Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма - Фрэнсис Бэкон

Литераторы перестали обхаживать отдельных людей и начали обхаживать общественное мнение. Раньше они льстили, теперь заискивают.

Между гражданскими привилегиями и политической властью нет, если вдуматься, никакой разницы.

Обвинить… целую категорию людей в том… что они не патриоты — та же логика, какой руководствуется волк по отношению к ягненку. Это все равно что обвинить устье реки в отравлении ее истоков.

При деспотическом правлении люди вынуждены искать у своей партии той защиты, какую они по идее должны были получать от государства, а потому нет ничего удивительного в том, что любовь к родине они переносят на любовь к партии.

Правители должны не обвинять людей в отсутствии патриотизма, а сделать все от себя зависящее, чтобы они стали патриотами.

Мы часто забываем, что та же самая слабость, та же самая нерешительность, из-за которой мы предпочитаем настоящее будущему, делает нас не только хуже хорошей религии, но и лучше плохой.

Подобно тому, как у каждого климата имеются свои болезни, у каждой профессии есть свои, присущие только ему искушения… Так вот, в профессии писателя соединились искушения игрока и нищего.

Общество, как нам иногда кажется, постоянно приобретает в знаниях, и хвост его находится сейчас там, где еще несколько поколений назад была голова. Но ведь между головой и хвостом расстояние нисколько не сократилось…

Когда плохое правительство приходит на смену хорошему, разница поначалу не ощущается в полной мере ведь достоинства и добродетели, порожденные хорошей конституцией, могут на какое-то время эту конституцию пережить… Первые годы тирании еще пожинается урожай, посаженный в последние годы свободы.

Нет более убедительного доказательства того, что человечество пошло по ложному пути, чем два величайших события Средних веков: изобретение пороха и печатного станка.

Философия, которая способна научить человека быть совершенно счастливым, испытывая непереносимую боль, гораздо лучше той философии, которая боль смягчает… Философия, которая борется с алчностью, гораздо лучше философии, которая разрабатывает законы об охране собственности.

Тщетно надеяться, что может быть написана такая конституция, при которой любой избранник получит большинство голосов, а любой закон — единодушную поддержку.

Нет силы более разрушительной, чем умение представлять людей в смешном виде.

Всякое правительство, которое пытается достичь большего, добьется меньшего.

Каковы средства достижения политической цели? Их только две: вознаграждение и наказание. Вознаграждению и наказанию подвластно все в этом мире. Все, кроме сердца.

Причины ссоры множатся на глазах.

Существует поразительная аналогия между лицами и характерами людей. В природе не бывает двух одинаковых лиц, и в то же время лишь очень немногие лица значительно отличаются от остальных… То же и с характерами. И здесь число характеров необозримо, однако по-настоящему самобытных людей единицы.

То, что интересует всех, не интересует никого.

Насилие — суть войны. Умеренность на войне — непростительная глупость.

Больше всего публика превозносит того, кто является одновременно объектом восхищения, уважения и сострадания.

Единственным плодом сверхчеловеческих усилий величайших мудрецов мира на протяжении шестидесяти поколений стали слова, слова, и ничего, кроме слов.

БЕНДЖАМИН ДИЗРАЭЛИ

1804–1881

Афоризмы плодовитого романиста и крупного политического деятеля (1868, 1874–1880 — премьер-министр правительства тори) Бенджамина Дизраэли взяты из различных источников: из романов «Вивиан Грей» (1826–1827), «Конингсби» (1844), «Сибилла» (1845), «Танкред» (1847), «Лотарио» (1870), из речей, из автобиографии, а также из писем и воспоминаний современников. В свете стойких партийных пристрастий Дизраэли особенно любопытен первый афоризм.

Консервативная партия — это организованное лицемерие.

Он (Гладстон. — А.Л.) честен в самом одиозном смысле этого слова.

Когда мне хочется прочесть книгу, я ее пишу.

Лесть любят все, особенно — коронованные особы, и особенно — грубую.

Прецедент увековечивает принцип.

Англия не любит коалиций.

Категоричность — не язык политики.

