Ради жизни на земле - Иван Драченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За два дня до окончания Восточно-Карпатской операции, то есть 26 октября 1944 года, меня прямо на КП полка генерал В. Г. Рязанов поздравил с высокой правительственной наградой — присвоением звания Героя Советского Союза — и прикрепил к гимнастерке орден Ленина и Золотую Звезду. Я на всю жизнь запомнил товарищеский ужин в мою честь, на котором собрались боевые побратимы, чье крыло я ощущал всегда рядом — на Курской дуге и под Харьковом, над Днепром и в небе Корсунь-Шевченковского, в боях на Сандомирском плацдарме и здесь, над мглистыми вершинами Карпат, запомнил трогательные слова заместителя командира по политчасти полковника Е. И. Лапина, большого любителя поэзии. Свою речь он закончил так: «Иван Григорьевич Драченко правильно решил: «Что лучше с бурей силы мерять, последний миг борьбе отдать, чем выбраться на тихий берег и раны горестно считать!» Волнующие, неповторимые минуты тогда пережил я и предложил выпить за тех, кого уже с нами не было. Украдкой смахнул слезу, не стыдился ее: со слезой, говорят, из человека выходит горе.
С жешувского аэродрома мы производили учебные полеты на полигоне, «натаскивали» молодых летчиков, одновременно вели разведку, ходили на свободную «охоту».
Во время тренировочных полетов четверка «мессершмиттов» атаковала наш самолет-разведчик ПЕ-2 прямо над аэродромом. Руководитель полетов, увидев, как «мессеры» клюют беззащитную «пешку», отрадировал нашим ЯК-3, находящимся в воздухе:
— Безобразие! На наших глазах бьют «пешку», а вы прохлаждаетесь. А ну, развернитесь влево…
ЯКи моментально разогнали любителей атаковать одиночек, а одного зажали и привели на аэродром. Ас попался матерый, на вопросы отвечать не пожелал, но потом, поломавшись, дал любопытные ответы. Во-первых, гитлеровские военно-воздушные силы делают ставку на новые виды оружия: ФАУ и реактивные самолеты; во-вторых, население панически реагирует на приближение советских войск к Германии; в-третьих, летный состав поступает в части сырой…
Да, это были уже не те «бриллиантовые мальчики» Геринга, которые пели бравурные песни и расстреливали на дорогах беззащитных женщин и детей, пускали под откосы санитарные поезда, картинно несли на своих бортах удавов, львов, черных кошек, тузы и прочее.
Летчика отправили по назначению, а его пистолет «вальтер» и ручной компас командир дивизии вручил Бате, майору Девятьярову, который уезжал лечиться.
Скоро уехал и я получать новые машины для полка. По возвращении узнал страшную для меня весть: при разведке в районе Кракова погиб мой боевой друг Евгений Алехнович, наткнувшись на танковый термитный снаряд. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
А путь наш лежал все дальше и дальше на запад. Гитлеровские заправилы полагали, что Висла станет тем рубежом, дальше которого советские войска не смогут пройти. Вражеская система укреплений включала в себя полосы долговременных инженерных сооружений, траншей с многочисленными дотами и дзотами, минные поля, чередовавшиеся с противотанковыми рвами и надолбами.
Готовясь к прорыву мощного оборонительного пояса, советские войска произвели тщательную разведку, в которой авиация принимала самое активное участие. Разведданные батареи, доты и дзоты врага заблаговременно наносились на карты артиллеристов. Когда же 12 января 1945 года по точно разработанному графику загремели залпы прорыва, все эти огневые точки были стерты с лица земли.
Туман, низкая облачность и снегопад крепко приковали авиацию к земле. Отдельные экипажи все же отважно бросали свои машины в эту слепящую мглу.
Постепенно погода начала улучшаться. Теперь советские летчики стали действовать группами, поддерживая вырвавшиеся вперед танковые части. Штурмовики, истребители и бомбардировщики налетали на отходящие колонны немцев, наносили бомбовые удары, расстреливали из пулеметов.
Перелетели всем хозяйством на аэродром под Ченстоховом. Командир эскадрильи Николай Евсюков, рассматривая новое расположение полка, устремил взгляд в небо. Самолетов в воздухе не было.
Что же его заинтересовало?
Спросили.
— Костел вот, думаю, нам пригодится. Шпиль высоченный, прямо тебе приводная станция с крестом.
Вдруг нашу мирную беседу всколыхнула команда: «В ружье!»
