Знамение - Вера Хенриксен

Она спросила об этом Йона.

— Важно, что ты приходишь к Богу, — ответил он. — Тебе лишь нужно следовать правилам, которые предписывает церковь, и на тебя снизойдет милость Божия. При этом тебе не придется испытать чего-либо особенного.

Правил, которым нужно следовать, было огромное множество, среди них были и посты, и религиозные праздники. Сигрид почти не понимала, как можно выполнять работы по хозяйству, поскольку люди обязаны были отдыхать каждый седьмой день, да и по всем святым праздникам. Она злилась и на то, что по выходным дням ей запрещали ткать — это работой она не считала.

Кроме того, она была обязана исповедоваться и каяться, и все это она должна исполнять, как предусмотрено правилами, во время богослужения. Йон говорил, что ей исключительно важно вовремя преклонить колени и в нужное время встать, ибо владельцы Эгга должны служить примером для людей, живущих в округе.

Кальв часто ходил к мессе, постился и строго соблюдал правила выходного дня, предписанные церковью.

Сигрид пыталась поговорить и с ним о нетерпеливом ожидании знамения от Бога, о том, что Он принял ее в свое лоно, или свидетельства, что Он находится рядом.

— Бог рядом с тобой во время вечерней трапезы, — говорил Кальв.

— В куске хлеба? — Она знала, что Эльвир чувствовал близость Бога в причастии, а она этого не испытывала.

— Да. И когда приняла тебя церковь, принял и Бог.

Она рассказала, о чем говорил ей Йон.

— Но для того, кто нарушит обеты и правила христианской веры, должно быть нечто большее, а не один лишь страх перед гневом Божьим. Если это все, то христианство не лучше богов, в которых мы верили раньше, когда нас преследовал страх наказания, если мы не станем приносить им жертвы.

— Бог добр, а те боги злы, — отвечал Кальв. — В этом огромная разница.

— Но почему и новый Бог, и те старые добры, когда живешь по их заветам, но становятся злыми, если нарушить хотя бы один…

Кальв рассмеялся.

— Ты спрашиваешь о необъяснимом, — сказал он. — Все, что я знаю, — это обет следовать заветам христианства, и я по возможности это делаю. А Белый Христос обладает огромной силой, я сам видел, как Он помогает королю.

Большего ни Кальв, ни Йон не могли рассказать Сигрид. Казалось, что она уперлась в стену, когда попыталась поделиться мыслями Эльвира. Оба заявили: конечно, это хорошо. Но самым важным для нее будет следование церковным заповедям.

Постепенно стало заметно, что Сигрид ждет ребенка.

Она надеялась, что женщины в усадьбе, заметив это, изменят отношение к ней в лучшую сторону. Но единственное, что происходило при ее появлении на кухне: они прекращали разговоры и молча смотрели на нее.

Однажды Сигрид не выдержала.

День был пасмурный, по крыше, покрытой дерном, бил дождь, со стрехи капало. Над землей нависли тяжелые тучи, мрачные и холодные. Сигрид казалось, что они слились воедино с неприязнью, проявляемой людьми по отношению к ней. Клочки облаков, застрявшие меж ветвей елей, опускающиеся на крыши домов, соединялись с вызывающей тошноту, отталкивающей манерой поведения окружающих ее людей, которая заставляла ее постоянно вздрагивать.

Однажды она вошла в кухню. Большинство служанок были там и готовили еду. Здесь же в обществе Гутторма Харальдссона и одного из его сыновей находились ее мальчики. Гутторм и Грьетгард играли в шахматы, остальные следили за игрой. Служанки тихо разговаривали между собой, стоя у дальнего очага. Сигрид услышала, что они упомянули ее имя. И в этот момент одна из них увидела ее и сделала знак остальным. Все тут же замолчали.

Сигрид направилась прямо к ним и спросила, о чем они разговаривали.

— Да так, ни о чем особом, — ответила одна из них.

— Я слышала, вы упомянули мое имя и хочу знать, что же это за «не особое».

— Говорили, что ты ждешь ребенка, — сказала другая служанка.

— Ну и что же? — не сдавалась Сигрид.

Ответа она не получила и почувствовала, что щеки ее покраснели.

— Я желаю получить ответ, честный ответ. В противном случае вы пожалеете! — Она сама испугалась резкости своего голоса.

Служанки что-то промямлили; никто не осмеливался говорить.

— Ты, Ингеборг? — Сигрид ткнула пальцем на одну из служанок, которая приехала вместе с ней из Бьяркея. Она близко принимала к сердцу, что даже ее девушки из Бьяркея отвернулись от нее.

Остальные вытолкнули Ингеборг вперед.

— Нам… нам интересно, кто отец твоего ребенка, — сказала та робко.

