Америго. Человек, который дал свое имя Америке - Фелире Фернандес-Арместо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История Берарди содержит еще много глав, которые надо открыть. Он выиграл обещающий контракт на снаряжение второй флотилии Колумба и поставку всего необходимого для колонии, обосновавшейся на Эспаньоле. Но вскоре выяснилось, что он заключил невыгодную сделку. Миссия Колумба, вернувшегося с Эспаньолы, разочаровала своими итогами. Он оставил 30 человек в качестве гарнизона. Аборигены, чью покорность он превозносил, убили их всех. Климат, который он так расхваливал за его несравненные достоинства, оказался губительным. Малярия и миазмы буквально косили колонистов. Ему пришлось покинуть основанный им город из-за невыносимых болотных испарений. Торговый обмен, который, как ему представлялось, должен был обогатить колонию, обратился химерой; на острове не производились в нужных объемах (или вовсе) товары, на которые он возлагал свои надежды. Аборигены не могли добывать золото в количестве, окупающем расходы на его добычу. Их к тому же приходилось покорять и принуждать, сами же они безответственно умирали. Европейские болезни убивали не имевших против них иммунитета туземцев в несметных количествах. Тем временем собственные люди Колумба устроили мятеж. Его усилия по расширению зоны исследований только увеличивали масштабы неудач. Земли, которые он искал – Китай, Индия, Япония – продолжали от него ускользать. Всем, кроме него самого, становилось очевидно, что он ошибался в своих расчетах, и впереди были не богатства Востока, но только новые препятствия.
Еще до завершения первого путешествия Колумб понял, что единственный шанс сделать прибыльным всё предприятие состоял в обращении аборигенов в рабство. Берарди, очевидно, рассчитывал – если остальные направления себя не оправдают – на прибыль от работорговли, достаточную для покрытия затрат на снаряжение флота. Но никто из итальянцев не подумал о неоднозначной позиции Испании в отношении рабства. При конкисте Канарских островов совесть Фердинанда и Изабеллы подверглась испытанию: церковь плохо отнеслась к обращению аборигенов в рабство. В 1488 году по совету ими же созданной комиссии с целью прояснения сути вопроса, монархи приказали освободить сотни рабов на том основании, что они были незаконно захвачены и проданы. В общем, испанская юстиция настаивала на выполнении канонических требований закона о взятии в рабство; рабство считалось неестественным состоянием, поэтому люди, обращенные в него, должны были быть взятыми в плен на войне или потерять свои права в результате циничного нарушения таких естественных законов, как запрет каннибализма и содомии. Жертвы Колумба и Берарди не попадали ни в одну из этих категорий. Они были бесцеремонно захвачены при реализации своего естественного права на самозащиту. Каннибализм был бы принят во внимание, но никто не утверждал, что аборигены на Эспаньоле практиковали его. Сам Колумб прямо заявил, что в этом их нельзя обвинять. Другое дело, что они сами становились добычей каннибалов с соседних островов, которых уже «на законных основаниях» можно было обращать в рабство; но испанцам не удавалось захватить их в сколько-нибудь заметных количествах. Поэтому испанские монархи запретили обращать в рабство своих новоиспеченных подданных. Шансы Берарди на барыши рушились под грузом королевских моральных принципов.
К 1495 году стало очевидно, что колония Колумба потребует очень больших вложений, прежде чем начнет приносить доходы. Подобно многим инвесторам, впутавшимся в разорительные проекты – так игроки идут ва-банк в расчете на перемену удачи – Берарди возобновил свои попытки. В апреле он подписал контракт с короной, обещая послать на Эспаньолу три конвоя по четыре корабля в каждом. Это был слишком амбициозный подряд. Берарди, похоже, уже исчерпал свои финансовые возможности и сумел снарядить только четыре корабля. К июню монархи или их агент – епископ и чиновник Жан де Фонсека – разочаровались в Берарди и послали корабли за счет короны. Америго поставил провизию, «достаточную для достижения Индии, и две бочки (емкостью по 4 барреля) вина[120]. Он также распоряжался некоторыми счетами от имени Фонсеки[121]. Корабли пошли ко дну во время шторма у побережья Санто Доминго.
В октябре Берарди получил свою первую награду: в деньгах, имевших хождение по всей Кастилии, почти на 40.000 maravedies рабов из Нового Света на считавшихся правомерными основаниях – из каннибалов и взятых в плен при ведении военных действий[122]. Полученный капитал позволил ему снова заняться снабжением Колумба. В декабре 1495 года Берарди, занимаясь снаряжением флота, неожиданно умер. «Страдая, лежа на своей постели», он составил завещание[123]. Колумб был первым, о ком он подумал. Он называл его «вашей светлостью» – титул, которым Колумб косвенно был обязан поддержке самого Берарди. «Он мне должен, – писал Берарди, –
и обязан по состоянию на настоящий момент передать мне и выплатить мне 180 тысяч maravedies – чуть больше или меньше – как то покажут мои бухгалтерские книги, и сверх того стоимость услуг и работы, выполненных мною для его светлости за истекшие три года, на деле и по доброй воле, ибо чтобы служить ему, я оставил мою прежнюю работу и жизнь и потерял и израсходовал мою собственность и сбережения моих друзей, и даже пожертвовал своей собственной персоной, ибо если наш Господь призовет меня к себе по моей болезни, то это результат моих трудов и страданий, что я перенес на службе его светлости».
Берарди оставил свою дочь «сиротой и в бедности» на попечение Колумба «и Господа нашего… потому что его светлость добрый христианин и слуга нашего Господа». Он рекомендовал Колумбу некоторых своих знакомых, «моих избранных друзей, слуг его светлости, каждый из которых в меру своих способностей трудился на службе у его светлости». Первым из них шел «Америго Веспуччи, мой агент», коего назначал своим душеприказчиком с поручением получить долг от Колумба и заплатить по основным обязательствам Берарди – в частности, представителю Медичи[124].
Неизвестно, что стало с осиротевшей дочерью Берарди, но Веспуччи мы видим с мифическим ребенком на руках. Надежд на получение денег от Колумба не было: лишних у него никогда
