Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914 - Борис Старков

Русско-японская война была первой войной за передел мира и сферы влияний. Именно поэтому и началась настоящая охота за секретами царских дворцов и тайнами придворной политики, которые во многом определяли механизм любой государственности. Военное противоборство России и Японии было, безусловно, выгодно Британии и США. За военными действиями Японии стояла сила Британской империи, стремившейся остановить продвижение русских в Тибет, Индию, Афганистан и Среднюю Азию. США стремились укрепить свое влияние на Дальнем Востоке и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе путем взаимного ослабления России и Японии.

Существует версия, что в 1903 г. английскому разведчику Сиднею Рейли удалось раздобыть коды военно-морского флота России и планы военно-морской крепости Порт-Артур. Некоторые зарубежные исследователи даже считают, что он действовал по заданию Акаси, поскольку коды и планы Порт-Артура были действительно проданы Японии и использовались в военных действиях против России. Рейли в самом деле в это время находился в Порт-Артуре, где официально занимался коммерческой деятельностью.

Российская контрразведка установила имя человека, который непосредственно похитил секретные чертежи крепости. Им оказался китаец Хо-линь-шунь, работавший под началом главного корабельного инженера Свирского. Хо-линь-шунь отлично знал весь порт, укрепления, детальное расположения минных полей и имел доступ к планам дока. Материалы российской контрразведки свидетельствуют, что он знал о начале японской бомбардировки еще 26 января 1904 г. 23 февраля и 8 марта на его банковский счет были переведены крупные суммы денег. 10 апреля он был задержан жандармом при попытке без разрешения выехать из Порт-Артура. Однако ему все-таки удалось бежать, и его дальнейшая судьба неизвестна.

В ходе следствия российской контрразведке не удалось установить имя заказчика этой акции. Однако через двадцать семь лет жена Рейли, Маргарет, вспоминая о жизни своего мужа, вскользь упомянула инженера, которого она знала по Порт-Артуру. Этого человека звали Хо-линь-шунь. Интересен и другой факт: оба, Рейли и Хо, исчезли из Порт-Артура в одно и то же время. В опубликованных документах Акаси имя Рейли не значится. Хотя вполне можно допустить, что тот работал под псевдонимом.

Английская военно-морская разведка контролировала продвижение 2-й Тихоокеанской эскадры российского флота и, очевидно, охотно делилась этими сведениями с японским Генеральным штабом. При этом следует учитывать тот факт, что абсолютное большинство международных телеграфных линий находились в собственности англичан.

С конца февраля 1904 г. Разведочное отделение вплотную занялось британским военным агентом полковником Нэпиром. Однако первые установки свидетельствовали, что английский офицер поддерживал лишь официальные контакты с представителями российского Главного штаба. С началом Русско-японской войны Нэпир резко ограничил все «неформальные» связи в военной среде. Однако опыт расследования «дела Ивкова» подсказывал необходимость проверки всех подозрительных связей контактирующих с ним иностранных подданных. Поэтому внутренняя агентура обратила внимание на преподавателя Санкт-Петербургского политехнического института Джона Маршалла, который мог быть потенциальным посредником британского военного агента. В мае 1904 г. он был взят под плотное наблюдение. Почти сразу же выяснилось, что сорокапятилетний преподаватель оказался хорошим знакомым военно-морского атташе Великобритании, капитана королевского флота Кальторна. С ним он встречался почти ежедневно.

Маршалла особенно интересовало все, что было связано «с судами, приготовлявшимися к отправке на театр войны». Это касалось его контактов со служащими Главного управления кораблестроения и ряда заводов, выполнявших военные заказы. Одним из его источников был сын его экономки Казимир Паликс, работавший в Кронштадте на ремонте броненосца «Орел». По заданию Кальторна Маршалл добыл ряд весьма ценных материалов по русскому флоту. В частности, это были подробности аварии подводной лодки «Дельфин» и состояние кораблей Балтийского флота, предназначенных в состав 2-й Тихоокеанской эскадры.

