Утверждение христианства на Руси - М Брайчевский

Первый этап - миссия апостола Андрея; второй - крещение Болгарии и Моравии в 60-е годы IX в.; третий - Аскольдово крещение во второй половине IX в.: "Третее крестишася славяне, си есть наша Русь, при патрiарсh Фотiи, по смерти Игнатiя патрiарха, при Василiи Македонh царh, якоже историкъ церковныи Зонаръ и Куропалятесъ глаголетъ. Егда Василiи царь сотвори миръ со Рускимъ народомъ, хотяще ихъ привести ко истьнньи вhрh, еже они обhщашася: посла же имъ царь митрополиту Михаила и иныхъ епископъ. Словене же раскаявшеся глаголаху: "аще не видмъ прежде чудесъ, бывающихъ о имени Христовh, его же ты проповhдавши, не имемъ вhры" [205, с. 253]; четвертый этап - крещение Ольги; пятый - Владимира.

Если отбросить второй этап, который не имеет к истории Руси прямого отношения, а первый - как историографическое недоразумение (Андреева легенда рассказывает только о пророчестве крещения, а не о самом акте), то процесс утверждения греческой веры на Руси освещен правильно. Речь идет о трех основных этапах: Аскольдово крещение 60-х годов IX в.; крещение Ольги, что стало своеобразной кульминацией в борьбе христианства против язычества на протяжении 882-988 гг.; крещение Владимира, которое знаменовало окончательную победу новой веры. Приведенная схема отвечает реальному состоянию событий, хотя конкретное развитие было намного сложнее.

Аналогичная поэтапная схема, фиксирующая христианизацию Руси во времена Аскольда как необходимую стадию в процессе утверждения новой веры в нашей стране, присутствует в некоторых летописных произведениях, правда, более позднего происхождения. Эта схема, выйдя за рамки отечественной историографии, нашла отражение в некоторых западных хрониках и как проявление обратного влияния - в Киевском Синопсисе [611, с. 72- 75]. В последнем Аскольдово крещение представлено как третий этап, причем приводится точная дата: 886 г. {65}

Сведения В. Н. Татищева. В. Н. Татищев при составлении своего исторического труда использовал многочисленные источники, в том числе и такие, которые не дошли до нас.

Отношение исследователей к "Татищевским сведениям" (материалам, отсутствующим в наличных документах) прошло достаточно интересную эволюцию. Сначала их использовали без необходимой критичности, как и любые другие древние тексты. Потом возникла противоположная тенденция вообще отрицать их источниковедческое значение. В частности, особое раздражение почему-то вызывала Иоакимовская летопись, на которую В. Н. Татищев ссылался особенно охотно и был склонен оценивать ее выше, чем Нестерову "Повесть временных лет". Еще в 1945 г. В. В. Мавродин называл эту летопись "классической подделкой XVIII в." [381, с. 295].

В последнее время ситуация коренным образом изменилась. Исследования послевоенного времени доказали источниковедческую ценность "Истории Российской", которая требует (как и всякий другой документ) критической проверки - как положительной, так и отрицательной [309, с. 126-131; 527; 547, с. 184- 276; 678; 682; 740]*. Мы не имеем права ничего принимать на веру без надлежащей проверки, но не менее опасным является и голословное отрицание чего бы то ни было. Не подлежит сомнению честность В. Н. Татищева как историка. Сведения, которые он приводит из утраченных ныне документов, действительно существовали. Другое дело, что сами эти источники требуют критического отношения. Произведение В. Н. Татищева важно для нас как промежуточное звено между современным исследователем и теми текстами, которые безвозвратно утрачены.

Среди аутентичных источников, использованных В. Н. Татищевым, была и Иоакимовская летопись-хроника XVI-XVII вв., типичная для своего времени, подобная произведениям М. Стрыйковского, М. Кромера и др.

Факт введения христианства на Руси при Аскольде В. Н. Татищев подчеркивает неоднократно [653, с. 104-106, 110, 117; 654, с. 208, 300 и др.] . Исследователь перечисляет стадии в процессе христианизации славянских стран, заимствованные из известных нам источников. Однако этапов у него оказывается не пять, а шесть, так как крещение Болгарии и Моравии В. Н. Татищев считает разными стадиями процесса [653, с. 104-106]. Аскольдово крещение, таким образом, отнесено им к четвертому этапу.

"Четвертое кресчение в славянах, - пишет историк, - точно до нас принадлежит и есть первое в Руси, через кир Михаила митрополита и показаном чуде незгоревшего Евангелия. Сие по летом во время Оскольдово, который от грек Рос омянован и в 867-м го-{66}ду кресчение приял, яко Бароний из Кедрина и Курополата в том и 867-м сказует тако: "Рос, князь скифский, часто на места поморские нападая, около Чернаго моря разорял и бе от него в Константинополи бедствие немало. Рос той к царю Михаилу [тому лету] послов прислал и святое кресчение испросил" [653, с. 106].