Что за шутки? Однако прибежавший с командного пункта капитан Евсюков в догадку внес ясность: фашисты лезут на аэродром. Не по воздуху, а по земле. Моментально развернули «ильюшины» хвостом к лесу, стрелки заняли места в кабинах. Уже завязалась перестрелка. Несколько машин успели подняться в воздух и начали поливать фашистов, решивших «одолжить» у нас горючее для техники, пушечно-пулеметным огнем. По всей вероятности, нам бы пришлось туго, если бы не подоспели советские «тридцатьчетверки». Общими усилиями мы смяли и разогнали незваных гостей. В стычке принимал участие и замполит полка Е. И. Лапин.
— Хотя и в обороне оказался, — весело говорил потом полковник, — но все же двух мерзавцев пленил. Один — молодой-зеленый, все плачет и показывает фотографию «муттер», «швестер». Думал, мы его пустим в расход. А другой орет во все горло: «Хайль Гитлер!» Покричал и перестал.
А вскоре трех немцев привел оперативный дежурный. Болтаются по аэродрому без оружия, трясутся от холода, ищут место погреться. Летчики окружили «гостей», начали расспрашивать: кто? откуда? Через младшего лейтенанта Белякова (он шесть месяцев пробыл в плену и бежал из лагеря) узнали: идут по домам. А воевали под Сталинградом и в Крыму. Удивительно, как уцелели!
— Спроси ты их, когда ели в последний раз? — обратились мы к Белякову.
Немцы показали три пальца. Ясно, три дня подтягивают штаны. Тогда майор Девятьяров взял буханку хлеба, разломал на три части и протянул немцам. Они схватили хлеб и заработали челюстями, повторяя: «Гут командир», «Гут брот…».
«Эх, отходчивая и незлобная душа человеческая, русская!» — как сказал один наш товарищ. Не в бою она не мстит врагу. Может, среди этих троих был и тот, кто бил плетью седую мать, зимой выбрасывал на улицу жену, малых детишек, жег отцовский дом. Но вот выбито из рук врага оружие, и месть кончилась. Крепкие мозолистые руки, уверенно державшие штурвал «черной смерти», ломают хлеб вчерашнему врагу.
А смерть продолжает стоять за нашими плечами. И чем ближе была победа над заклятым врагом, тем она все чаще и чаще посещала полковую семью.
Приняв неравный бой с крестоносцами-стервятниками, на израненной машине тянул на свой аэродром лейтенант Кудрявцев.
— Самолет не слушается рулей…
Только это и успел сказать Виктор. Через несколько секунд «ильюшин» вошел в отвесное пикирование…
Мы долго хранили старенький баян Виктора. Казалось, распахнет дверь, влетит с морозца хозяин, отогреет пальцы и ударит по стертым пуговкам. И душу растревожит песня:
Улетал штурмовик на заданиеИ не сказал он милой «прощай»,А сказал «до свидания…»
Но песня оборвалась…
В районе польской железнодорожной станции Вассовка принял свой последний бой младший лейтенант Петр Иванников.
Иванникова мучил жестокий ревматизм ног. Он имел полное право не летать, но каждый раз мы видели его рядом, идущего к машине со своей неразлучной палкой. Он и в воздух поднимался с ней, даже шутил: если собьют, палка пригодится, чтобы продолжать драку с фашистами на земле.
Полковой врач капитан Ларцев настоятельно требовал, чтобы Иванников лечился, по он и слушать об этом не хотел.
Над Вассовкой завязался воздушный бой. Группа «ильюшиных», врезавшись в боевой порядок «юнкерсов», начала их расстреливать с короткой дистанции. Те вошли в пикирование, пытаясь оторваться от штурмовиков. Боеприпасы на исходе. И тогда Петр бросил ИЛ на Ю-87. Таранный удар был настолько сильным, что обе машины буквально рассыпались в воздухе.
Долгое время я не мог примириться с мыслью, что рядом нет человека, у которого учился науке побеждать, чье крепкое крыло чувствовал рядом в неистовстве атак.
Потеряли мы своего боевого командира эскадрильи Николая Андреевича Евсюкова. Сложил он голову у Бунцлау, там, где проходили полки генерал-фельдмаршала М. И. Кутузова, преследуя армию Наполеона. По преданию, там осталось сердце полководца со скупыми строками эпитафии на памятнике:
«До сих мест князь Кутузов Смоленский довел победоносные русские войска, но здесь смерть положила предел славным дням его. Он спас Отечество свое и отверз путь к избавлению Европы. Да будет благословенна намять героя!»
На бунцлавском мемориальном кладбище можно найти среди надгробных плит и такую, где золотом высечено:
«Герой Советского Союза гвардии капитан Евсюков Николай Андреевич».
Последний рубеж войны