Отличительное свойство нынешнего века — патологическое легковерие.

Человек… существо, рожденное для веры.

Писатель, который говорит о своих книгах, ничем не лучше матери, которая говорит о своих детях.

Без сильной оппозиции не устоит ни одно правительство.

Не читайте исторических книг — только биографические; биография — это живая жизнь.

Когда про вас начинают ходить анекдоты, пора на покой.

Мелочи действуют на мелких людей.

Знать и народ — это две нации в одном государстве.

Темнее всего в предрассветный час.

Опыт — дитя мысли, а мысль — дитя действия. Нельзя учиться по книгам.

Даже в избытке есть своя умеренность.

Разнообразие — мать наслаждения.

Не человек создан обстоятельствами, а обстоятельства — человеком.

Свободная торговля — не принцип, а средство для достижения цели.

Молодость — ошибка, зрелость — борьба, старость — сожаление.

Справедливость — истина в действии.

Общины создаются людьми, но нацию могут создать только общественные институты.

Многим кажется, что наше потомство — это вьючное животное, которое готово взвалить на себя любой груз.

Колонии не перестают быть колониями из-за того, что они обрели независимость.

Партия — это организованное мнение.

В цивилизованной стране перемены неизбежны.

Мы узаконили конфискацию, освятили святотатство и закрываем глаза на государственную измену.

Никогда не жалуйтесь и никому ничего не объясняйте.

Человек по-настоящему велик лишь тогда, когда им руководят страсти.

Лондон — это не город. Это нация.

Самое большое несчастье, которое постигло человека, — это изобретение печатного станка.

Ничего не делать и побольше «урвать» — таков наш идеал от мальчишки до государственного мужа.

Молодежь нации — попечитель потомства.

Тот, на чьей стороне большинство, всегда находчив и умен.

Две нации, между которыми нет ни связи, ни сочувствия; которые так же не знают привычек, мыслей и чувств друг друга, как обитатели разных планет; которые по-разному воспитывают детей, питаются разной пищей, учат разным манерам; которые живут по разным законам… Богатые и бедные.

Вся жизнь — скачка. Иной истины нет.

Восток — это всегда карьера.

Век рыцарства в прошлом… На смену драконам пришли казуисты.

Я никогда не отрицаю, я никогда не противоречу, я иногда забываю.

Есть три разновидности лжи: ложь, гнусная ложь и статистика.

Она (жена. — А.Л.) — превосходное существо, вот только все время путает, кто был раньше, греки или римляне.

Если помнить выгодно, никто забыт не будет.

Надо обладать железными нервами, чтобы быть приветливым каждый день с одним и тем же человеком.

Литература — это путь к славе, всегда открытый для ловких людей, которые лишены чести и богатства.

Если бы не Церковь, никто бы не знал про евреев. Церковь… хранит их историю и литературу… каждый день оглашает с амвона их историю и вспоминает о своих отцах-основателях.

Почти все великое сделано молодыми.

Ни один человек не будет забыт — при условии, что его выгодно будет помнить.

Убийство никогда еще не меняло истории мира.

МЭТЬЮ АРНОЛД

1822–1888

В отличие от таких викторианских «официозов», как Маколей и Дизраэли, поэт и критик Мэтью Арнолд полагал, что викторианское процветание обернулось засильем мещанства, падением культуры и деградацией личности. В своих программных критических работах «Функция критики в настоящее время» (1865) и «Культура и анархия» (1869) Арнолд противопоставляет викторианскому филистерству (его любимое слово) изящную словесность, ратует за развитие образования и культуры. Помимо вышеназванных произведений, в подборке использованы эссе и статьи «Литература и догма», «О переводах Гомера» (1861), «Демократия» (1861), «Литературное влияние академий», «Школы и университеты на континенте» (1868), «Слово об Америке» (1882), «Томас Грей», «Об изучении поэзии», «Морис де Герен», «Епископ и философ», «Спиноза и Библия», «Об изучении кельтской литературы» (1867), а также предисловия Арнолда к разного рода поэтическим антологиям, отрывки из писем.