Далее помещен знакомый нам рассказ о чуде с Евангелием. Это событие В. Н. Татищев (ссылаясь на того же Барония) относит к 886 г.: "Сие по летом было бы во время Ольгово, но Бароний здесь тоже, что выше, вспоминает во время Оскольда, что утверждается, во-первых, патриарх Фотий в письмах восточным патриархом в том же 863-м объявил и не князя Роса, но народ россов имянует; другое, построенная на гробе его церковь святаго Николая уверяет, о чем в примечании часть II, н. 56, 63 и 121, яко же несумненно, что в Киеве задолго до Владимира и до пришествия Ольгова в Киев церковь в Киеве и христиан много было, о чем в части II, н. 131 и 140, яко же Иоаким о нем и княгине Ольге, гл.4, н. 31, 32, 36" [653, с. 106].

В приведенных отрывках есть ссылки не только на греческие документы (Кедрин, Фотий) и церковного историка Цезаря Барония (XVI в.), но и на Иоакимовскую летопись. К сожалению, манускрипт, который находился в распоряжении историка, оказался поврежденным: не хватало части текста, где шла речь об Аскольдовом крещении: "Здесь на стране подписано: утрачены в летописце 2 листа. А зачато: Михаил же возблагодари Бога, иде в Болгары. По сему дознаюсь, что о кресчении Оскольда утрачено и Михаил сей кир Михаил митрополит, показавшей чудо незгоревшим Евангелием, гл. 3, п. 10" [653, с. 110]. В другом месте: "Оскольд... был кресчен и видно, что Иоаким его кресчение описал, но оное утрачено, как выше, н. 29 показано, и для того блаженным имяновал" [653, с.117].

Свидетельство чрезвычайно важное. Если в Иоакимовской летописи Аскольд назван "блаженным", то, следовательно, он имел перед церковью немалые заслуги, признанные официально. Более того, В. Н. Татищев имел какие-то основания утверждать канонизацию киевского князя, которого он называет первым отечественным мучеником: "Его же (Аскольда. -М. Б.) можно за перваго в Руси мученика почитать и Улеб, брат Святославль, от неведения истории забыты и в святцы не внесены" [653, с. 106]. Понятно, выдумать такое В. Н. Татищев не мог: цензура и православная церковь не простили бы ему этого. Очевидно, историк имел в своем распоряжении древнюю версию, письменно зафиксированную, возникшую, вероятно, еще в довладимирово время - скорее всего, сразу же после переворота 882 г.

Наиболее интересным из приведенных В. Н. Татищевым фактов является письмо патриарха Фотия, написанное в третье лето после крещения Руси и адресованное киевскому правителю и митропо-{67}литу Михаилу Сирину [94]. Государя названо Владимиром; это вводит документ в рассмотренную выше категорию текстов, объединивших имя "равноапостольного" князя с именами Фотия и Михаила. В действительности же адресатом письма должен быть Аскольд.

Сообщение о письме сюжетно связано со сведениями об обмене послами между Римом и Киевом (инициатива исходила от Ватикана). О приходе папских послов на Русь "с любовью и честью" рассказывается и в Никоновской летописи [440, с. 64], но свидетельства В. Н. Татищева более подробны. "Тогда же (991. - М. Б.) приходили послы от папы римского и принял их Владимир с любовью и честию и послал к папе своего посла. Уведав же о сем патриарх Царяграда писал ко Владимиру и митрополиту Михаилу, еже не добро с папою соглашаться, глаголя, что вера римская не добра..." (далее приводится письмо, посвященное некоторым догматическим расхождениям между православием и католичеством) [654,с. 64].

Цитированный текст содержался в утраченном Новгородском своде, выписки из которого В. Н. Татищеву передал А. Ф. Хрущев [654, с. 235]. Из этих выписок историк заимствовал некоторые сведения, критическая проверка которых дает основания считать их вполне серьезными документами. Краткое упоминание о письме помещено в Раскольничьей летописи, высокая источниковедческая ценность которой недавно подтверждена Б. А. Рыбаковым [547, с. 267-276].

В. Н. Татищев считал письмо Фотия достоверным [654, с. 234- 235]. Он обратил внимание на очевидный анахронизм сообщения и предложил следущее объяснение: "В имени патриарха ошибенось, ибо Фотий задолго прежде умер.., а в сие время был Сергий, сродник Фотиев... По сему, видимо, Фотием его по фамилии именовал, следственно, письмо следущее несумненно" [654, с. 234235]. Естественно, объяснение "через фамилию", допустимое для автора XVIII в., в наше время не может оцениваться иначе, как историографический курьез.