Великая Отечественная катастрофа-3 - Владислав Гончаров

Исполнявший обязанности командира бывший командир дивизиона капитан Воронков по своим деловым и моральным качествам не был способен командовать полком в составе четырех дивизионов, численностью более 2,5 тыс. человек. Обстановка легкой прогулки вместо боевых действий и возможность бесконтрольно распоряжаться огромными трофеями способствовала его разложению. Комиссар полка Нагульнов пьянствовал вместе с командиром и во всем потакал ему. Глядя на руководство, пустились во все тяжкие и другие начальники. Многие наиболее подготовленные командиры и специалисты полка были отправлены на Карельский перешеек. Остальные, жившие до этого в Союзе от получки до получки, в условиях «загнившего капитализма» и искусственно завышенного курса рубля к польскому злотому, не упускали возможности лишний раз посетить многочисленные кафе и рестораны города. Напившись, они устраивали гонки на приз на извозчиках — кто быстрее домчит их до полка.

Попойки часто заканчивались драками и даже стрельбой. Командир батареи Н. И. Кондрашин рассказывал мне, как его взводный лейтенант Исаченко в январе 1940 года с пьяных глаз открыл огонь из нагана в командирском общежитии. При этом пуля рикошетом попала ему в бедро. Его чуть не засудили за самострел с целью избежать отправки на фронт в Финляндию [111].

Надо сказать, что пьянство в рядах Красной Армии в этот период представляло для командования серьезную проблему. Об этом свидетельствуют неоднократные приказы наркома обороны по этому поводу. Здесь, на мой взгляд, прослеживается явная связь с репрессиями, проводившимися на протяжении многих лет, в том числе и в вооруженных силах. Уклонение от исполнения служебных обязанностей и от проведения решительных мер по наведению порядка стало повсеместным, так как командиры просто боялись доносов со стороны «обиженных» подчиненных. Многие пустились во все тяжкие, справедливо рассудив, что пьяница не может быть шпионом немецкой, японской и прочих разведок.

Единственный, кто пытался поддерживать хоть какой-то порядок в полку, был начальник штаба капитан М. В. Барыбин. Он мешал командиру и комиссару утаивать безобразия и докладывал в штаб округа обо всех происшествиях в полку. Видимо, противоречивые доклады по командной и политической линии затянули решение о смене командования полка с целью нормализации обстановки и укрепления порядка. В январе 1940 года командиром 120-го гап был назначен командир 92-го гап 33-й сд майор Н. И. Лопуховский, который в это время занимался подготовкой и отправкой артбатарей на финский фронт для восполнения больших потерь наших войск, не сумевших быстро преодолеть линию Маннергейма. Мы в это время жили в добротном кирпичном доме польского осадника, который был арестован органами НКВД, а его семья была депортирована. Моя мать после всех мытарств жизни на частных квартирах и в общежитиях была в восторге от самого дома, к которому примыкал большой ухоженный сад (примерно 6–7 рядов по 5 яблонь, не считая ягодника). На участке имелся большой крытый хозяйственный двор. Семья стала готовиться к переезду. Но приказ вдруг отменили, и мы надолго застряли в Березе.

Вообще-то странный случай — приказ и тут же его отмена. Но в 30-е годы и не такое случалось: вдруг куда-то пропадали командующие, командиры частей. Дивизиями и полками зачастую командовали майоры и капитаны. Чехарда со сменой руководителей коснулась и округов, и армий, не говоря уж о Генеральном штабе. Так, за неполные три года сменилось три командующих важнейшим приграничным Белорусским (Западным) округом. С 1931 по 1937 гг. округом командовал командарм 1 ранга И. П. Уборевич, затем — командарм 1 ранга И. П. Белов, которого в сентябре 1939 года сменил командарм 2 ранга М. П. Ковалев. С ноября этого же года командующим стал генерал армии Д. Г. Павлов. 4-й армией с июля 1938 по декабрь 1940 года командовал комдив (затем генерал-лейтенант) В. И. Чуйков, с января 1941 года — генерал-майор А. А. Коробков. Начальника штаба армии полковника И. М. Викторова (с июля 1938 по август 1940) сменил полковник Л. М. Сандалов. В 10-й армии с сентября 1939 по март 1941 года сменилось четыре командующих. С марта 1941 года ею командовал генерал-лейтенант К. Д. Голубев. Лишь 3-й армией с июля 1938 года и вплоть до начала войны командовал комкор (генерал-лейтенант) В. И. Кузнецов.

Положение в 120-м гап становилось неуправляемым. В архиве ЦГАСА хранятся две телеграммы управления кадров БВО от 10 и 14 февраля 1940 года в наркомат обороны с просьбой ускорить решение вопроса о назначении командиром 120-го гап майора Лопуховского Н. И. В связи с надвигающимися событиями в Бессарабии решение о назначении нового командира полка было наконец принято.

Еще 30 марта 1940 года нарком иностранных дел СССР Молотов заявил о наличии нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, которая была захвачена Румынией в начале 1918 года. Уже 10 апреля Военному совету БОВО было приказано к 25 апреля: «… В) 120 гап б/м по штату № 08/3 численностью 2697 человек с артпарком по штату № 08/22 численностью 169 человек передислоцировать в ОдВО».

На следующий день командиром 120-го гап был назначен майор Н. И. Лопуховский. До этого времени он, как уже выведенный за штат, привлекался к работе в составе смешанной (вместе с немцами) комиссии по уточнению на местности новой советско-германской границы. С получением приказа отец сразу забрал нас с собой.

Об обстановке, сложившейся в полку, говорит следующий красноречивый эпизод. По приезде в Пинск майора Лопуховского никто не удосужился даже ознакомиться с его документами и предписанием. Его приняли за нового начальника штаба полка. Прежний командир обрадовался: наконец удалось свалить Барыбина! А отец сначала промолчал и, только осмотревшись, объявил, что он назначен командиром полка. Отстраненный от должности капитан Воронков, толком не сдав дела, попытался вывезти из части две машины присвоенного трофейного имущества. Но к этому времени уже состоялся приказ о строгом его учете и оприходовании. Отец приказал сгрузить мебель, но Воронков выхватил револьвер и заорал, что застрелит любого, кто подойдет к машинам. Все это происходило на моих глазах у командирского дома, где наша семья получила квартиру. Отец поднял караул «в ружье», и красноармейцы с удовольствием обезоружили бывшего командира части, который всем надоел своими пьяными выходками.

Член партии с 1921 года майор Н. И. Лопуховский [112] вместе с вновь назначенными военкомом батальонным комиссаром Г. А Русаковым и начальником штаба майором Ф. С. Машковцевым (М. В. Барыбин стал помощником командира полка по технической части) взялся за укрепление дисциплины и сколачивание воинского коллектива. Порядок восстанавливать было трудно: не всем пришлась по душе строгость командира. Не все сразу получалось. Тем более, что новому командованию пришлось с ходу решать весьма сложную задачу.

3 мая 1940 года полк в полном составе вместе с мат-частью (в целях экономии подвижного состава почти все трактора были оставлены на месте) был погружен в эшелоны и уже через двое суток оказался в Киеве [113]. Куда и зачем едут — никто ничего не знал. Через Одессу полк перебросили в район города Вознесенск, а затем — к румынской границе (Коломыя), где он был доукомплектован по штатам военного времени и полностью готов к боевым действиям.

Сталин, используя момент, когда основные силы вермахта были заняты боями во Франции, решил захватить Бессарабию, а заодно и Северную Буковину, которая согласно секретным приложениям к пакту Молотова — Риббентропа не входила в сферу интересов СССР. 26 июня в 22:0 °Cоветский Союз предъявил ультиматум Румынии о возвращении Бессарабии и Северной Буковины. Румыния была вынуждена согласиться на все условия, предъявленные Сталиным. 28 июня в 14:00 наши войска перешли границу. 120-й гап походным порядком через Чортков, Коломыю вышел к Черновцам. После присоединения Бессарабии и Северной Буковины полк возвратился в Белоруссию, где опять поступил в оперативное подчинение 4-й армии, штаб которой располагался в городе Кобрин.

Здесь условия для размещения полка численностью в почти 3 тысяч человек с большим количеством боевой техники и автотранспорта [114] оказались несравнимо хуже, чем в Пинске. Подразделения оказались разбросанными на довольно большой территории. В самом городе расположились штаб полка, третий дивизион капитана Морогина и полковая школа. Первый дивизион капитана Жлобы разместился в деревне Хорогца (9 км северо-восточнее Коссова). Здесь пришлось строить бараки и землянки. Второй дивизион капитана Работнова и артпарк расположился в Ивацевичи и частично на станции Коссово-Полесское (12 км от Коссово). Четвертый дивизион капитана Доронина и подразделения боевого обеспечения полка разместились в двух километрах северо-западнее города в бывшем замке Морачовгцизна, построенном в 1840 году. Вблизи него в пяти маленьких домиках жили семьи старшего комсостава полка. Семьи остальных командиров проживали в городе на частных квартирах.