— Так кто же он? Меня ведь вы спросить не соизволили. — Глаза Сигрид сузились, а голос стал ледяным.

— Люди говорят… — Ингеборг замолчала.

— Что говорят люди? — Все повернулись, ибо прозвучал глубокий голос Гутторма. Он и мальчики поднялись и подошли к ним.

Ингеборг повернулась к нему:

— Говорят, что это может быть сам король после того, как Сигрид побывала в Мэрине.

Сигрид почувствовала, что теряет силы, и почти упала на скамью. То, что произошло в следующий момент, случилось так быстро, что она по-настоящему даже не успела увидеть. Послышался удар и крик. Ингеборг поднесла руку ко рту. Из губы текла кровь. Грьетгард стоял перед ней, побелевший от злости.

— Может, еще раз позволишь себе сказать такое о матери?

Гутторм вынужден был держать его, чтобы он не набросился снова на девушку.

— Я собственными ушами слышала, как она сказала, что с удовольствием примет короля, — промолвила Ингеборг.

— Я оставался в Мэрине, когда тебя и других отослали оттуда, и Турир был там. — Грьетгард пытался вырваться из крепких объятий Гутторма. — Мы все время были с мамой и в Каупанге. У малыша, которого она ждет, тот же отец, что и у нас. За это мы можем поручиться.

— Ступайте работать, — сказал Гутторм служанкам, — и перестаньте нести чепуху и распространять ложь!

Служанки загремели котлами и сковородками.

Сигрид осталась сидеть на скамье.

И рядом с ней оказались ее сыновья, один с одной, другой с другой стороны, чего не случалось с момента ее свадьбы с Кальвом Арнисоном.

В Гьёвран вернулся Финн Харальдссон.

Сигрид узнала об этом как-то утром от Гутторма, и вечером того же дня Финн пришел в Эгга.

Он передал привет от Турира.

Кальв пригласил его в новый зал и предложил выпить меду; в последнее время гости редко приезжали в Эгга. Сигрид облегченно вздохнула, увидев, что Финн остался прежним. Он был не очень обеспокоен тем, что болтали в округе.

— Что нового в Халогаланде? — спросила она, когда стол был накрыт и рог наполнен медом.

— Хорошего мало, — ответил он. — Зимой умер твой брат, Сигрид.

Сигрид сидела, уставившись на столешницу со множеством пометок и зарубок.

Она почти не знала этого брата и теперь, по прошествии нескольких месяцев со дня его кончины, не испытала сильного чувства потери близкого человека. И все же известие было не из приятных. Знание того, что он находится на севере в Тронденесе, внушало ей некую уверенность.

— Как он умер? — наконец спросила она.

— Он долго болел.

— А Сигрид дочь Скьялга? Она тяжело переживала его смерть?

— Думаю, на нее это мало подействовало, — сухо произнес Финн. — В последние годы они не разговаривали. Люди говорили, она радовалась тому, что его похоронили по христианскому обычаю, ей не нужно было класть с ним в могилу никаких вещей.

— Когда я с королем прошлым летом был в Тронденесе, то обратил внимание, что они не разговаривали друг с другом, — сказал Кальв. — А услышав, как она бранила служанку, понял, что язык у нее нехороший. Я помню, что Сигурд разговаривать с ней не хотел. Впрочем, из этого рода она не одна с таким злым языком. Жена моего брата Рагнхильд Эрлингсдаттер может быть столь же строптивой.

— Общее у них одно: они никогда не ползли из Гьёврана в Эгга, — сказал Финн, подмигнув Сигрид.

— Ингерид тоже приехала с тобой? — тут же спросила та.

— Ингерид и вся молодежь, — ответил он. — Все пятеро, — добавил он, когда Сигрид вопросительно посмотрела на него. — И мы останемся в Трондхейме. Блотульф, как я не просил его остаться, отказался от своих прав в мою пользу в день нашего приезда. Он говорит, что не может из-за своей слепоты вести хозяйство.

— Ты многое обещал? — спросила Сигрид. — Или научился быть осторожным?

— Спасибо, — сказал Финн. — Я лишь сказал, что буду хозяйствовать так, как смогу, и попытаюсь вести себя таким образом, чтобы другим не было за меня стыдно.

— Тронденес сейчас принял на себя Асбьёрн Сигурдссон, — задумчиво произнесла Сигрид. — Я думаю, что же он обещал, занимая хозяйское место.

— Этот мужик о себе неплохого мнения. Он откроет новый Винланд.

— Трудновато, — заметила Сигрид. — Я слышала, что Турир стал королевским лендманом, — усмехнулась она, в ее голосе прозвучал слабый оттенок горечи.

Осмотрев зал, Финн посмотрел на нее.

— Да, — сказал он, — король не сделал тебя беднее.

Сигрид ничего не ответила, ей показалось, что он сказал это самому себе.