В ходе этой агентурной разработки Лавров и его сотрудники вышли на след особо ценного агента британской разведки. Им оказался скромный переплетчик морского ведомства Генрих Поваже. В течение многих лет он активно сотрудничал с британской разведкой и безнаказанно продавал военные секреты России. Однако в ходе успешно развивающейся агентурно-оперативной разработки у Лаврова неожиданно возникли непредвиденные осложнения. 6 мая агентура Лаврова, которая занималась разработкой графини Комаровской, подозреваемой в шпионаже, неожиданно зафиксировала организацию параллельного наружного наблюдения. Как выяснилось позднее, за Комаровской высокопрофессионально наблюдали агенты тайной полиции.

Лавров немедленно обратился за разъяснениями сложившейся ситуации в высшие инстанции. Директор Департамента полиции А. А. Лопухин объяснил ему, что по указанию министра внутренних дел в Департаменте полиции создана небольшая специальная организация для наблюдения за морским агентами в целях оказания помощи адмиралу 3. П. Рожественскому (в то время еще начальнику Главного морского штаба) и что в результате организованного наблюдения на Комаровскую «получены новые, весьма серьезные сведения».

21 мая Разведочное отделение было отстранено от наблюдения за «Коричневым» (под этой кличкой в Департаменте полиции проходил Джон Маршалл). Лавров и его сотрудники, весьма встревоженные складывающейся ситуацией, настояли на проведении межведомственного совещания. Представители Департамента полиции предлагали объединить усилия тайной полиции с контрразведкой. Однако при этом настаивали, чтобы Разведочное отделение вместе со всем делопроизводством и агентурными разработками было передано из Военного министерства в Департамент полиции. Лавров, ставший к этому времени подполковником, от этого категорически отказывался. На путях компромиссного решения было предложено разграничить сферу деятельности: Разведочное отделение должно было заниматься наблюдением за «сухопутными» военными агентами, а Департамент полиции — за морскими. Однако все эти разумные решения остались нереализованными. Более того, внутриведомственное соперничество обострилось.

Департамент полиции опирался на поддержку всесильной бюрократической машины Министерства внутренних дел в лице В. К. Плеве. Военное министерство попыталось тактическим маневром вывести Разведочное отделение из-под давления штаба корпуса жандармов, которому по административной линии формально подчинялся Лавров. 17 июля он был уволен в отставку приказом императора по армейской кавалерии. Одновременно были готовы документы о возвращении его на военную службу в распоряжение Главного штаба. Это было сделано высочайшим приказом 14 августа 1904 г.

12 августа 1904 г. Лаврова пригласили на Фонтанку, д. 16, в Департамент полиции, где его принял чиновник особых поручений И. Ф. Манасевич-Мануйлов. Впоследствии Лавров писал, что господин Мануйлов объяснил ему, что имеет поручение преобразовать организацию Департамента полиции по разведке шпионства на широких началах, используя опыт Парижского разведочного бюро. Мануйлов проинформировал Лаврова, что Департамент полиции уже имеет свою местную и заграничную агентуру и что уже назначен специальный жандармский обер-офицер — и поэтому объединение обеих организаций неизбежно. По словам Лаврова, Мануйлов предложил ему «частным образом соединить Разведочное отделение с их организацией». Лавров отказался от этого предложения и указал на его несоответствие «Высочайше утвержденному мнению по сему предмету военного министра», изложенному в докладной записке от 20 января 1903 г. Скоро началась массированная атака Департамента полиции на Разведочное отделение.

13 августа сотрудники Разведочного отделения установили, что новым спецподразделением Департамента полиции взят под наблюдение шведский военный агент барон Лейонхювуд. 19 августа сотрудники Департамента полиции предприняли попытку вербовки лакея барона, который уже давно был завербован Лавровым. 21 августа последовала новая попытка вербовочного подхода. На этот раз это был лакей полковника Нэпира. Он уже давно был на связи у одного из сотрудников Лаврова и доложил о случившемся в военную контрразведку. Подобная деятельность Департамента полиции подробно документировалась Разведочным отделением, а факты Лавров неоднократно докладывал начальнику военно-статистического отделения Главного управления Генерального штаба Виталию Платоновичу Целебровскому. Он неоднократно указывал, что «двойственная система, тяжелая во всяком деле, совершенно нетерпима розыском».