны. Началась борьба...

Земли, на которых стоит город Сиракузы, были, как выяснилось при изучении договоров между ирокезами и правительством США, не проданы, а сданы внаем на двести лет. Срок аренды истекает в 1985 году, и племя хочет получить свое назад. Соответствующее заявление уже передано в суд.

Белым заранее предложено выбирать: переехать в другие места или, отказавшись от американского гражданства, принять гражданство государства Хауденосауни. Есть для них и третья возможность: жить в Хауденосауни на правах (и с обязанностями) иммигрантов.

Пока никто в США серьезно к этим требованиям не относился. Однако... Шум, вызванный инцидентом в римском аэропорту, вынудил власти обратиться к требованиям Совета Сорока Мудрых.

«...Можно верить в существование «государства Хауденосауни», можно не верить. Но, пересекши его границу, путешественник попадает из развитой страны XX века в типичную отсталую и бедную страну. Совсем другую страну»,— писал корреспондент итальянского журнала «Эуропео».

Селение вытянулось вдоль единственной улицы. Две обветшавшие деревянные церкви, две лавчонки с сувенирами. Дома из гофрированного железа. Тощие козы, куры, роющиеся в пыли.

В одном из домов живет верховный вождь Леон Шенандоа, первый, кто объездил мир с паспортом государства Хауденосауни. Он охотно делится своими мыслями с любым, кто готов его выслушать:

— Мы хотим получить назад нашу землю. Но размахивать томагавками не намерены. Мы люди миролюбивые, уважаем законы и хотим, чтобы и другие их уважали...

Л. Мартынов

Анатолий Ромов. Голубой Ксилл

Продолжение.  Начало в № 7

Мы с Ианом отвоевывали у леса каждый шаг. Продираясь вместе с ним сквозь заросли, я давно понял — вчерашний путь через расщелины был воскресной прогулкой. Чтобы прорваться сквозь заросли к морю, надо было без устали работать тесаком, обрубая ветки и лианы.

Основа нашего расчета проста: резидент наверняка будет стремиться к морю, где у него должен быть катер-амфибия. Задача Щербакова — оставаясь в ракетолете, следить за нашими перемещениями по вмонтированным в нагрудные карманы датчикам. Естественно, и за малейшими признаками, указывающими на появление резидента. Именно в этой возможности наш шанс: нападением или попыткой нападения резидент может выявить себя. Конечно, в этом плане есть доля риска, но риска оправданного.

Вдруг, в очередной раз ударив ножом по кусту, я услышал голос Иана:

— Влад... Красота какая...

Я отодвинул измочаленные ножом лохмотья веток, прошел через кусты и, оказавшись на дюне, увидел взморье. Оно было широким, бесконечно пологим. Сначала я даже не понял, что это такое, только ощутил облегчение.

Мы пошли вправо по краю взморья, не выходя из низких кустов. Шли не торопясь, стараясь не углубляться в заросли, тщательно проглядывая местность. Идти по берегу одно удовольствие: песок был упругим, ветер теплым. Пляж оживлен, над ним все время стоял гортанный крик; помимо мелких птах, напоминающих куликов и трясогузок, встречалось много бакланов и чаек. Не обращая на нас внимания, крупные бело-черные птицы сидели повсюду: на отмелях и косах, кружились над вспененным мелководьем, падали в воду за рыбой. Я вдруг понял, какое это удивительное зрелище — вид парящих в воздухе птиц. На песке часто встречались мелкие извилистые бороздки, пунктирные полоски с прочерком следы змей и ящериц. Однажды мы перешагнули широкую свежую борозду. Скорее всего след какого-то пресмыкающегося. Может быть, одного из тех слизистых чудищ, что сидели ночью на пнях. Иан все время что-то насвистывал. После того как мы отшагали километров десять, он сказал:

— Я думаю о людях, оставшихся на Иммете. Любопытно, может быть, резидент успел войти с ними в контакт?

— Вряд ли. Этих людей в течение двадцати лет не могут найти специально обученные спасатели на ракетолетах.

— У него тоже серьезная техника. Хотя ты прав. Условия необжитой планеты — не для продолжения рода. Если кто-то и остался, это уже глубокие старики. — Сайко остановился: впереди начинали громоздиться мелкие серые скалы. За ними, нависая над морем, темнела горная гряда.

— Рай кончился, придется карабкаться... Павел Петрович, — сказал он по рации,— мы на взгорье. Расходимся?

— Да, расходитесь.

— Вызывать вас будем только в крайнем случае.

— Желаю удачи.

Это значило: мы становимся уязвимей. Теперь резидент может выследить нас и напасть на каждого поодиночке. Связаны со Щербаковым мы будем только через датчики, на аварийной волне.

Через минуту Иан скрылся за скалой, я остался один. И почти тут же с соседней скалы сорвался одинокий камень.

Я всегда считал себя довольно ловким человеком, с детства хорошо выучившим приемы личной защиты. Оружием владел неплохо, поэтому был абсолютно уверен в себе. Но сейчас, после того как упал этот камень, вдруг ощутил страх. Это вполне мог быть резидент.

Мне стало казаться, что за мной все время кто-то следит. Несколько раз почему-то осыпались камни; был момент, когда, остановившись, я отчетливо слышал шорох шагов. Ощущение слежки было настолько реальным, что я стал прибегать к уловкам: останавливался, выжидал, неожиданно оборачивался из-за скалы. Нет, мне не удавалось никого обнаружить.

Постепенно я успокоился, подумал: может быть, вызвать на связь Иана или Щербакова? А зачем? Вдруг понял: единственное, чего мне сейчас хочется,— выспаться. Встал, двинулся вдоль берега, выискивая удобное место. Наконец как будто нашел то, что было нужно. Ручей в этом месте стекал к морю, исчезая в небольшой расщелине. Внизу было что-то вроде бухты.

Вызвал Щербакова:

— Павел Петрович.

— Да, Влад?

— Я поспать хочу.

— Влад, о чем разговор. Поспи, мог бы мне и не сообщать.

Сейчас Щербаков зафиксировал мой пеленг и теперь вызовет меня при малейшем подозрении. Если же вдруг не отвечу, он будет знать, где я находился в последний момент. Я стал сгребать в кучу сухие водоросли; сбив их у скалы, буквально повалился на этот самодельный матрас и заснул.

Я не почувствовал, сколько спал. Открыл глаза: темно. Слышится плеск, ощутил укол стеблей, шорох подстилки. Скосил глаза: проход в скалах освещен звездами, волнение моря стихло. Один из камней показался мне человеческим телом, лежащим у воды. Я встал, подошел к нему, присел. На песке лежала девушка, под головой у нее мешок с одеждой.

Мне показалось, что ничего более прекрасного я не видел. Попытался понять, в чем же секрет ее красоты. Лоб гладкий и прямой, нос чуть вздернутый, верхняя губа слегка выдается над нижней. По виду ей нет и двадцати. Значит, родилась здесь?

Мне казалось, на нее можно смотреть бесконечно. Но я пересилил себя, встал, отошел в глубину пляжа, поднял камешек и бросил в ее сторону. Девушка тут же проснулась: